Однажды, устав ждать удобного случая, я рискнул открыть камень и тут же услышал потрясающую музыку: монстр работал над своим «Торжествующим Дон Жуаном». Я знал, что это было делом всей его жизни. Не смея пошевелиться, я застыл у входа в дыру. Эрик на какое-то время перестал играть и принялся расхаживать по своему жилищу, как безумный. Его громовой голос гулко отразился от стен: «Он должен быть закончен – полностью закончен!» Даже это не успокоило меня, и когда музыка возобновилась, я осторожно закрыл камень. Но даже тогда до меня все еще доносилось смутное далекое пение, идущее из глубины земли, как когда-то пение сирены поднималось из-под воды. И я вспомнил слова рабочих сцены, нашедших тело Жозефа Бюке, о том, что рядом с повешенным они слышали звуки, «похожие на пение мертвых».
В день похищения Кристины Даэ я пришел в театр довольно поздно, боясь узнать плохие новости. У меня был ужасный день, потому что, прочитав утреннюю газету, в которой сообщалось о предстоящей свадьбе Кристины и виконта де Шаньи, я не переставал думать, не лучше ли мне, в конце концов, разоблачить чудовище, сообщив о нем в полицию. Но разум возобладал, и я понял, что подобные действия только ускорят возможную катастрофу.
Когда экипаж доставил меня к оперному театру, я посмотрел на здание со странным удивлением – неужели оно все еще на месте?
Но я, как и любой восточный человек, немного фаталист, поэтому вошел в Оперу, ожидая чего угодно.
Похищение Кристины Даэ прямо с представления во время исполнения сцены в тюрьме, которое, естественно, всех повергло в шок, выглядело для меня вполне закономерным. Мне было совершенно ясно, что ее похищение – дело рук Эрика, непревзойденного короля фокусников и мистификаторов. И я подумал, что на этот раз пришел конец и Кристине, и, возможно, всем остальным.
В первое мгновение мне даже захотелось попытаться убедить всех этих людей, находившихся в театре, покинуть здание. Но меня остановила мысль о том, что меня примут за сумасшедшего. К тому же я знал, что если закричу, например, что-нибудь вроде «Пожар!!!», чтобы выгнать всех, то могу стать причиной еще большей катастрофы – люди в панике могли задавить и затоптать друг друга.
Тем не менее я лично решил действовать без дальнейшего промедления. Момент показался мне наиболее благоприятным: Эрик, по всей вероятности, думал в этот час только о своей пленнице. Я собирался воспользоваться такой возможностью, чтобы проникнуть в его жилище через третий этаж подвала, и позвал с собой несчастного, отчаявшегося молодого виконта, который сразу же откликнулся с полным доверием, глубоко меня тронув. Я послал своего слугу за пистолетами, и Дариус принес их нам в гримерную Кристины. Я отдал виконту пистолет и посоветовал ему быть готовым стрелять, также как и я сам, потому что за стеной нас мог ждать Эрик. Наш путь лежал через проход коммунаров, а затем через люк.
Молодой виконт, увидев пистолеты, спросил, не предстоит ли нам дуэль. «Действительно, нам предстоит дуэль, – ответил я. – Да еще какая дуэль!» Но у меня не было времени что-то объяснять. Виконт храбр, но он почти ничего не знал о своем противнике. И это было очень хорошо!
Что такое дуэль с самым умелым воином по сравнению с боем с самым потрясающим из фокусников? Даже мне с трудом верилось в то, что я собираюсь вступить в борьбу с человеком, который виден только тогда, когда он сам этого хочет, и который, напротив, видит все вокруг, когда вас окружает полная тьма!.. С человеком, чьи странные познания и умения, воображение и ловкость позволяют ему использовать все природные силы, объединяя их в иллюзию, которая полностью владеет вашим зрением и слухом! И это в подвалах Оперы – в стране фантасмагории! Разве можно представить себе это без содрогания? Способен ли кто-нибудь предугадать, что произойдет с ним в пяти нижних и двадцати пяти верхних этажах Оперы, находящихся под абсолютным контролем этакого заигравшегося и жестокого Робера-Удена, который то смеется, то ненавидит, то опустошает карманы, то убивает!.. Подумайте, как можно сражаться с мастером ловушек? Боже мой! В моей стране, в наших дворцах и домах он сделал множество удивительных люков, лучших из всех! Сразитесь с Любителем люков в стране люков!
Я надеялся, что Эрик находится подле Кристины Даэ в домике на озере, куда ему пришлось доставить ее, находившуюся, без сомнения, в обмороке. Но он мог быть и где-то рядом с нами, готовя пенджабскую удавку – эта мысль вызывала во мне настоящий ужас.
