— Да, господин комиссар.
— Где же?
— На кладбище!
Мифруа так и подскочил на месте и еще внимательнее посмотрел на Рауля.
— М-да… Обычно призраки там и встречаются. А что вы делали на кладбище?
— Сударь, — заявил Рауль, — я вполне отдаю себе отчет в том, что мои ответы кажутся вам странными, но я вас умоляю поверить, что я в своем уме. Речь идет о спасении человека, который, не считая моего любимого брата, мне дороже всех на свете. Я хотел убедить вас, не вдаваясь в подробности, потому что время не терпит. К сожалению, если вам не рассказать эту загадочную историю с самого начала, вы мне не поверите. Я расскажу вам, господин комиссар, все, что мне известно о Призраке Оперы. Но, увы, мне немногое известно…
— Все равно! Все равно расскажите! — в один голос вскричали Ришар и Моншармен, неожиданно весьма заинтересовавшись.
Однако сколь ни велика была их надежда узнать что-нибудь, хоть какую-нибудь деталь, которая могла навести их на след мистификатора, их ждало глубокое разочарование, и им пришлось с грустью констатировать, что Рауль де Шаньи совсем потерял рассудок. Вся эта история о Перрос-Гиреке, о черепах и волшебной скрипке могла родиться только в расстроенном воображении влюбленного.
Впрочем, было ясно, что комиссар Мифруа все больше склонялся к тому же мнению и, конечно же, сам остановил бы поток этой несвязной речи, если бы об этом не позаботились сами обстоятельства.
Открылась дверь, и вошел человек, одетый в широкий черный редингот, в потертом цилиндре, надвинутом по самые уши; он просеменил к комиссару и что-то прошептал ему на ухо. Скорее всего это был агент Сюрте, пришедший со срочным донесением к начальству.
Слушая его, Мифруа не спускал глаз с Рауля. Потом сказал:
— Сударь, о призраке довольно. Поговорим немного о вас, если вы не возражаете. Вы сегодня вечером собирались похитить мадемуазель Кристину Даэ?
— Да, господин комиссар.
— При выходе из театра?
— Да, господин комиссар.
— И приняли для этого все меры?
— Да.
— Экипаж, в котором вы приехали, ждал вас. Кучер был предупрежден, маршрут составлен заранее… Более того, были приготовлены даже свежие лошади на каждом перегоне…
— Все верно, господин комиссар.
— И ваш экипаж по-прежнему ждет вас?
— Да, господин комиссар.
— Вы заметили три другие кареты рядом с вашей?
— Не обратил внимания.
— Это были экипажи мадемуазель Сорелли, которому почему-то не нашлось места во дворе администрации, Карлотты и вашего брата, графа де Шаньи.
— Возможно, — неуверенно протянул Рауль.
— Зато наверняка известно, что если ваш экипаж, экипаж Сорелли и Карлотты до сих пор стоят у подъезда, то кареты графа де Шаньи там уже нет.
— Это ни о чем не говорит, господин комиссар…
— Простите! Разве господин граф не был против вашего брака с мадемуазель Даэ?
— Это наши семейные дела.
— Ну что ж, вы ответили… Вот почему вы решили увезти Кристину Даэ подальше от вашего брата. Так вот, позвольте вам сообщить, что ваш брат оказался ловчее вас! И сам похитил певицу!
— Ох! — простонал Рауль, прижимая руку к сердцу. — Это неправда!
— Сразу после ее исчезновения, виновников которого мы найдем обязательно, он сел в свою карету, и она с сумасшедшей скоростью помчалась через весь Париж.
— Через весь Париж? — вытаращил глаза бедный Рауль. — Что значит через весь Париж? И по какой дороге?
— По дороге на Брюссель.
Из груди несчастного юноши вырвался глухой стон.
— Клянусь богом, я догоню их! — И в два прыжка он оказался за дверью.
— И не забудьте привести сюда, — засмеялся вслед ему комиссар. Потом оглядел присутствующих и добавил: — Вот версия, достойная этой нелепой истории об ангеле музыки. Ну ладно, — посерьезнел он, — я не знаю, кто похитил Кристину Даэ — граф де Шаньи или кто-то другой, — но я должен это узнать, и мне кажется, что в данный момент никто мне не поможет лучше, чем виконт. Так что он — главная моя надежда! Такова, господа, профессия полицейского: ее считают очень трудной, но она становится простым делом, как только вы понимаете, что главное — это найти людей, которые бы с жаром делали за вас вашу работу.
Однако комиссар полиции Мифруа был бы разочарован, если бы знал, что его пылкого помощника остановили, как только тот свернул в первый же коридор. Коридор был пуст, и вдруг перед Раулем выросла темная фигура.
— Куда вы спешите, господин де Шаньи?
Рауль вгляделся и узнал человека в турецкой феске.
— А, это вы! Это вы знаете секреты Эрика и не хотите, чтобы я о них рассказывал. Кстати, кто вы такой?
— Вы же меня знаете: я — Перс.
XX. Виконт и Перс
Тогда Рауль вспомнил, как однажды во время спектакля брат показал ему необыкновенного на вид человека, о котором никто не знал ничего определенного, кроме того, что он — Перс и живет в маленькой квартирке на улице Риволи.
Человек, с лицом цвета черного дерева, с глазами, напоминающими яшму, в восточной шапочке, наклонился к Раулю.
