Виконт побежал за кулисы, чтобы там встретить свою возлюбленную. Кристина увидела Рауля сразу, потому что искала его, и поманила за собой:
– Скорее! Пойдемте!
И она повела его в гримерную, не обращая никакого внимания на всех шептавшихся у нее за спиной: «Как неприлично!»
Оказавшись в гримерной, Рауль тут же упал перед ней на колени. Он клялся, что уедет, и умолял ее больше не отнимать у него ни одного часа идеального счастья, которое она ему обещала. Кристина не могла сдержать слез. Они обнялись, как скорбные брат и сестра, которых только что постигла общая утрата и которые собрались вместе, чтобы оплакать ее.
Внезапно она высвободилась из нежных и робких объятий молодого человека и, казалось, прислушалась к чему-то ему неведомому. Затем коротким жестом указала Раулю на дверь. Когда он был уже на пороге, она сказала ему так тихо, что виконт скорее угадал ее слова, чем услышал:
– До завтра, мой дорогой жених! И будьте счастливы, Рауль… Ведь сегодня вечером я пела для вас!
Он вернулся на следующий день.
Но, увы, два дня отсутствия девушки разрушили волшебство их игры. Они смотрели печально друг на друга в гримерной, не говоря ни слова. Рауль едва сдерживался, чтобы не закричать: «Я ревную! Ревную! Ревную!!!» Но она прекрасно его поняла.
Наконец Кристина предложила:
– Пойдемте прогуляемся, мой друг, свежий воздух нам пойдет на пользу.
Рауль подумал, что они отправятся вместе за город, подальше от этого здания, которое он ненавидел, словно тюрьму, и в стенах которого бродит тюремщик. Тюремщик по имени Эрик…
Но Кристина увела его на сцену и усадила на деревянный бортик искусственного фонтана, в тишине и сомнительной свежести новых декораций, установленных для следующего представления.
На другой день они бродили, держась за руки, по дорожкам заброшенного сада, чьи вьющиеся растения были вырезаны умелыми руками декоратора – как будто настоящие небеса, живые цветы и влажная земля навеки были запрещены Кристине, и она обречена не дышать больше никаким воздухом, кроме театрального! Молодой человек не решался задать ей ни одного вопроса – ему было ясно, что она не может на них ответить, и он боялся причинить ей ненужные страдания. Время от времени мимо проходил пожарный, который издалека наблюдал за их меланхолической идиллией.
Иногда Кристина мужественно пыталась обмануть себя и его, воспевая иллюзорную красоту этой мишуры, заменившей им реальность. Она сказала, что ее живое воображение всегда позволяло наполнять эти декорации такими красками и тайнами, с которыми природа не шла ни в какое сравнение. Благодарная Раулю, нежно сжимавшему ее лихорадочно горячую руку, она говорила все более оживленно:
– Посмотрите, Рауль, эти стены, эти леса, все эти нарисованные картины на холсте – все это является свидетельством самой возвышенной любви, созданной поэтами, которые парили своей душой намного выше простых смертных. Так согласитесь же, Рауль, – и наша любовь тоже живет здесь, поскольку она тоже придуманная и нереальная! Она – лишь иллюзия!
Виконт был слишком безутешен, чтобы отвечать, и тогда Кристина продолжила:
– Наша любовь слишком печальна для земли, давайте перенесем ее на небо! Посмотрите, как легко здесь это сделать!
И она повела его выше облаков, в великолепный беспорядок колосников[35], и ей нравилось заставлять его испытывать головокружение, когда она бежала впереди него по хрупким мосткам настила между тысяч канатов, прикрепленных к блокам и лебедкам посреди настоящего леса из рей и мачт. Если он колебался, она говорила ему с очаровательной гримаской:
– Вы же моряк!
А потом они снова спустились на землю – то есть в широкий коридор, ведущий в атмосферу смеха, танцев, юности, в которую время от времени врывался суровый голос:
– Приподнимайте юбки, девочки! Тяните носок!
Это был класс для девочек от семи до десяти лет – и они уже имели лифы с вырезом, белые легкие пачки и розовые чулочки. Здесь девочки до изнеможения работали маленькими натруженными ножками в надежде стать балеринами, возможно, даже прима-балеринами, чья жизнь будет усыпана бриллиантами славы… А пока они с удовольствием принимали от Кристины конфеты, которые она им принесла.
На другой день девушка привела Рауля в огромный зал своего дворца, полный ярких костюмов и сияющих доспехов рыцарей с их копьями, щитами и плюмажами из ярких перьев. Она с нежностью окидывала взором этих неподвижных, покрытых пылью призрачных воинов. С добрыми словами она обращалась к ним, обещая, что они еще увидят опять празднично украшенную сцену и парады под громкую музыку в огнях рампы.
Таким образом Кристина водила виконта по всей своей искусственной, но огромной империи, простиравшейся на семнадцать этажей от цокольного этажа до чердака и населенной армией подданных. Она проходила среди них, как всенародно любимая королева, поощряя работу, устраиваясь посидеть в кладовых, давая добрые советы швеям, чьи руки с трепетом резали богатые ткани, превращая их в роскошные костюмы героев. Жители этой страны занимались всеми ремеслами. Там были даже лавочники и ювелиры. Все они полюбили свою королеву, потому что она интересовалась их горестями и уважала причуды каждого.
