Пять минут спустя Рауля ввели в полутемную спальню, где он сразу же различил в полумраке алькова доброе лицо благодетельницы Кристины. Волосы мадам Валериус стали полностью седыми, но глаза совсем не постарели: даже наоборот – никогда прежде ее взгляд не был таким ясным и по-детски чистым.
– Мсье де Шаньи! – радостно воскликнула она, протягивая обе руки виконту. – Ах, вас послало ко мне само небо! Мы сможем поговорить о Кристине…
Последняя фраза насторожила молодого человека. Он сразу спросил:
– Мадам… где же Кристина?
Старая женщина тихо ответила ему:
– Она со своим добрым гением!
– С каким гением? – воскликнул побледневший Рауль.
– С Ангелом музыки!
Ошеломленный виконт де Шаньи опустился в кресло. Значит, Кристина была с Ангелом музыки! А мадам Валериус в своей постели улыбалась ему, приложив палец к губам, призывая к молчанию. Она продолжила:
– Только никому об этом не рассказывайте!
– Можете на меня положиться, – отозвался Рауль, не совсем понимая, что говорит. Его мысли о Кристине, и без того достаточно неопределенные, путались все больше и больше, и ему показалось, что мир начинает вращаться вокруг него – и эта комната, и эта необыкновенная седовласая женщина с небесно-голубыми глазами, пустыми глазами… – Вы можете на меня положиться.
– Я знаю! Я знаю это! – сказала она со счастливым смехом. – Но подойдите же ко мне ближе, как в детстве. Дайте мне свои руки, как тогда, когда вы рассказывали мне историю о маленькой Лотте, которую услышали от отца Даэ. Вы мне нравитесь, знаете ли, господин Рауль. И Кристине вы тоже нравитесь!
– …Я ей нравлюсь… – эхом повторил молодой человек. Он с трудом собирал свои мысли вокруг «доброго гения» мадам Валериус, Ангела музыки, о котором так странно говорила ему Кристина, мертвой головы, которую он видел в каком-то кошмаре на ступенях главного алтаря в Перросе, и Призрака Оперы, о котором он услышал однажды вечером, задержавшись в театре, от группы рабочих, обсуждавших его описание, данное Жозефом Бюке незадолго до таинственной смерти этого несчастного…
Он спросил шепотом:
– Мадам, с чего вы взяли, что я нравлюсь Кристине?
– Она каждый день рассказывала мне о вас!
– Правда?.. И что она вам говорила?
– Она сказала мне, что вы признались ей в любви!
И добродушная старая женщина громко рассмеялась, обнажив хорошо сохранившиеся зубы. Покрасневший Рауль встал, испытывая мучительные страдания.
– Ну что вы! Не уходите! Присядьте, пожалуйста! Не оставляйте меня, прошу вас. Вы рассердились из-за того, что я смеялась? Простите меня… В конце концов, это не ваша вина… Вы не знали о том, что случилось. Вы молоды… И думали, что Кристина свободна…
– Кристина помолвлена? – сдавленным голосом спросил несчастный Рауль.
– Нет! Нет! Вы ведь прекрасно знаете, что Кристина, даже если бы и хотела этого, не смогла бы выйти замуж!
– Почему? Я ничего не знаю! Почему Кристина не может выйти замуж?
– Из-за Ангела музыки.
– Что?
– Да, он запрещает это.
– Он запрещает – что? Ангел музыки запрещает ей выходить замуж?
Рауль наклонился к мадам Валериус, выдвинув челюсть, словно собираясь укусить ее. Но даже если бы ему захотелось сожрать ее, он не мог бы смотреть на нее более свирепыми глазами. Бывают моменты, когда слишком большая наивность кажется настолько чудовищной, что вызывает ненависть. Раулю наивность мадам Валериус казалась уже патологической.
Мадам и не подозревала о том ужасном взгляде, которым сверлил ее Рауль. Она продолжала с самым беззаботным видом:
– Ну, он не запрещает ей в полном смысле этого слова… Он просто сказал ей, что если она выйдет замуж, то больше не услышит его! Вот и все!.. И что он уйдет навсегда!.. Вы же понимаете, она не хочет отпускать Ангела музыки. Это же очевидно.
– Да, конечно, – вздохнул Рауль. – Это совершенно очевидно.
– Я думала, что Кристина рассказала вам все в Перросе, куда она отправилась за своим «добрым гением».
– Что?! Она ездила в Перрос за своим «добрым гением»?
– Ну, то есть он назначил ей встречу там, на кладбище в Перросе, на могиле Даэ! Он обещал ей сыграть «Воскрешение Лазаря» на скрипке ее отца!
Рауль де Шаньи встал и решительно произнес:
– Мадам, вы должны мне сказать, где он живет, этот гений!
Пожилая дама, похоже, не особенно удивилась этому странному требованию. Она подняла глаза к потолку и ответила:
– На небесах!
Такое откровенное простодушие сбило его с толку. Ее наивная и безграничная вера в гения, который каждый вечер спускается с небес, чтобы посещать гримерные артистов в Опере, привела его в полное изумление.
Теперь он понимал, в каком душевном состоянии могла находиться молодая девушка, воспитанная суеверным скрипачом и экзальтированной романтической дамой, и содрогнулся, думая о последствиях ее многолетнего пребывания в подобной обстановке.
– Скажите, Кристина все еще невинная девушка? – не мог не спросить он.
