– Тихо! – одернул я Рауля.
Мне послышались шаги в соседнем помещении.
Я не ошибся! Хлопнула дверь, затем кто-то торопливо подошел и постучал по стене. До нас донесся голос Кристины Даэ:
– Рауль! Рауль!
Мы поспешили обменяться торопливыми фразами через стену. Кристина рыдала, ведь она не знала, найдет ли Рауля еще живым. Монстр становился все ужаснее. Он впал в настоящее безумие, теша себя напрасной надеждой услышать от Кристины «да». Однако она даже пообещала ему это «да», если он отведет ее в камеру пыток. Но в этом чудовище ей отказало, снова угрожая «всем представителям рода людского».
Наконец, после нескольких часов этого ада, он ушел, оставив ее одну, чтобы дать ей возможность в последний раз подумать.
После нескольких часов? Который сейчас час?
– Сколько сейчас времени, Кристина?
– Сейчас одиннадцать часов. Вернее, без пяти одиннадцать.
– Но какие одиннадцать часов?!
– Те самые, которые должны решить, жить нам или умереть. Перед уходом он еще раз повторил мне это, – ответила охрипшим голосом Кристина. – Он ужасен!.. Он бредит! Сорвал свою маску, и его золотые глаза пылают огнем! Смеется! Он сказал мне, хохоча, как пьяный демон: «Пять минут! Я оставляю вас одну из уважения к вашей девичьей скромности, чтобы не заставлять вас краснеть передо мной, когда вы скажете мне “да”, ведь я чертовски галантный жених!» Говорю вам: он похож на пьяного демона. Он извлек из своего «мешочка жизни и смерти» ключ и сказал мне: «Вот маленький бронзовый ключ, который открывает шкатулки из черного дерева, стоящие на камине в спальне Луи-Филиппа. В одной из них вы найдете скорпиона, а в другой – кузнечика. Это великолепные фигурки животных из японской бронзы. Они помогут вам определиться с выбором. Если вы повернете скорпиона так, чтобы он смотрел в противоположную сторону, это будет означать, что вы сказали “да”, и когда я вернусь, спальня станет комнатой нашей помолвки! Если же вы повернете кузнечика, сказав “нет”, мы окажемся в комнате смерти». И он снова засмеялся, как пьяный демон! Я на коленях просила у него ключ от камеры пыток, обещая навсегда стать его женой, но он сказал мне, что этот ключ нам больше никогда не понадобится и что он бросит его на дно озера!.. А потом, хохоча, он оставил меня, сказав, что вернется через пять минут, потому что, будучи галантным мужчиной, он знает, как обращаться с женской стыдливостью!.. И добавил: «Будьте осторожны с кузнечиком: они умеют высоко прыгать!»
Пересказывая речь Кристины, я попытался воспроизвести общий смысл ее бессвязных слов и оборванных фраз, перемежающихся восклицаниями и рыданиями. Ведь в течение этих двадцати четырех часов она наверняка тоже достигла предела человеческих страданий… и, возможно, она страдала даже больше, чем мы. Каждую минуту Кристина прерывала себя и нас, восклицая:
– Рауль! Вам очень тяжело?
Она трогала холодные теперь стены и спрашивала, почему они были такими горячими.
Все эти пять минут я ломал голову над загадкой кузнечика и скорпиона. Однако я еще сохранил достаточную ясность ума, чтобы понять, что если повернуть кузнечика, кузнечик прыгнет – то есть взлетит на воздух, а вместе с ним и вся Опера со «многими представителями рода людского»! Вероятно, кузнечик запускал устройство, предназначенное для того, чтобы взорвать пороховой склад!..
Рауль, к которому теперь, когда он услышал вновь голос Кристины, вернулись силы и способность здраво рассуждать, поспешно объяснил девушке, в каком страшном положении оказались мы и вся Опера. Ей нужно было повернуть скорпиона, который, давая Эрику то, чего он так страстно желал, предотвращал грядущую катастрофу.
– Идите… идите, Кристина, возлюбленная моя… – попросил Рауль.
Молчание.
– Кристина, – забеспокоился я. – Где вы?
– Подошла к скорпиону!
– Не трогайте ни его, ни кузнечика!
Мне пришла в голову мысль – поскольку я знал Эрика: это чудовище снова могло обмануть молодую женщину. Возможно, именно скорпион запускал взрыв. И, между прочим, почему монстр до сих пор не вернулся? Пять минут давно прошло… Может, он укрылся в надежном месте, ожидая чудовищного взрыва? Ведь не мог же он в самом деле надеяться, что Кристина по доброй воле согласится стать его добычей!..
Почему же он не возвращается?
– Не прикасайтесь к скорпиону!..
– Это он! – воскликнула Кристина. – Я слышу его шаги! Он идет!..
Действительно, он вернулся. Мы услышали, как он приблизился к Кристине, не говоря ни слова.
Я прокричал ему:
– Эрик! Это я! Вы меня узнаете?
На это он сразу же ответил удивительно миролюбивым тоном:
– О, значит, вы еще живы? Что ж, постарайтесь держать себя в руках.
