Ко всему прочему, я обнаружил, что между монстром и Кристиной Даэ установились странные отношения. Прячась в кладовой, расположенной рядом с гримерной юной дивы, я стал свидетелем замечательных музыкальных представлений, которые, очевидно, погружали Кристину в самозабвенный восторг. Но все же я не мог понять, как голос Эрика – несомненно, звучный, как гроза, или нежный, как голос небесного ангела – мог заставить забыть девушку о его уродстве. Я все понял, когда узнал, что Кристина его никогда не видела!
У меня была возможность войти в гримерную певицы. Вспомнив уроки, которые Эрик когда-то мне преподал, я без труда обнаружил механизм, приводивший во вращение стену, которая поддерживала зеркало. Я увидел устройство из пустотелых кирпичей, использовавшихся как трубки, передающие голос, чтобы он звучал так, словно Эрик находится рядом с Кристиной. Там же я обнаружил проход, ведущий к фонтану и подземелью – к проходу коммунаров, – а также люк, который позволял Эрику проникать в подвал прямо под сценой.
А несколько дней спустя я испытал настоящее потрясение, когда собственными глазами увидел Эрика и Кристину Даэ вместе. Я смотрел, как монстр склонился над маленьким плачущим фонтаном в проходе коммунаров (в самом конце, под землей) и смачивал холодной водой лоб девушки, которая лежала у него на коленях в глубоком обмороке. Рядом с ними тихо стоял белый конь – конь из «Пророка», который исчез из подземных конюшен оперного театра.
Случайно я выдал свое присутствие – и это было ужасно. Его золотые глаза метали искры, и, не успев сказать ни слова, я был оглушен ударом по голове. Когда же пришел в себя, Эрик, Кристина и белый конь исчезли. Я не сомневался, что несчастная стала пленницей в доме у озера. Без колебаний я решил отправиться на берег, несмотря на очевидную опасность подобного предприятия.
В течение двадцати четырех часов я наблюдал, притаившись на темном берегу, ожидая появления чудовища, потому что, как мне казалось, он должен выйти за продуктами. И в этой связи я должен сказать, что, когда он появлялся в Париже или осмеливался показываться на публике, он надевал нос из папье-маше с приделанными к нему усами вместо своего ужасного носового отверстия. Это не делало его вид приятным, так как люди, видя Эрика, шептались за его спиной, называя его «живой смертью». Но это делало его внешность почти – я подчеркиваю: почти – терпимой.
Итак, я поджидал Эрика на берегу озера – озера Аверно[48], как он много раз называл сей водоем, мрачно усмехаясь, – и, утомленный своим долгим долготерпением, решил, что он ушел другим путем – через третий уровень подвала. Но вдруг услышал в темноте негромкое хлюпанье и увидел, как сверкают два золотых глаза. Вскоре лодка приблизилась. Эрик спрыгнул на берег и подошел ко мне.
– Вот уже двадцать четыре часа, как вы здесь, – сказал он мне. – Вы доставляете мне беспокойство. Предупреждаю: все это закончится очень плохо! И вы сами напрашиваетесь, хотя я невероятно терпелив к вам!.. Вы думаете, что следите за мной, наивный упрямец, но это я слежу за вами и знаю все, что вам известно обо мне. Я пощадил вас вчера в проходе коммунаров. Но не дай бог мне еще раз увидеть вас там! Вы на редкость опрометчивы, и мне интересно, насколько далеко может зайти ваша глупость!
Он был так зол, что я удержался от каких-либо слов. Пыхтя, как тюлень, он озвучил свою ужасную мысль, которая совпадала с моей самой страшной мыслью.
– Вам нужно усвоить раз и навсегда – раз и навсегда, вы поняли? – смысл моих слов! Ваше безрассудство привело к тому, потому что вас уже дважды останавливал человек в фетровой шляпе, который не знал, что вы делаете в подвалах, и который отвел вас к директорам. Ваше счастье, что они приняли вас за эксцентричного иностранца, интересующегося сценическими эффектами и устройством театра за кулисами (да-да, я был там, в кабинете; вы прекрасно знаете, что я повсюду). Если подобное будет повторяться, люди в конечном итоге зададутся вопросом: что вы здесь ищете? И когда узнают, что вы ищете Эрика, они тоже захотят найти Эрика… И обнаружат дом на озере. И тогда, черт возьми, наивный вы упрямец, больше я ни за что не отвечаю!
Он продолжал пыхтеть, как тюлень.
– Вы понимаете это? Если тайны Эрика не останутся тайнами Эрика, то это закончится очень плохо для многих представителей рода людского! Это все, что я могу вам сказать, потому что и так выразился достаточно ясно. Даже будучи настолько упертым глупцом, вы должны наконец понять, что это значит!
Он сел на корму лодки и начал постукивать каблуками по ее деревянному корпусу, ожидая моего ответа. Я проговорил:
– Я пришел сюда не за вами.
– За кем же тогда?
– Вы прекрасно знаете: за Кристиной Даэ!
Он возразил мне:
– Я имею полное право назначить ей встречу у себя дома. Меня любят таким, какой я есть.
– Это неправда, – сказал я. – Вы похитили ее и удерживаете в плену!