Кристина знала самые удаленные уголки, где тайно жили постаревшие супружеские пары.
Она стучала в их двери и представляла им Рауля как очаровательного принца, просившего ее руки. И оба они сидели на ветхом реквизите, слушая оперные легенды, как слушали когда-то в детстве древние бретонские сказки. Эти старики не помнили ничего, кроме Оперы. Они жили там бесчисленное количество лет. Исчезнувшие одна за другой администрации театра забыли о них; театральные новшества не затронули их. Где-то там, снаружи, текла жизнь, складывалась история Франции, но все это оставалось незаметным здесь, и никто о них не помнил.
Так проходили драгоценные дни. Рауль и Кристина, проявляя нарочитый интерес к бутафорскому театральному миру, безуспешно пытались скрыть друг от друга единственное, что тревожило их сердца. Кристина, которая до этого момента, несомненно, оказывалась более сильной из них двоих, внезапно стала нервничать без всякой видимой причины. Во время их странствий по королевству Оперы она либо вдруг резко ускоряла шаг, либо неожиданно останавливалась, и ее рука, удерживавшая молодого человека, мгновенно леденела в его ладони. Иногда казалось, что ее глаза следят за невидимыми тенями. Она могла крикнуть «сюда!», затем снова «туда!», а потом опять «сюда!», заливаясь нервным смехом, который часто заканчивался слезами. Рауль пытался выяснить, что случилось, поговорить, расспросить, несмотря на свои обещания. Но еще до того, как он задавал вопрос, она лихорадочно отвечала:
– Ничего!.. Клянусь вам, что ничего нет.
Однажды они проходили по сцене мимо открытого люка, и Рауль наклонился над темной пропастью и произнес:
– Вы показали мне самые вершины вашей империи, Кристина… Но о ее дне рассказывают странные истории… Не хотите ли показать мне и нижнюю часть?
Услышав это, она обхватила его, как будто боялась, что он исчезнет в этой черной дыре, и тихо ответила дрожащим голосом:
– Никогда!.. Я заклинаю вас никогда не ходить туда!.. Там уже не мои владения. Все, что находится под землей, принадлежит ему!
Рауль посмотрел ей в глаза и грубо спросил:
– Значит, он живет там, внизу?
– Я вам этого не говорила!.. Кто вам такое сказал? Пойдемте отсюда! Бывают моменты, Рауль, когда я начинаю бояться, не сходите ли вы с ума? Вы всегда слышите какие-то невероятные вещи!.. Пойдемте! Пойдемте отсюда!
И она буквально потащила его за собой, потому что он упорно хотел заглянуть в люк, словно эта дыра притягивала его.
Внезапно люк захлопнулся – так неожиданно, что они даже не заметили руку, закрывшую его. Им стало не по себе.
– Может быть, это он? – наконец сказал Рауль.
Она пожала плечами, но отнюдь не выглядела успокоенной.
– Нет, нет! Это рабочий. Эти рабочие должны чем-то заниматься. Они открывают и закрывают люки без всякой причины. Нужно же им как-то скоротать время. Вот они и находят себе дело от скуки.
– А если это все-таки был он, Кристина?
– Нет, нет! Он заперся! Он работает.
– Он работает? Он правда работает?
– Да, и он не может работать и в то же время открывать и закрывать люки. Нам не о чем беспокоиться.
Сказав это, она вздрогнула.
– Но над чем же он работает?
– О! Над чем-то ужасным! Так что у нас нет причин для беспокойства! Когда он работает, он ничего не видит, не ест, не пьет, он даже едва ли дышит… Целыми днями и ночами… Он живой мертвец, и у него нет времени развлекаться с люками!
Все еще дрожа, она наклонилась к люку и прислушалась. Рауль теперь никак не вмешивался в ее действия и стоял молча. Он опасался, что внезапный звук его голоса нарушит, спугнет ее робкий порыв довериться ему.
Она не покинула его, все еще держа его руку в своей. И в свою очередь вздохнула:
– А что, если это действительно он?
Рауль осмелился спросить:
– Вы боитесь его?
Но Кристина возразила:
– Нет, нет конечно!
Молодой человек испытал невольную жалость к девушке, какую испытываешь к слишком впечатлительному существу, которое не может отойти от недавно приснившегося кошмара. Всем своим видом он словно говорил: «Не бойтесь, я рядом!» Почти непроизвольно он сделал угрожающий жест невидимому врагу. Кристина с изумлением посмотрела на это наивное проявление мужества и добродетели, и ему показалось, что в мыслях она оценила по достоинству его бесполезное и смелое рыцарство. Она обняла бедного Рауля как сестра, которая вознаграждает младшего брата приливом нежности за то, что он сжал свой маленький братский кулачок, защищая ее от возможных опасностей жизни.
Рауль все понял и покраснел от стыда. Он так же слаб, как и она. «Она притворяется, что не боится, но вся дрожит и хочет оказаться как можно дальше от люка», – подумал виконт, и это была правда.