— Надеюсь, господин де Шаньи, вы не выдали тайну Эрика.
— С какой стати я должен покрывать это чудовище? — высокомерно парировал Рауль, соображая, как бы поскорее избавиться от непрошеного собеседника. — Он ваш друг?
— Надеюсь, что вы ничего не рассказали об Эрике, сударь: дело в том, что секрет Эрика — это секрет Кристины Даэ. Выдать одного — значит выдать другую.
Рауль уже начинал нервничать.
— Мне кажется, вы знаете очень много из того, что меня интересует, но сейчас у меня нет времени выслушать вас.
— Еще раз спрашиваю, господин де Шаньи: куда вы торопитесь?
— А вы не догадываетесь? На помощь Кристине Даэ!
— Тогда, сударь, оставайтесь здесь: ведь Кристина Даэ находится в этом здании.
— Вместе с Эриком?
— Вместе с Эриком.
— Откуда вы это знаете?
— Я был на спектакле и понял, что только Эрик мог устроить такое похищение. Да, — вздохнул он, — я сразу узнал почерк чудовища.
— Так вы его знаете?
Перс не ответил, но Рауль услышал еще один вздох.
— Слушайте, сударь, — разволновался Рауль, — мне не известны ваши намерения, но я хочу знать: можете ли вы помочь мне? Я хотел сказать — Кристине Даэ?
— Надеюсь, господин де Шаньи, поэтому-то я и остановил вас.
— Что вы можете сделать?
— Попробовать отвезти вас к ней… и к нему.
— Я уже делал такую попытку сегодня вечером, но увы… Но если вы мне окажете эту услугу, моя жизнь принадлежит вам! Еще одно слово, сударь: комиссар полиции только что узнал, что Кристину Даэ похитил мой брат, граф Филипп…
— Ох, господин де Шаньи, не верю я в это…
— Вы полагаете, что это невозможно?
— Не знаю, возможно ли это, но судя по способу, каким она была похищена… Насколько я знаю, господин граф никогда не подвизался в качестве фокусника…
— Ваши аргументы неоспоримы, сударь, а я — глупец! Тогда бежим, не будем терять времени! Я целиком полагаюсь на вас. Как могу я не поверить вам, когда мне никто не верит! Когда вы — единственный, кто не смеется, услышав имя Эрик!
С этими словами юноша непроизвольно схватил Перса за руки. Его горячие пальцы ощутили ледяное пожатие маленькой темной руки.
— Тихо! — остановил его Перс, прислушиваясь к далеким звукам и бесчисленным скрипам, которые раздавались за стенами в коридорах. — Не будем больше произносить это имя! Будем говорить просто «он»! Так будет меньше риска привлечь его внимание.
— Вы думаете, что он где-то неподалеку?
— Все может быть, сударь… Если только в этот момент он не находится вместе со своей жертвой в доме на озере.
— Ага, вы тоже знаете это место!
— Если он не в своем жилище, он может быть под этой сценой, за этим потолком. Кто знает? Может, сейчас он наблюдает за нами через замочную скважину или подслушивает из-за этой балки. — И Перс потащил Рауля в коридоры, которых юноша никогда прежде не видел, даже когда гулял с Кристиной по этому лабиринту.
— Только бы пришел Дариус, — озабоченно прошептал Перс.
— Кто это Дариус? — спросил на бегу юноша.
— Дариус — мой слуга.
В этот момент они были в центре настоящей пустынной площади — громадной залы, которую скупо освещала одна-единственная чадящая свеча. Перс остановил Рауля и совсем тихо, так тихо, что Рауль едва его расслышал, спросил:
— Что вы рассказали комиссару?
— Я ему сказал, что Кристину Даэ похитил ангел музыки, он же Призрак Оперы, а его настоящее имя…
— Тсс! И комиссар вам поверил?
— Нет, конечно.
— И не придал никакого значения вашим словам?
— Абсолютно никакого.
— Он, наверное, счел вас сумасшедшим?
— Вот именно.
— Тем лучше! — вздохнул Перс.
И они поспешили дальше.
Поднявшись и спустившись по нескольким лестницам, незнакомым Раулю, оба оказались перед дверью, которую Перс открыл маленькой отмычкой, вытащенной из жилетного кармана. Я уже упоминал, что Рауль был в цилиндре, а Перс в шапочке, напоминавшей турецкую феску, что было явным вызовом правилам хорошего тона, царившим за кулисами театра, где непременно требовался цилиндр, однако во Франции иностранцам позволяется все: дорожная кепка — англичанам или восточная шапочка — персам.
— Сударь, — заметил Перс, — цилиндр будет вам мешать там, куда мы направляемся, так что лучше оставить его в комнате.
— В какой комнате? — удивился Рауль.
— В артистической Кристины Даэ.
Перс пропустил Рауля через открытую дверь в темный коридорчик и показал напротив артистическую уборную певицы.
Рауль и не знал, что к Кристине можно попасть другим путем помимо того, которым он ходил обычно.
Теперь они находились в самом конце коридора, через который он всегда проходил, прежде чем постучать в дверь артистической Кристины.
— Ого, сударь! Вы хорошо знаете Оперу!
— Хуже, чем «он», — скромно откликнулся Перс и втолкнул юношу в комнату.
Она была в том же виде, в каком оставил ее Рауль.