Виконт чуть было не воскликнул: «Мертвая голова из Перрос-Гирека!»
Он узнал ее! И хотел даже броситься к незнакомцу, забыв о Кристине; но дама в черном домино в странном волнении схватила его за руку и увлекла за собой – прочь от этой демонической толпы, где шествовала Красная Смерть…
Каждое мгновение дама в черном домино оборачивалась и как минимум дважды, вероятно, замечала нечто ее пугающее, потому что сразу ускоряла шаг, и Рауль вынужден был делать то же самое, как будто их преследовали.
Они поднялись на два этажа выше, где лестницы и коридоры были почти пустынны. Дама в черном толкнула дверь ложи и сделала знак фигуре в белом войти за ней. Кристина тут же закрыла за собой дверь, вполголоса велев виконту оставаться в глубине ложи. Рауль окончательно убедился, что перед ним его возлюбленная, узнав ее по голосу. Он снял маску, но Кристина не последовала его примеру. Молодой человек собрался просить ее тоже расстаться с маской, но с удивлением увидел, что она прислонилась к стене и внимательно прислушивается к тому, что происходит рядом. Потом она открыла дверь и выглянула в коридор, обронив:
– Он, вероятно, пошел в ложу для слепых!.. – затем внезапно воскликнула. – Он спускается сюда!
Кристина хотела снова закрыть дверь, но Рауль помешал ей, потому что увидел, как на самой верхней ступеньке лестницы, ведущей на этаж выше, появилась одна красная нога, а затем другая… и медленно, величественно спустилась вниз в алых одеждах Красная Смерть. И он снова увидел мертвую голову из Перрос-Гирека.
– Это он! – воскликнул Рауль. – На этот раз он от меня не уйдет!..
Но Кристина успела захлопнуть дверь как раз в тот момент, когда Рауль намеревался выскочить наружу.
– О ком вы говорите? – спросила она изменившимся голосом. – Кто от вас не уйдет?..
Рауль попытался преодолеть сопротивление девушки, но она оттолкнула его с неожиданной силой… Он все понял – или подумал, что понял – и сразу же пришел в ярость.
– Кто же это? – гневно спросил он. – Кто он? Человек, скрывающийся под этой отвратительной маской мертвеца! Злой гений с кладбища Перроса! Красная Смерть! Это ваш друг, мадам, ваш Ангел музыки! Но я сорву с него маску, как снял свою собственную, и мы посмотрим друг на друга, на этот раз лицом к лицу, без завесы лжи, и я узнаю, кого вы любите и кто любит вас!
Он разразился безумным смехом, в то время как Кристина под своей маской издала болезненный стон. Потом трагическим жестом простерла обе руки.
– Во имя нашей любви, Рауль, не выходите отсюда!
Он замер. Что она сказала? Во имя их любви?.. Никогда, никогда еще она не говорила ему, что любит его. Хотя у нее было множество возможностей! Она видела его несчастным, в слезах перед ней, умоляющим о добром слове надежды, которого не последовало!.. Видела она его больным, почти мертвым от ужаса и холода после ночи на кладбище в Перросе. Осталась ли она рядом с ним в момент, когда он больше всего нуждался в ее заботе и любви? Нет! Она сбежала!.. И теперь она говорила, что любит его? Она сказала «во имя нашей любви»? Какое лицемерие! Единственное, чего она хочет, – задержать его на несколько секунд… дать время Красной Смерти сбежать… Их любовь? Какая ложь!..
И он заговорил с обиженной детской ненавистью:
– Вы лжете, мадам! Потому что вы меня не любите и никогда не любили! Лишь такой несчастный наивный молодой человек, как я, мог позволить вам мучить и обманывать себя! Ведь именно вашим поведением, вашей радостью во взгляде, самим вашим молчанием во время нашей встречи в Перросе вы дали мне повод к надежде! Благородную надежду, мадемуазель, потому что я честный человек и считал вас честной девушкой, – тогда как вы намеревались только посмеяться надо мной! Увы! Вы издевались над всеми! Вы обманули даже простодушное, доброе сердце вашей благодетельницы, которая, однако, продолжает верить в вашу искренность, пока вы гуляете на балу в Опере с Красной Смертью!.. Я презираю вас!..
И он заплакал. Кристина же безропотно выслушивала оскорбления. Она думала только об одном: удержать его здесь.
– Однажды вы попросите у меня прощения за все эти мерзкие слова, Рауль. И я вас прощу!..
Он покачал головой.
– Нет, нет, нет! Вы свели меня с ума!.. А ведь у меня была только одна цель в жизни: дать свое имя простой оперной девушке!..
– Рауль!.. Остановитесь!..
– Я умираю от стыда!
– Живите, друг мой, – печально промолвила вдруг изменившимся голосом Кристина. – И прощайте. Прощайте, Рауль, навсегда…
Молодой человек шагнул вперед, шатаясь. Он снова осмелился на сарказм:
– О, что ж так? Может, вы все же позволите мне время от времени приходить сюда и аплодировать вам?
– Я больше не буду петь, Рауль…
– Действительно? – добавил он с еще большей иронией. – Так он позволит вам теперь проводить время в праздности? Мои поздравления!.. Но мы еще можем встретиться в лесу однажды вечером, не так ли?
– Ни в лесу, ни где-либо еще, Рауль, вы меня больше не увидите.
