делю развлекал бы. Ах, вам бы не было скучно со мной! У меня в запасе много трюков, не считая карточных фокусов. Хотите, я покажу вам карточный фокус? Это поможет нам убить время в ожидании завтрашнего вечера… Моя маленькая Кристина! Моя маленькая Кристина… Вы меня слышите? Вы больше не отталкиваете меня? Скажите! Вы меня любите?.. Нет! Вы меня не любите… Но это ничего не значит. Вы полюбите меня! Еще недавно вы не могли смотреть на мою маску, потому что знали, что под ней… Но теперь вы спокойно смотрите на нее и забываете, что она прячет, и вы перестанете отталкивать меня! Мы привыкаем ко всему, когда нам хорошо. И когда мы хотим этого и прилагаем к этому добрую волю. Многие женились не по любви, но потом, после свадьбы, стали обожать друг друга!.. Ах, я уже не знаю, что говорю… Но вам будет со мной весело! Нет на свете другого такого, как я – клянусь Богом, который соединит нас! – если, конечно, вы будете благоразумны… Я, к примеру, лучший чревовещатель в мире… Вы смеетесь? Не верите мне? Послушайте!
Я прекрасно понимал, что Эрик (который действительно был лучшим чревовещателем в мире) своим безудержным потоком слов пытался отвлечь внимание девушки от камеры пыток. Напрасные усилия! Кристина думала только о нас. Несколько раз она повторяла самым мягким тоном, на какой только была способна, с самой горячей мольбой:
– Погасите свет! Эрик, пожалуйста, погасите свет в том окне!
Уловив угрозу, с которой чудовище сообщило о свете, внезапно появившемся в маленьком окошке, Кристина поняла, что для этого имелась своя причина. То, что она увидела нас обоих за окном, в лучах удивительно яркого света, принесло ей мимолетное облегчение. Но ей было бы спокойнее, если бы свет погас.
Монстр тем временем уже начал демонстрировать свое искусство чревовещания.
– Посмотрите – я немного подниму маску, чтобы вы могли видеть мои губы, – говорил он. – Вы видите? Они не шевелятся! Мой рот закрыт. И все же вы слышите мой голос. Я разговариваю животом – ничего сверхъестественного! Это и называется чревовещанием. Довольно известный прием. Слушайте мой голос. Где вы хотите его услышать? В вашем левом ухе? В правом? В столе? В маленьких шкатулках из черного дерева на камине? Это, наверное, больше вас удивит – мой голос из маленьких шкатулок на камине! Вы хотите, чтобы он звучал издалека? Или хотите услышать его вблизи? Громко? Пронзительно? Мой голос может раздаться отовсюду! Отовсюду! Послушайте, моя дорогая… в маленькой шкатулке справа от камина – послушайте, что он говорит: «Повернуть скорпиона?» А теперь, дорогая, вы слышите? – он говорит в маленькой шкатулке слева: «Повернуть кузнечика?» А сейчас уже он в маленьком кожаном мешочке… что он говорит? «Я в маленьком мешочке жизни и смерти». А теперь – внимание!.. Он в горле Ла Карлотты, глубоко внутри золотого, хрустального горла Карлотты. Что он говорит? Он говорит: «Это я, мсье жаба! Это я пою. Я прерываю ее беззащитный голос и делаю: ква! И снова: ква!» А после этого мой голос садится в кресло в ложе Призрака и говорит: «Ее пения сегодня не выдерживает даже люстра!» И сейчас же – крак!.. А-а-а! А теперь где голос Эрика? Послушайте, Кристина, моя дорогая! Послушайте… Он за дверью в камере пыток! Вы слышите? Это я в камере пыток! И что я говорю? Я говорю: «Горе тем, кому выпало счастье иметь свой нос, свой настоящий нос, и кто неосторожно забрел в камеру пыток!.. Ах! Ах! Ах!»
Проклятый, жуткий голос чревовещателя – он был повсюду, повсюду! Он проходил через маленькое невидимое окно, сквозь стены… Эрик был рядом, он присутствовал здесь, прямо между нами!.. Мы сделали жест, как бы бросаясь на него… но его неуловимый звенящий голос мгновенно отскочил к другой стене!..
Мы услышали, как вскрикнула Кристина:
– Эрик! Эрик!.. Вы измучили меня своим голосом… Замолчите, Эрик!.. Вы не чувствуете, что здесь стало жарко?
– О да! – отозвался Эрик. – Жара становится невыносимой!..
И снова жалобный голос Кристины:
– Что это?.. Стена вся горячая!.. Стена горит!..
– Я скажу вам, Кристина, дорогая моя – это из-за леса в соседней комнате!..
– Что вы имеете в виду?
– Значит, вы не поняли, что это лес в Конго?
И чудовище залилось таким оглушительным хохотом, что мы больше не различали умоляющих криков Кристины. Рауль кричал и колотил по стенам, как сумасшедший. Я больше не мог его сдерживать… Но слышался только смех монстра… а сам монстр мог слышать только самого себя, свой собственный смех… Потом раздался шум борьбы, тело упало на пол, его потащили, и стукнула захлопнувшаяся дверь… И после этого вокруг нас не осталось ничего, кроме обжигающей полуденной тишины… в самом сердце африканских джунглей!..
ГЛАВА XXV.«Бочки!.. Бочки!.. У вас есть бочки на продажу?»