Я хотел прервать его, но он сказал мне так холодно, что я застыл за своей стеной:
– Больше ни слова, уважаемый дарога, или я все взорву! – И тут же добавил: – Честь все решить должна принадлежать мадемуазель! А мадемуазель не прикоснулась к скорпиону. – Как же спокойно он говорил! – Мадемуазель не прикоснулась и к кузнечику. – С каким пугающим хладнокровием он говорил! – Однако еще не поздно сделать все правильно. Сейчас я открою без ключа – ведь я любитель люков, а значит, могу открывать и закрывать все, что захочу и когда захочу… Я открою маленькие шкатулки из черного дерева: посмотрите, мадемуазель, в маленьких шкатулках из черного дерева – милые маленькие зверюшки. Они выполнены так реалистично, не правда ли? И кажутся такими безобидными… Но внешний облик обманчив… – Все это было сказано ровным бесстрастным голосом. – Если вы повернете кузнечика, мы все взорвемся, мадемуазель… У нас под ногами достаточно пороха, чтобы взлетели на воздух ближайшие кварталы Парижа… Если вы повернете скорпиона, весь этот порох будет затоплен!.. Мадемуазель, по случаю нашей свадьбы вы сделаете прекрасный подарок нескольким сотням парижан, которые сейчас аплодируют блистательному шедевру Мейербера. Вы подарите им жизнь, потому что своими милыми руками, – каким утомленным и безразличным стал этот голос! – повернете скорпиона! И для нас зазвучит великолепный свадебный гимн!
После недолгого молчания Эрик продолжил:
– Если через две минуты вы не повернете скорпиона… У меня есть часы, которые работают очень хорошо… Я поверну кузнечика. А кузнечик очень высоко прыгает.
Снова воцарилось молчание – на этот раз особенно пугающее молчание. Потому что я знал: когда Эрик начинает говорить таким вот спокойным и утомленным голосом, это означает, что он на грани всего и способен на самое страшное злодеяние или на самый благородный поступок, и одно неосторожное слово может вызвать бурю, сметающую все на своем пути. Рауль, решив, что ему больше ничего не остается, встал на колени и начал молиться. У меня же сердце билось так сильно, что мне пришлось крепко прижать руки к груди, боясь, что оно разорвется. Мы оба слишком хорошо понимали, что происходило в эти роковые секунды в объятом паникой разуме Кристины Даэ. Мы понимали, почему она не решается повернуть скорпиона. Что, если именно скорпион взорвет все? Эрик мог захотеть умереть, прихватив всех нас с собой!
Наконец голос Эрика, звучавший с ангельской мягкостью, произнес:
– Две минуты прошло. Прощайте!.. Прыгай, кузнечик!..
– Эрик! – воскликнула Кристина, вероятно, схватив его за руку. – Поклянитесь мне, чудовище, поклянитесь мне своей адской любовью, что повернуть нужно скорпиона!
– Да, скорпион вознесет нас…
– То есть убьет?
– Да что вы! Вознесет нас на свадебный бал!.. Что ж, хватит. Вам не нужен скорпион? Прыгай, кузнечик!
– Эрик!..
– Хватит.
Я присоединил свои крики к крикам Кристины, а Рауль, все еще стоя на коленях, продолжал молиться.
– Эрик! Я повернула скорпиона!
Ах, что за секунду мы пережили!
Ожидание.
Ожидание, что взрыв сейчас разорвет нас на кусочки среди грохота и руин.
Мы почувствовали треск под ногами, в пропасти незакрывающегося погреба… Треск, который, вероятно, означал начало высочайшей точки ужаса… Из темноты открытого люка, из его черной пасти уже доносилось тревожное шипение – первый звук загорающегося фитиля…
Почувствуйте, каково это: слушать! Слушать! И держать обеими руками свое сердце, готовое разорваться вместе с сердцами многих представителей рода людского…
Но это не было шипением фитиля. Скорее – шум стремительно бегущей воды.
В люк! В люк! Прислушаться!
Мы различили в этом шуме бульканье!
В люк! Какая свежесть!
Прохладная, свежая вода! Вся наша жажда, которая исчезла во время мучительного ожидания конца, возвратилась с утроенной силой под журчание воды!
Вода! К нам поднималась вода!..
Она заливала погреб, заливала бочки, все бочки с порохом («Бочки!.. Бочки!.. У вас есть бочки на продажу?»). Вода!.. вода, к которой мы спускались в погреб из камеры пыток, как из горящего ущелья… Вода, в которую мы окунали наши подбородки, к которой приникали пересохшими губами…
И мы пили… лежа на ступенях погреба, прямо из погреба мы пили…
И спустившись во тьме по лестнице навстречу воде, мы теперь поднимались обратно вместе с водой.
Наконец весь этот порох и вправду утонул! Он обезврежен! Столько воды! Отличная работа! Воды в озере много! Если так пойдет и дальше, все озеро уйдет в подвал…
Потому что, по правде говоря, теперь оставалось неизвестным, когда она остановится…
Мы уже вышли из погреба, а вода продолжала прибывать.
Она поднялась из погреба, растекаясь по полу. Если так пойдет и дальше, весь дом у озера будет затоплен. Пол зеркальной комнаты превращался в настоящий миниатюрный водоем, в котором шлепали наши ноги. Хватит воды! Эрику пора закрыть ее.
– Эрик! Эрик! Воды для бочек хватит! Поверните скорпиона! Закройте воду!
Но Эрик не ответил. Мы не слышали ничего, кроме шума воды, которая уже достигла середины наших голеней.
– Кристина! Кристина! Вода поднимается! Мы уже по колено в воде! – кричал Рауль.
Но Кристина тоже не отвечала. Лишь вода все так же наступала в тишине.