Режиссер удалился, сердито пожимая плечами и бормоча ругательства в адрес этих «недоумков», которые спокойно отсиживаются в уголке, пока в театре «все перевернулось вверх дном».
Габриэль и Мерсье вряд ли были такими уж спокойными. Однако они получили указание, которое связало им руки: они не должны были беспокоить директоров, что бы ни случилось. Реми попытался нарушить это предписание, но из этого ничего не вышло.
Теперь он вернулся, растерянно разводя руками с обескураженным видом.
– Ну что? Вы сказали им? – кинулся к нему с расспросами Мерсье.
– Мсье Моншармин все-таки открыл мне дверь, глядя на меня выпученными глазами. Мне казалось, он сейчас меня ударит. Я не мог произнести ни слова, и знаете, что он мне прокричал? «У вас есть английская булавка?» – «Нет…» – опешил я. «А если нет, так оставьте меня в покое!..» – проорал он. Я попробовал объяснить ему, что в театре происходит нечто неслыханное… Но он только кричал: «Английская булавка! Достаньте мне сейчас же английскую булавку!» Рассыльный, который услышал эти вопли, подбежал к нам и дал булавку, после чего мсье Моншармин захлопнул дверь перед моим носом! Вот и все.
– И вы не рассказали ему про Кристину Даэ?
– Ага, хотел бы я посмотреть, как это получится у вас! Я думал, он сейчас взорвется! Он только и говорил, что о своей английской булавке. Такое впечатление, если бы ее не принесли ему прямо сейчас, он умер бы от сердечного приступа! В общем, все это как-то ненормально. Наши директора сошли с ума! – Реми вздохнул и недовольно добавил: – Так продолжаться не может. Я не привык, чтобы со мной обращались подобным образом.
Габриэль внезапно прошептал:
– Наверняка это еще одна выходка Призрака Оперы.
Реми пренебрежительно хмыкнул. Мерсье, вздохнув, собрался что-то сказать, но, увидев, что Габриэль подает ему знаки замолчать, не произнес ни слова. Однако он чувствовал, что вся ответственность за происходящее лежит на нем, пока директора отсутствуют, и не выдержал.
– Что ж… Я сам пойду к ним, – решил он.
Помрачневший Габриэль попытался его остановить.
– Не делайте этого, Мерсье! Возможно, они остаются в своем кабинете, потому что это необходимо!
Но Мерсье покачал головой.
– И все-таки я пойду. Если бы меня послушали, полиции давным-давно стало бы все известно!
И он ушел.
– О чем это он? – тут же спросил Реми. – Что стало бы известно полиции? Почему вы молчите, Габриэль! Вы с ним заодно? Вам лучше рассказать мне, если вы не хотите, чтобы я объявил во всеуслышание, что вы все посходили с ума! Да вы и есть сумасшедшие, по правде говоря!
Габриэль сделал удивленные глаза, показывая, будто вообще не понимает, о чем речь, и даже возмущен претензиями секретаря.
– С кем я заодно? – пробормотал он. – Даже не знаю, что вы имеете в виду…
– Сегодня вечером здесь во время антракта Ришар и Моншармин вели себя очень странно! – настаивал Реми.
– Я не заметил, – раздраженно проворчал Габриэль.
– В таком случае вы единственный, кто этого не заметил! Неужели вы думаете, что я ничего не видел? И мсье Парабиз, директор «Кредит Сентраль», тоже ничего не заметил? И у посла, мсье де Ла Бордери, глаза были закрыты? Но, господин хормейстер, все наши завсегдатаи показывали на наших директоров пальцем!
– И что же они такого делали, наши директора? – спросил Габриэль самым невинным тоном.
– Что они делали? Вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, что они делали! Вы были там! И наблюдали за ними, вы и Мерсье, и были единственными, кто не смеялся.
– Не понимаю.
Последние слова Габриэль произнес холодно и бесстрастно, сопроводив их жестом, означающим, что он не намерен дальше обсуждать этот вопрос. Но Реми продолжил.
– Что это за новая мания? Они больше не позволяют никому из нас приближаться к ним.
– Как? Не позволяют приближаться?
– Да, и не допускают, чтобы к ним прикасались!
– Действительно не хотят, чтобы их трогали? Это, конечно, и правда странно!
– Хорошо, что вы признаете это странным. И они ходят задом наперед!
– Задом наперед? Вы видели, как наши директора ходят задом наперед? Я думал, что только раки пятятся назад!
– Перестаньте надо мной смеяться, Габриэль!
– Я не смеюсь, – запротестовал Габриэль с самым что ни на есть серьезным видом.
– Вот объясните мне, пожалуйста, Габриэль, как близкий друг руководства, почему в антракте после сцены в саду, когда я протянул руку мсье Ришару, мсье Моншармин поспешно прошептал мне: «Отойдите! Отойдите! Ни в коем случае не прикасайтесь к господину директору!..»
– Невероятно!
– А через несколько мгновений, когда господин посол де Ла Бордери, в свою очередь, направился к мсье Ришару – разве вы не видели? – мсье Моншармин встал между ними и воскликнул: «Господин посол, умоляю вас, не трогайте господина директора!»
– Поразительно!.. И что делал Ришар в это время?
– Что он делал? Вы хорошо это видели! Он развернулся, поклонился, хотя перед ним никого не было! И попятился назад.
– Назад?