Продолжение истории Перса
Как я уже говорил, комната, в которой мы с виконтом находились, была шестиугольной формы, и ее стены полностью состояли из зеркал. В ту пору появилось множество, особенно на некоторых выставках, таких комнат, и назывались они «дома миражей», или «дворцы иллюзий». Но изобретение полностью принадлежит Эрику[52], который на моих глазах построил первую подобную комнату для «розовых часов» Мазендерана. Достаточно было расположить по углам какой-нибудь декоративный элемент, например, колонну, чтобы мгновенно получить дворец с тысячами колонн, потому что благодаря эффекту зеркал реальная комната увеличивалась шестикратно, становясь залом, каждый из которых, в свою очередь, бесконечно умножался. Когда-то, чтобы развлечь маленькую султаншу, Эрик таким образом устроил декорацию, которая стала «бескрайним храмом»; но маленькая султанша быстро устала от этой детской иллюзии, и тогда Эрик превратил свое изобретение в камеру пыток. Вместо колонн по углам он соорудил железное дерево. Почему это дерево, идеально имитирующее живое, с раскрашенными листьями, было сделано из железа? Потому что оно должно быть достаточно прочным, чтобы противостоять всем атакам жертвы, которую запирали в камере пыток. Как вы сможете позже убедиться, полученная таким способом декорация мгновенно превращалась в две других декорации, следующих одна за другой, благодаря автоматическому вращению барабанов, которые находились в углах и были разделены на три части. Они соответствовали углам зеркал, и каждая из них имела определенную цель.
Стены этой странной комнаты не давали точки опоры жертве, не позволяя ей за что-нибудь ухватиться. Стены камеры, помимо декоративного дерева, обладающего необычайной прочностью, были покрыты только зеркалами, причем зеркалами достаточно толстыми, чтобы выдерживать ярость несчастного, которого бросали туда с пустыми руками и босыми ногами.
Мебели там не имелось. Потолок был ярко освещен. Мастерски устроенная система электрического отопления, впервые примененная здесь, позволяла менять температуру стен по желанию.
Я приложил столько усилий, чтобы как можно точнее описать все детали в общем-то простого изобретения, способного создавать из нескольких нарисованных ветвей сверхъестественную иллюзию экваториального леса под безжалостными лучами полуденного солнца, чтобы никто не мог усомниться в адекватности моего разума и чтобы никто не имел оснований сказать: «этот человек сошел с ума», или «этот человек лжет», или «этот человек считает нас дураками»[53].
Если бы я просто написал: «оказавшись в комнате в театральном подвале, мы попали в экваториальный лес под палящим полуденным солнцем», я бы добился глупого и забавного эффекта изумления читателя, только и всего. Но я не стремлюсь к каким-либо эффектам, моя цель – максимально точно рассказать о том, что произошло со мной и виконтом де Шаньи во время ужасных событий, которые надолго привлекли внимание правосудия этой страны.
Теперь я продолжу излагать факты с того места, на котором прервался.
Когда потолок и лес вокруг нас засветились, виконт испытал настоящее потрясение. Появление этого непроходимого леса, бесчисленные стволы и ветви которого уходили в бесконечность, повергло его в шок. Он провел руками по глазам, словно прогоняя кошмарное наваждение. Бедный Рауль выглядел так, словно только что проснулся и никак не может осознать реальность происходящего. На какое-то он перестал слышать, что творится за стеной.
Меня, как я уже говорил, появление леса не удивило. Поэтому я прислушивался за нас обоих. Потом мое внимание привлекла не столько обстановка, к которой мой разум был готов, сколько сами зеркала, которые ее воспроизводили. Эти зеркала местами имели трещины и царапины.
Да, там были царапины; кому-то удалось повредить стекло, несмотря на его прочность, и это доказало, что камера пыток, в которой мы находились, уже использовалась.
Неизвестный бедолага, чьи ноги и руки не были обнажены, как у осужденных «розовых часов» Мазендерана, несомненно, попал в эту смертельную западню и, обезумев от ужаса, бросался на зеркала, которые, несмотря на легкие трещинки, тем не менее выдержали его натиск! И ветка дерева, на котором он закончил свои мучения, давала ему возможность увидеть перед смертью, как вместе с ним болтаются на виселице тысячи повешенных – сомнительное утешение!
Да, да! Жозеф Бюке прошел через это!..
Неужели мы умрем так же, как он?
Я так не думал, потому что знал: у нас впереди несколько часов, которые можно использовать более эффективно, чем Жозеф Бюке.
Разве я не был глубоко знаком с большинством трюков Эрика? Теперь появился шанс применить эти знания.
Прежде всего я оставил мысль сдвинуть камень и вернуться через проход, который привел нас в эту проклятую комнату. Причина была проста: мы не имели такой возможности! Мы спрыгнули в камеру пыток со слишком большой высоты. Мебель здесь отсутствовала, ветка железного дерева тоже не позволяла дотянуться до прохода, и даже встав на плечи один другому, мы не могли бы достать до потолка.
Оставался единственный выход – тот, что вел в спальню, в которой находились Эрик и Кристина. Но если этот выход с той стороны выглядел как обычная дверь, для нас он был абсолютно невидим. Так что нам следовало попытаться открыть эту дверь, не зная, где она – не такая уж непосильная задача.