Никто лучше него не умеет бросать пенджабские удавки – он является принцем душителей так же, как и королем фокусников. Однажды, когда он закончил развлекать маленькую султаншу – в те «розовые часы» Мазендерана[50], та попросила, чтобы он придумал нечто такое, что заставит ее вздрогнуть. И он не нашел ничего лучше, чем забавы с пенджабскими удавками. Эрик научился дьявольскому искусству удушения в Индии. Его оставляли во дворе наедине с воинами – чаще всего приговоренными к смертной казни, – вооруженными длинным копьем и палашом. У Эрика была только удавка. В тот момент, когда воин думал, что убьет Эрика одним умелым ударом, взвивалось в воздух лассо. Одним движением запястья Эрик затягивал тонкую удавку вокруг шеи своего противника и тут же тащил его к ногам маленькой султанши и ее приближенных, наблюдавших за поединком в окно и аплодировавших. Маленькая султанша тоже научилась бросать пенджабскую удавку и таким образом убила нескольких наложниц своего султана и даже гостивших у нее друзей.
Но я бы предпочел оставить ужасную тему «розовых часов» Мазендерана. Упоминаю о них только потому, что, спустившись с виконтом де Шаньи в подвалы Оперы, я должен был защитить своего спутника от постоянной угрозы оказаться задушенным. Конечно, в темноте подвалов мои пистолеты были нам ни к чему. Однако я не сомневался, что, не воспрепятствовав открыто нашему проникновению через зеркало в проход коммунаров, Эрик мог тем не менее попытаться задушить нас. У меня не было времени объяснить все это виконту, но если бы оно и было, не знаю, стал бы я рассказывать молодому человеку, что в любой момент к нему может полететь смертоносное лассо. Усложнять ситуацию было совершенно незачем, и я ограничился тем, что посоветовал виконту де Шаньи всегда держать руку на уровне глаз, согнув ее в положении дуэлянта, ожидающего команды стрелять. Это положение исключает возможность даже самому ловкому душителю накинуть удавку на шею. Одновременно с шеей лассо обхватывает и руку, и петлю можно легко снять.
Избежав встречи с комиссаром полиции, запирателями дверей, а затем с пожарными, оставшись незамеченными человеком в фетровой шляпе и впервые встретив крысолова, мы с Раулем благополучно достигли третьего этажа подвала. Между задником и декорациями к «Королю Лахорскому» я отодвинул камень, и мы спрыгнули в дом, который Эрик построил себе в двойном каркасе фундамента оперного театра.
Эрик сделал это беспрепятственно, потому что он являлся одним из лучших мастеров кирпичной кладки у Филиппа Гарнье, архитектора Оперы. Когда работы были официально приостановлены во время войны, осады Парижа и Коммуны, он тайно, в одиночку продолжил трудиться.
Я был достаточно знаком с Эриком, дабы лелеять надежду, что готов к любым его трюкам. Но попав в его дом, я содрогнулся, ибо знал, что он сделал с дворцом в Мазендеране. Из самого безопасного сооружения в мире здание вскоре превратилось в дом дьявола, где больше нельзя было произнести ни слова без того, чтобы вас не подслушали и эхо не разнесло все сказанное по всему дворцу. Сколько горьких семейных драм и кровавых трагедий породило чудовище своими люками! Кроме того, во дворце, после того как Эрик его «перестроил», стало невозможно точно определить, где находишься. Он привнес туда удивительные изобретения. Однако самым странным, ужасным и опасным из всех оказалась камера пыток. За редким исключением, когда маленькая султанша развлекалась тем, что мучила мелких обывателей, туда помещали только приговоренных к смертной казни. На мой взгляд, это была самая отвратительная часть «розовых часов» Мазендерана. Правда, когда несчастный, который попадал в камеру пыток, «получал достаточно», ему всегда «милосердно» разрешалось прекратить свои страдания с помощью удавки из Пенджаба, которую оставляли в его распоряжении у подножия железного дерева!
Теперь вы можете представить мое состояние, когда я обнаружил, что комната, в которую мы с виконтом попали, была точной копией камеры пыток «розовых часов» Мазендерана?
Под нашими ногами я нашел пенджабскую удавку, которой так боялся весь вечер. Я был убежден, что ее использовали и для Жозефа Бюке. Главный рабочий сцены, вероятно, как и я, однажды вечером заметил Эрика, когда тот сдвигал камень на третьем уровне подвала. Любопытства ради он тоже попытался туда проникнуть, когда камень закрыл выход. Рабочий попал в камеру пыток и уже не вышел оттуда, повешенный монстром. Я легко представил, как Эрик тащит тело, от которого он хотел избавиться, к декорациям «Короля Лахорского» и вешает его там в качестве устрашения, чтобы суеверный ужас отпугивал желающих приблизиться к этому месту.
Но, поразмыслив, Эрик вернулся за необычной удавкой, которая сделана из кошачьих внутренностей и могла бы возбудить любопытство следователя. Вот и причина исчезновения веревки у висельника.
И вот теперь я обнаружил пенджабскую удавку у наших ног в камере пыток!.. Я не трус, но на моем лице выступил холодный пот.
Фонарь, которым я освещал стены этой гнусной камеры, дрожал в моей руке.
Виконт заметил это и спросил:
– В чем дело?
Резким жестом я велел ему замолчать, потому что у меня все еще оставалась безумная надежда, что монстр до сих пор не знает о том, что мы находимся в камере пыток.
И даже эта надежда не означала спасение, потому что я допускал, что камера пыток служила защитным барьером при входе в дом со стороны третьего этажа подвала и, возможно, действовала автоматически.