– И Моншармин, стоявший позади Ришара, тоже развернулся и пошел задом наперед! И таким образом они дошли до лестницы. Задом наперед! Если они не сумасшедшие, то, может, вы сумеете объяснить мне, что все это значит?
– Может быть, они репетировали, – неуверенно сказал Габриэль, – балетное па?
Секретарь Реми почувствовал себя оскорбленным столь вульгарной шуткой в такой серьезный момент. Он нахмурился, поджал губы и наклонился к уху Габриэля.
– Не острите так глупо, Габриэль. Здесь происходят вещи, за которые и вы, и Мерсье несете долю ответственности.
– О чем вы? – спросил Габриэль.
– Кристина Даэ не единственная, кто внезапно исчез сегодня вечером.
– Правда?
– Не делайте изумленное лицо. Не могли бы вы рассказать мне, почему, когда недавно мадам Жири пришла в комнату отдыха, Мерсье тут же взял ее под руку и увел?
– Надо же… – протянул Габриэль. – Я и не заметил.
– Вы очень хорошо это заметили, Габриэль, настолько хорошо, что последовали за Мерсье и мадам Жири в кабинет Мерсье. И с этого момента мадам Жири никто больше не видел…
– Вы полагаете, мы ее съели?
– Нет! Но вы заперли ее на двойной замок в кабинете, и знаете, что сейчас слышат люди, проходя мимо кабинета? Они слышат вопли: «Мерзавцы! Негодяи!»
В этот момент появился запыхавшийся Мерсье.
– Все стало намного хуже, – мрачно объявил он. – Я стал кричать им: «Это очень серьезно! Откройте! Это я, Мерсье!» Послышались шаги, дверь открылась, и передо мной предстал очень бледный Моншармин. «Чего вы хотите?» – спросил он. Я ответил: «Похищена Кристина Даэ». И знаете, что он мне ответил? «Тем лучше для нее!» Затем вложил мне в руку это и закрыл дверь.
Мерсье раскрыл ладонь перед изумленными Реми и Габриэлем.
– Английская булавка! – воскликнул Реми.
– Странно! Очень странно! – тихо произнес Габриэль, не в силах сдержать дрожь.
Внезапно чей-то голос заставил всех троих обернуться.
– Простите, мсье, не могли бы вы сказать мне, где Кристина Даэ?
Несмотря на серьезность обстоятельств, этот вопрос заставил их расхохотаться, однако они тут же осеклись: человек, стоявший перед ними, выглядел слишком несчастным. Это был виконт Рауль де Шаньи.
ГЛАВА XVI.«Кристина! Кристина!»
Первое, что пришло в голову Раулю после фантастического исчезновения Кристины Даэ, – бесспорное участие в этом Эрика. Он больше не сомневался в почти сверхъестественной силе Ангела музыки в этом царстве Оперы, где тот утвердил свою дьявольскую власть.
Рауль бросился на сцену в безумии отчаяния и любви.
– Кристина! Кристина! – стонал он, ошеломленный, взывая к ней так же, как она, должно быть, взывала к нему из глубины этой темной пропасти, куда чудовище унесло ее, как добычу, все еще трепещущую от своего недавнего божественного экстаза, одетую в белый саван, в котором она предлагала себя Господу!
– Кристина! Кристина! – повторял Рауль. И ему показалось, что он слышит крики девушки сквозь эти хрупкие стены, отделявшие его от нее! Он наклонялся, прислушивался, бродил по сцене, как безумный. Если бы он мог спуститься, проникнуть в этот колодец тьмы, в который теперь закрыты были все пути!
Эти обычно хрупкие подмостки, которые раньше так легко отходили, позволяя видеть пропасть, куда теперь стремились все его помыслы… Эти доски, которые трещали при каждом шаге и прогибались под его тяжестью, тая под собой чудовищную пустоту… Эти доски сегодня стали более чем неподвижны – они казались незыблемыми, словно никогда не сдвигались. И лестницы, которые вели под сцену, теперь оказались под запретом для всех!
– Кристина! Кристина!..
Люди отталкивали его в сторону, подшучивали и смеялись над ним, решив, что бедный жених потерял рассудок.
В бешеной гонке среди темных, таинственных коридоров, известных только ему одному, Эрик, вероятно, уносил сейчас чистую юную девушку в свое ужасное логово, в спальню в стиле Луи-Филиппа в центре этого адского озера.
– Кристина! Кристина! Вы не отвечаете… Только бы вы были еще живы, Кристина! Может ли статься, что вы испустили свой последний вздох в минуту сверхчеловеческого ужаса перед обжигающим дыханием чудовища?
Ужасные мысли болезненными молниями проносились в разгоряченном мозгу Рауля.
Эрик наверняка раскрыл их секрет, узнав, что Кристина его предала! Какая месть уготована ей за это? На что способен бывший Ангел музыки, низвергнутый с вершины своей гордыни? Кристина в безжалостных руках несокрушимого монстра просто обречена!
И Рауль снова подумал о золотых звездах, которые прошлой ночью смотрели на него с балкона, о том, что он не уничтожил их своим слабым оружием!
Действительно, бывают необычные человеческие глаза, зрачки которых расширяются во тьме и светятся, как звезды или как глаза кошки. Известно, что у некоторых альбиносов днем глаза похожи на кроличьи, а ночью – на кошачьи.