– Конечно! Клянусь моим местом в раю! – воскликнула пожилая мадам и продолжила возмущенно: – Если вы в этом сомневаетесь, мсье, я не понимаю, что вы вообще здесь делаете!
Рауль надел перчатки.
– Как давно она познакомилась с этим «гением»?
– Около трех месяцев назад!.. Да, прошло целых три месяца с тех пор, как он начал давать ей уроки!
Виконт воздел руки в полном отчаяния жесте, потом сокрушенно уронил их.
– Гений дает ей уроки!.. И где же?
– Теперь, когда она ушла с ним, я не могу вам этого сказать. Но пятнадцать дней назад это происходило в гримерной Кристины. Здесь, в нашей маленькой квартирке, это было бы невозможно. Вся округа услышала бы их. А в Опере в восемь утра никого нет. Никто им не мешает. Вы же понимаете?
– Конечно, я понимаю! Понимаю! – воскликнул виконт и так поспешно покинул старую даму, что она задалась вопросом, вполне ли он нормален.
Проходя через гостиную, Рауль столкнулся лицом к лицу со служанкой. Сначала он хотел расспросить и ее, но заметил, как на ее губах мелькнула мимолетная улыбка. Он понял, что она смеется над ним, и ушел. Разве он не получил достаточно информации?.. Все, что ему нужно, он узнал. О чем еще ему спрашивать?
Он возвращался в дом брата пешком – в таком состоянии, что его можно было только пожалеть…
Ему хотелось кричать, биться головой о стену! Он так верил в невинность Кристины, в ее чистоту! Пытался объяснить ее поведение наивностью, простодушием, безупречной искренностью! Ангел музыки! Добрый гений! Теперь понял, в чем дело! Он видел его! Можно было не сомневаться, что это какой-нибудь ужасный тенор, медоточивый молодой человек, который слащаво пел рядом с ней! Каким несчастным и жалким чувствовал себя сейчас Рауль! «Вы смешны, нелепы, ничтожны и глупы, мсье виконт де Шаньи!» – в бешенстве говорил себе Рауль. – «А она – какое лживое и безнравственное создание!»
И все же эта гонка по улицам пошла ему на пользу, немного освежив и охладив его ярость. Когда он вошел в свою комнату, он думал только о том, чтобы броситься на кровать и дать волю рыданиям. Но его встретил брат, и Рауль упал в его объятия, как ребенок. Граф по-отечески утешал его, не потребовав никаких объяснений; кроме того, Рауль не решился бы рассказать ему историю об Ангеле музыки. Есть вещи, которыми никто не хвастается, и есть другие, сожалеть о которых слишком унизительно.
Граф пригласил брата поужинать в кабаре. Рауль в тот вечер, вероятно, отказался бы от любой затеи, однако граф сообщил ему, что дама его сердца накануне вечером была замечена в Булонском лесу в сопровождении мужчины. Сначала виконт не хотел в это верить, но Филипп рассказал ему такие подробности, что тот больше не протестовал. Разве не к этому он уже был готов? Ее видели в двухместном экипаже с открытым окошком – вероятно, ей требовалось подышать свежим воздухом. Луна светила довольно ярко, и девушку без труда узнали. Что касается ее спутника, то его смутный силуэт в глубине кареты был едва различим. Экипаж проехал по пустынной улице за трибунами ипподрома Лоншан[31].
Рауль лихорадочно одевался, готовый забыть о своей беде, окунуться, как говорится, в «водоворот наслаждений». Увы! Он оказался печальным компаньоном и, покинув графа рано утром, около десяти часов вечера уже находился в наемном экипаже позади трибун Лоншана.
Было чертовски холодно. Пустынную дорогу освещала яркая луна. Рауль приказал кучеру дожидаться его на углу и, стараясь спрятаться, насколько это возможно, стал ждать, притоптывая ногами, чтобы согреться.
Около получаса он занимался этим полезным упражнением, когда увидел экипаж, двигавшийся со стороны Парижа. Карета выехала из-за угла и медленно направилась в его сторону.
«Это она!» – сразу подумал Рауль, и сердце его гулко забилось в груди – совсем как тогда, когда он слышал мужской голос за дверью гримерной… Боже мой! Как он все-таки любил ее!
Экипаж все еще двигался вперед, а Рауль застыл на месте. Он ждал! Если это окажется Кристина – он был полон решимости остановить карету!.. Во что бы то ни стало он намерен был объясниться с Ангелом музыки!..
Еще несколько шагов, и карета поравнялась с ним. Там несомненно была женщина, и она действительно склонила голову к окошку.
И вдруг луна бледным сиянием осветила ее.
– Кристина!
Священное имя возлюбленной слетело с его губ. Он пытался остановить карету, бросившись вперед. Но его крик в ночи словно послужил сигналом для лошадей, и они перешли на галоп. Экипаж пронесся мимо виконта, которому так и не удалось привести свой план в исполнение. Окошко закрылось. Лицо молодой женщины исчезло. Карета, за которой бежал Рауль, скоро превратилась в черную точку на белой дороге.
– Кристина!..
Ему ничего не ответили. Он остановился в тишине. Бросил отчаянный взгляд на звездное небо и ударил себя кулаком в грудь. Он любил, но его не любили!
Тоскливым взглядом он смотрел на опустевшую холодную дорогу в мертвенно-бледной ночи. Но ничто не было холоднее и мертвее его сердца: когда-то