Моншармин, видя, что оскорбленный Ришар готов броситься с кулаками на мадам Жири, поспешил остановить его и задал ей вопрос мягким вкрадчивым тоном:
– По какой причине вы заподозрили моего коллегу мсье Ришара в том, что он положил себе в карман двадцать тысяч франков?
– Я этого не говорила! – заявила мадам Жири. – Потому что я сама положила двадцать тысяч франков в карман мсье Ришара. – И она добавила вполголоса: – Ох… Надеюсь, Призрак простит меня!
Ришар снова начал было кричать, но Моншармин властно приказал ему замолчать:
– Тише! Подожди! Позволь этой женщине объясниться! Дай мне допросить ее. Удивительно, что ты воспринимаешь это так болезненно! Мы ведь и пытаемся докопаться до истины. Я понимаю, ты в бешенстве, но, пожалуйста, держи себя в руках.
Мадам Жири гордо, с видом святой мученицы, подняла голову, в ее глазах сияла вера в собственную непогрешимость.
– Вы утверждаете, что в конверте, который я положила в карман мсье Ришара, было двадцать тысяч франков, а я повторяю, что ничего об этом не знала… Да и мсье Ришар, между прочим, тоже!
– О! – внезапно воскликнул Ришар с торжествующим выражением лица, которое очень не понравилось Моншармину. – Значит, я тоже ничего об этом не знал! И вы, положив мне в карман двадцать тысяч франков, ничего об этом не знали! Великолепно, мадам Жири!
– Да, – кивнула непреклонная старая дама. – Все так и есть! Мы оба ничего не знали. Но вы в конце концов должны были понять это.
Ришар наверняка сожрал бы мадам Жири живьем, если бы рядом не было Моншармина. Но Моншармин охладил его пыл, хладнокровно продолжив допрос.
– Какой конверт вы положили в карман мсье Ришара? Это был не тот, который мы вам дали и который вы отнесли на наших глазах в ложу № 5? Ведь только в одном из них были настоящие двадцать тысяч франков.
– Простите! Это был тот самый конверт, который вы мне дали. Его я и сунула в карман господину директору, – ответила мадам Жири. – В ложу Призрака я отнесла другой, точно такой же конверт, который я держала в рукаве и который дал мне Призрак.
С этими словами мадам Жири вынула из рукава еще один пухлый конверт с такой же надписью, как и на первом. Директора забрали у нее конверт и осмотрели его, обнаружив, что он запечатан воском и проштемпелеван их собственной директорской печатью. Вскрыв конверт, они нашли в нем двадцать банкнот «игровых денег», идентичных тем, которые так поразили их месяцем ранее.
– Как все просто! – удивился Ришар.
– Чрезвычайно просто! – торжественно подтвердил Моншармин.
– Самые выдающиеся трюки, – ответил Ришар, – всегда были самыми простыми. Достаточно одного сообщника…
– Или сообщницы, – прибавил безучастным голосом Моншармин. И продолжил, не сводя глаз с мадам Жири, словно желая загипнотизировать ее: – Значит, Призрак прислал вам этот конверт и велел вам заменить его на тот, который мы вам вручим? И он велел вам положить его в карман мсье Ришара?
– Да, все так и было.
– Тогда не могли бы вы продемонстрировать нам, мадам, ваш скромный талант в действии? Вот конверт. Притворитесь, что мы ничего не знаем.
– Хорошо, мсье!
Мадам Жири взяла конверт с двадцатью купюрами и направилась к двери. Но выйти из кабинета директора ей не дали, подхватив ее под руки.
– Нет уж! Хватит! Вы хотели повторить тот же трюк? И чтобы мы начали опять все по кругу? Достаточно.
– Простите, мсье, – извинилась билетерша, – простите… Вы же сами велели мне притвориться, будто вы ничего не знаете! А если бы вы ничего не знали, я бы ушла с вашим конвертом.
– Но тогда как вы предполагали засунуть его мне в карман?
Левым глазом Моншармин внимательно наблюдал за Ришаром, в то время как его правый глаз не отрываясь смотрел на мадам Жири. Это, безусловно, весьма трудное упражнение, но Моншармин был готов на все, чтобы узнать правду.
– Я собиралась сунуть его вам в карман в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидаете, господин директор. Вы знаете, что я всегда прихожу ближе к вечеру, чтобы пройти за кулисы в комнату отдыха для танцовщиц, – к моей дочери. Как мать я имею на это право. Я приношу ей балетные туфли для концертных номеров… В общем, я могу появляться там в любое время. Даже поклонники из зрителей заходят туда. Ну и вы тоже, мсье Ришар. Там многолюдно. Я прошла мимо вас и сунула конверт в карман вашего фрака. Ничего сложного.
– Ничего сложного… – повторил Ришар, глядя на мадам с суровостью громовержца Юпитера. – Ничего сложного! Но я уличил вас во лжи, старая ведьма!
Этот эпитет уязвил достопочтенную мадам меньше, чем обвинение ее в нечестности. Она выпрямилась, хищно ощерившись и выставив все три зуба наружу.
– Это каким же образом?!