– Послушайте, – обратился он ко мне. – Обещаете ли вы мне больше не вмешиваться в мои дела, если я докажу вам, что меня любят ради меня самого?
– Да, я обещаю вам, – без колебаний ответил я, потому что прекрасно понимал, что монстр никогда этого не докажет.
– Ну, вот и хорошо. Это же так просто! Кристина Даэ покинет мой дом, когда ей заблагорассудится, и вернется ко мне! Да, вернется! Потому что ей у меня понравится. Она вернется ко мне, потому что любит меня!
– Сомневаюсь, что она вернется. Но ваш долг – отпустить ее.
– Мой долг, наивный упрямец, – это моя воля. А моя воля – отпустить ее, потому что она вернется. Потому что она любит меня! Все это, говорю вам, закончится свадьбой, свадьбой в церкви Мадлен! Понятно вам, глупец? Знаете ли вы, что мой свадебный гимн уже написан? И вы еще услышите его!
Ритмично постукивая каблуками по дереву лодки, он мелодично пропел:
– Кирие, кирие, кирие элейсон[49]! Вы услышите, услышите этот гимн!
– Послушайте, – заключил я, – я поверю вам, если увижу, как Кристина Даэ выйдет из дома на озере и свободно вернется туда!
– И вы больше не будете вмешиваться в мои дела? Ну что ж! Вы увидите это уже сегодня вечером. Приходите на бал-маскарад. Мы с Кристиной немного побудем там. Потом вы спрячетесь в кладовой и увидите, что Кристина, которая вернется в свою гримерную, охотно последует вновь за мной через проход коммунаров.
– Я обязательно приду.
Если бы я действительно увидел это, мне бы пришлось только поклониться и отойти в сторону, потому что даже очень красивая женщина имеет право любить самого ужасного монстра, особенно когда очарована его музыкой и сама является выдающейся певицей.
– А теперь уходите! Мне нужно идти, чтобы сделать кое-какие покупки.
Поэтому я ушел, все еще беспокоясь о Кристине Даэ, но еще больше тем, что Эрик, говоря о моем безрассудстве, озвучил сидевшую глубоко внутри меня самого страшную мысль. «Чем все это закончится?» – спрашивал я себя.
И хотя я фаталист по складу своего характера, я не мог избавиться от невыразимо гнетущего чувства из-за той невероятной ответственности, которую я когда-то взял на себя, оставив в живых чудовище, представляющее собой угрозу «для многих представителей рода людского»…
К моему огромному изумлению, все произошло так, как предсказал Эрик. Кристина Даэ покинула дом на озере и вернулась туда без всякого принуждения, и так повторялось несколько раз. Я попытался не думать больше об этой любовной истории, но это было очень трудно, и особенно – из-за моих ужасных мыслей – не думать об Эрике. Однако, соблюдая крайнюю осторожность, я не стал повторять ошибку, появляясь на берегу озера или в проходе коммунаров. Но идея найти секретный путь в дом с третьего этажа подвала не оставляла меня, и я неоднократно спускался туда, зная, что днем чаще всего там никого не было. Я проводил бесконечные часы, прощупывая стены большими пальцами, скрываясь за декорациями к «Королю Лахорскому», оставленными в этом месте, не знаю почему, ведь «Короля Лахорского» играли нечасто. И мое терпение было вознаграждено.
Однажды я увидел, как Эрик приближается ко мне, передвигаясь на четвереньках. Я был уверен, что он меня не видит. Он прополз между декорациями и задником, подошел к стене и в месте, которое я запомнил, нажал на пружину. Она отодвинула камень, открыв ему проход. Монстр исчез в этом проходе, и камень закрылся за ним. У меня в руках была тайна чудовища, тайна, которая давала мне возможность в любое время проникать в дом на озере!
Чтобы убедиться в правильности своего открытия, я подождал не менее получаса и, в свою очередь, нажал на пружину. Все произошло так же, как и с Эриком – пружина сработала. Но я не позаботился о том, чтобы самому залезть в дыру, зная, что Эрик дома. Мысль о том, что Эрик может застать меня здесь врасплох, напомнила мне о смерти Жозефа Бюке, и, не желая ставить под угрозу свою находку, которая могла бы спасти жизни «многих представителей рода людского», я покинул подвалы театра.
Вы, конечно, понимаете, что меня продолжали интересовать отношения Эрика и Кристины Даэ, и не из-за нездорового любопытства, а из-за тех страшных мыслей, о которых я уже говорил. Если Эрик обнаружит, что он нелюбим, от него можно ожидать чего угодно. И, не переставая осторожно бродить по Опере, я вскоре узнал печальную правду о любви чудовища. Разум Кристины был скован ужасом, но сердце милого ребенка целиком принадлежало виконту Раулю де Шаньи. Пока они оба невинно играли в помолвленную пару в верхней части Оперы – спасаясь от чудовища, – они не подозревали, что кое-кто присматривает за ними. Я уже был готов на все: даже убить монстра, если потребуется, и затем предстать перед правосудием. Но Эрик не появлялся – хотя за это я уже не мог поручиться.
План мой был таков: я предполагал, что ревность рано или поздно заставит чудовище покинуть свое жилище, и это даст мне возможность беспрепятственно проникнуть в дом на озере через третий уровень подвала. Мне было очень важно – ради общей безопасности – точно знать, что находится в доме!