– Могу ли я хотя бы узнать, в какую тьму вы погружаетесь? В какой ад вы уходите, таинственная мадемуазель? Или, может, в небеса?
– Я позвала вас, чтобы рассказать вам это… Мой друг. Но теперь мне нечего вам сказать… Вы мне не поверите! Вы потеряли веру в меня, Рауль! Все кончено!..
Она произнесла это «все кончено!» с таким отчаянием, что молодой человек вздрогнул, и раскаяние за свою жестокость наполнило его душу…
– Но почему? – воскликнул он. – Почему вы не можете объяснить, что все это значит! Вы же свободны, вы не взаперти! Вы гуляете по городу… Надеваете маскарадный костюм, участвуете в празднестве… Почему тогда не идете домой? Что вы делали последние пятнадцать дней?.. Что это за история с Ангелом музыки, которую вы рассказали мадам Валериус? Кто-то ведь мог обмануть вас, злоупотребить вашей доверчивостью. Я сам видел в Перросе… Но теперь и вы знаете правду? Вы кажетесь мне здравомыслящей, Кристина… Вы знаете, что делаете! И тем не менее мадам Валериус продолжает ждать вас, верит в вашего «доброго гения»!.. Объяснитесь, Кристина, пожалуйста! Кто угодно может быть обманут! Что это за комедия?..
Кристина сняла маску и просто сказала:
– Это трагедия, друг мой…
Увидев ее лицо, Рауль не мог сдержать испуганного восклицания. Лицо Кристины, когда-то свежее и цветущее, потеряло все свои краски. Смертельная бледность разлилась по этим чертам, которые он знал такими очаровательными и нежными. Какими измученными они стали сейчас! Душевная боль безжалостно изменила их, и прекрасные ясные глаза Кристины, еще недавно прозрачные, как озера, – глаза маленькой Лотты – смотрели сейчас из темной глубины, таинственной и непостижимой, окруженные пугающе печальной тенью.
– Дорогая… Моя дорогая! – простонал он, протягивая к ней руки. – Вы обещали простить меня…
– Может быть… Может быть, когда-нибудь…
Кристина снова надела маску и вышла из ложи, жестом запретив ему следовать за ней.
Он хотел было все же пойти за девушкой, но она обернулась и с такой обжигающей властностью повторила свой прощальный жест, что он не осмелился больше сделать ни шагу.
Он смотрел, как она уходит… А потом, сам не свой, он спустился вниз, в толпу, не зная точно, куда идет. В висках у него стучало, сердце разрывалось от боли. В каждом помещении, через которое проходил, он спрашивал, не видели ли они Красную Смерть. Его просили объяснить, кого он имеет в виду, и он говорил: «Это человек в красном костюме, в шляпе на голове мертвеца и с длинным красным плащом». Ему повсюду отвечали, что этот человек только что прошел мимо, волоча свою королевскую мантию, но Рауль нигде его не встретил. Около двух часов ночи он вернулся в коридор за сценой, который вел к гримерной Кристины Даэ.
Ноги сами принесли Рауля в то место, где начались его страдания. Виконт постучал в дверь. Ему никто не ответил. Он вошел – так же, как тогда, когда искал обладателя мужского голоса, услышанного им. Гримерная была пуста. В полумраке горел газовый светильник. На маленьком письменном столе лежали какие-то бумаги. Рауль подумал было написать записку Кристине, но в коридоре послышались шаги, и он едва успел спрятаться в будуаре за тонкой занавеской. Чья-то рука открыла дверь комнаты. Кристина!
Рауль задержал дыхание. Он хотел видеть! Он хотел знать!.. Что-то подсказывало ему: вот-вот он станет свидетелем некой тайны и, возможно, начнет понимать…
Кристина вошла, усталым жестом сняла маску и бросила ее на стол. Она вздохнула, села за столик и уронила свою прекрасную голову на руки… О чем она думала? О Рауле? Нет! Потому что Рауль услышал, как она прошептала: «Бедный Эрик!»
Сначала ему показалось, что он ослышался. Ведь он считал, что если кого-то и следует пожалеть, так это его, Рауля. После всего, что только что произошло между ними, было бы естественнее, с точки зрения молодого человека, восклицать: «Бедный Рауль!»
Но она повторила, качая головой: «Бедный Эрик!»
Что это за Эрик, который вызывал такие вздохи у Кристины? И почему маленькая фея Севера жалела какого-то Эрика, когда так несчастен Рауль?
Кристина тем временем принялась что-то писать – неторопливо, вдумчиво и так спокойно, что Рауль, которого все еще трясло от разыгравшейся между ними драмы, испытал неприятное чувство. «Какое хладнокровие!» – подумал он. А Кристина все писала и писала – две, три, четыре страницы.
Внезапно она подняла голову и спрятала листки за корсаж. Казалось, она прислушивается. Рауль тоже напряг слух. Откуда доносился этот странный звук, эта далекая мелодия? Глухое пение, казалось, исходило из стен. Создавалось впечатление, что сами стены поют! Пение становилось все отчетливее, становились понятны слова. Рауль слышал голос – очень красивый, мягкий, пленительный голос. Но несмотря на мягкость, этот голос не принадлежал женщине, он был мужским.
Голос приближался. Он проник сквозь стену… И теперь голос находится прямо здесь, в комнате, перед Кристиной. Она встала и заговорила так, словно разговаривала с кем-то рядом.