– Потому что тот вечер я провел в зрительном зале, наблюдая за ложей № 5 и фальшивым конвертом, который вы туда положили. Я ни на секунду не заходил в танцевальную комнату…
– А я говорю не про тот вечер, господин директор, когда вы вручили мне конверт! Я положила его вам в карман на следующий день, когда господин заместитель главы администрации изящных искусств…
При этих словах Ришар резко прервал мадам Жири.
– Верно… – задумчиво сказал он. – Теперь я вспомнил! Точно! Заместитель главы администрации изящных искусств зашел за кулисы и позвал меня. Я отправился за ним в комнату отдыха танцовщиц. И когда я был уже на пороге, обернулся от легкого толчка. Вы шли позади меня, мадам Жири, и мне показалось, что вы чуть задели меня. Там были только вы, и больше никого. Да. Теперь я помню.
– Именно так все и было, господин директор! В тот момент я как раз закончила свое маленькое дельце с вашим карманом! Очень удобный карман, мсье!
И мадам Жири подкрепила свои слова действием. Она подошла к Ришару и вложила конверт ему в карман настолько ловким и быстрым движением, что произвела впечатление даже на Моншармина, который на этот раз смотрел на нее обоими глазами.
– Конечно! – воскликнул Ришар, слегка побледнев. – Это очень умно со стороны Призрака. Перед ним стояла задача: устранить любого посредника между тем, кто дает двадцать тысяч франков, и тем, кто их берет! Он придумал наилучший способ: самому подойти и взять их у меня из кармана. Я бы ничего не заметил, поскольку даже не знал, что они там есть. Это просто восхитительно!
– Восхитительно, без сомнения, – мрачно возразил Моншармин. – Только ты забываешь, Ришар, что десять тысяч франков из двадцати отдал я, однако в мой карман никто ничего не положил!
ГЛАВА XVIII.Продолжение истории о странном приключении английской булавки
Последняя фраза Моншармина слишком явно выражала подозрение, которое он теперь испытывал к своему коллеге. Последовало бурное объяснение, в результате которого Ришар согласился выполнять все желания Моншармина, чтобы помочь обнаружить мерзавца, вымогавшего у них деньги.
Итак, мы вернулись к антракту после сцены в саду, когда секретарь Реми, от взгляда которого ничего не ускользает, с таким любопытством наблюдал за странным поведением директоров. И теперь нам будет легче найти причину их, казалось бы, нелепых действий, прямо скажем, роняющих в глазах непосвященных их директорское достоинство.
Поведение Ришара и Моншармина было продиктовано следующими задачами:
Ришар должен был в точности повторить действия, которые он совершил в тот вечер, когда исчезли первые двадцать тысяч франков;
Моншармин, находясь за спиной Ришара, ни на секунду не должен был упускать из виду карман, в который мадам Жири предстояло положить вторые двадцать тысяч.
Ришар – а в нескольких шагах от него за спиной Моншармин – стоял на том самом месте, где он находился, когда здоровался с заместителем главы администрации изящных искусств.
Мимо прошла мадам Жири, слегка задев Ришара и таким образом избавившись от двадцати тысяч, переложив их в карман фрака директора, и затем она исчезла…
Вернее, ее заставили исчезнуть. Выполняя приказ, который Моншармин дал ему за несколько минут до воссоздания сцены, Мерсье запер не вызывающую доверия даму в кабинете, исключив возможность ее общения с Призраком. И мадам Жири не стала протестовать, потому что была теперь всего лишь жалкой, несчастной старушкой, напоминавшей испуганного цыпленка с виноватым взглядом из-под грязного гребня поникших перьев. Она уже слышала в коридоре тяжелую поступь комиссара полиции, которым ей угрожали, и вздыхала так тягостно, что мраморные колонны парадной лестницы того и гляди рухнули бы от жалости.
Тем временем Ришар поклонился и попятился назад, как если бы перед ним находился высокий и всемогущий чиновник, каковым и являлся заместитель главы администрации изящных искусств.
Подобная демонстрация вежливости не вызвала бы никакого удивления в том случае, если перед директором и вправду оказался бы государственный чиновник. Но поскольку перед ним никого не было, такое поведение вызвало у случайных свидетелей этой сцены вполне понятное и естественное изумление.
Ришар поприветствовал пустоту, поклонился пустоте и в таком положении пошел назад.
В нескольких шагах позади него Моншармин делал то же самое.
Так, пятясь назад, он велел подошедшему было Реми оставить их, а также попросил посла де Ла Бордери и Парабиза, директора «Кредит Сентраль», не прикасаться к Ришару.
Моншармин преследовал свою цель: он не хотел, чтобы Ришар пришел к нему после пропажи денег и сказал: «Возможно, это посол, или директор “Кредит Сентраль”, или даже секретарь Реми»…
Тем более что, по словам самого Ришара, он, после того как его задела мадам Жири, больше никого не встретил в этой части театра. Так с какой стати, согласитесь, он, в точности повторяя свои прошлые действия, должен встретить кого-то сейчас?
Сначала Ришар пятился, чтобы поприветствовать воображаемого чиновника, затем продолжил идти таким же образом уже из осторожности, дойдя до коридора администрации. Сзади за ним все время следил Моншармин, а сам он мог видеть любого, кто захотел бы приблизиться к нему спереди.