– Наконец-то! – восклицает моя сестра, у которой весьма специфическое понятие о благодарности. – Я уж думала, ты забыла! Микеле должен быть во Франкфурте в среду, еще немного и…
– Лара, я сделала это только ради тебя.
Тишина с другой стороны трубки. Возможно, сейчас моя сестра судорожно пытается найти скрытое оскорбление.
Как я и говорила. Пятнадцать лет – а между нами ничего не изменилось.
Придется выразиться определеннее. Боже, без диаграммы вообще больше никто ничего понимать не хочет.
– Брось, Лара. Мы же обе знаем, что, когда дело касается меня, Микеле так всего корежит, что ненавидеть только меня ему недостаточно, так что достается и тебе тоже. Не сомневаюсь, когда ты вырвала у него разрешение обратиться ко мне, он неделю был в преотвратном настроении. Злился и хмурился, как какая-нибудь пигалица, и устраивал сцены по каждому поводу. А если бы я не отправила правки вовремя, он бы тут же этим воспользовался и с торжествующим видом попрекал бы тебя, напоминая, что я стерва, как он всегда и говорил, а ты просто дурочка, которая ей доверилась. Или нет? Вот именно. Меня карьера Микеле не волнует от слова совсем, более того, живи мы в справедливом мире, этот идиот работал бы человеком-ядром в цирке, но мне важно, чтобы с тобой он обращался хорошо.
Несколько секунд Лара молчит. Похоже, обдумывает. Не знаю, что именно. Возможно, Микеле в самом деле ее довел, и она решает, рассказать ли мне, и если да, то что именно, или взвешивает мои слова, потому что я беспокоюсь о ней, наверное, в первый раз со школы. Хотя нет. Конечно же, нет. На самом деле все совсем не так. Первый раз я показываю это открыто.
Всегда же бывает первый раз, верно? Так почему бы и не сегодня, почти сутки спустя с тех пор, как я почти поверила, что мою жизнь, такой, какой я ее знала, полностью уничтожат.
Если нужно завершить какой-то этап, закончим его красиво. Приведем в порядок все, что можно, и постараемся перезапустить без особых сожалений и проблем с кармой.
– Мне важно, чтобы с тобой, Лара, все было хорошо. Понятно?
И действительно, я уже себя лучше чувствую.
Когда Лара наконец отвечает, голос у нее странно ласковый:
– Вани… Микеле чудовищно обидчивый, как ты и сказала, это правда. И в этот раз тоже, ты права, я его практически умоляла принять презентацию с твоими советами, а он потом несколько дней ходил надутый. Все так. Сказать начистоту? Я почти надеюсь, что и в этот раз он поступит по-своему и в очередной раз пролетит мимо повышения. Одна мысль, что благодарить за все он должен будет тебя, сделает его просто невыносимым на целый месяц. Но, поверь… и я говорю совершенно искренне, потому что, хоть и не знаю причины, сегодня у тебя такой серьезный голос. Поверь: Микеле хороший человек. И если он порой делает глупости, дуется или закатывает скандал из-за того, как я загрузила посудомойку, потому что ему нужно выпустить пар, это терпимо. И этим все и ограничивается. А все остальное время он хороший муж и отличный отец. Поэтому не беспокойся. И… и спасибо за заботу.
– Пожалуйста, – откликаюсь я.
– Вани… Спасибо. Правда.
Киваю, хотя Лара и не может меня видеть.
Лара спрашивает: «А с тобой-то все в порядке?», но я кладу трубку.
На самом деле я прекрасно все слышала и успела бы отвести палец, поднести телефон обратно к уху и ответить, но гораздо проще притвориться, что не расслышала, и нажать на красный значок.
В любом случае ответ был бы «да». Да, спасибо, Лара, я в порядке. И, знаешь, через пару часов будет еще лучше.
Только пару часов терпения.
Падаю на диван, так и сжимая телефон в руках. Смотрю на часы на дисплее. Шесть часов восемь минут.
Отлично. Время третьего, последнего и самого важного дела на сегодня.
Шоу начинается.
Для верности выжидаю еще пару минут, а потом пишу сообщение Энрико.
«Опаздываю со статьей для ХХ! Нужно время. Пришли их почту, отправлю сразу напрямую».
В конце концов, у Энрико нет причин не доверять мне. Ему даже саму статью читать не нужно. Он же думает, что я уже все согласовала с Риккардо, может, даже дала ему весь текст прочитать. Ведь он мой молодой человек, и я его обожаю, верно?
И я на самом деле дала ему прочитать статью. Он бы поверил мне на слово, но, как хороший призрак пера, я принесла ему текст. Один из двух, подготовленных по такому случаю.
Выслушала комплименты и благодарности, всякие «все идеально, не понимаю, почему из нас двоих известным писателем должен быть я, а не ты!» и добавила: «О нет, Риккардо, спасибо, но текст совсем не идеален, ты слишком добр, сюда еще нужно внести пару важных правок. Ты не мог бы предупредить «ХХ Поколение», что статья может прийти в последний момент и не с твоего адреса, и чтобы они не обращали внимания и публиковали как есть? Спасибо».
Риккардо любезно все выполняет.
Спасибо, Риккардо.
Телефон вибрирует.
sonia.sciacca@xxgeneration.com ПОТОРОПИСЬ ВОТ-ВОТ УЙДЕТ В ПЕЧАТЬ!
Ого. Потери всего в пару запятых, без сокращений. Молодец, шеф. Продолжишь в том же духе – и к концу года начнешь разбираться даже в знаках препинания.
Открываю почту, ввожу нужный адрес в поле получателя, прикрепляю статью и ставлю метку «срочно». В самом письме пишу:
«Уважаемая госпожа Шакка, прилагаю статью Риккардо Ранди для специального выпуска «ХХ Поколения». Как уже сообщал профессор Ранди, из-за задержек по определенным причинам (вы же знаете, как это случается в редакциях), направляю статью со своей почты. По той же причине в случае правок, вопросов и замечаний прошу писать напрямую мне, редактору: у меня открытая почта, и я могу оперативно ответить, а в издательстве «Эрика» в такое время вы уже никого не найдете.
P. S. Хочу предупредить, статья… ошеломляющая. Содержание вас, скорее всего, удивит. Передаю извинения профессора Ранди – он, однако, рассчитывает на беспристрастность и широту взглядов, которыми славится ваш журнал, а также что вы не будете вырезать неудобные мнения, а используете их как повод для дискуссии.
Большое спасибо,
Через десять минут получаю ответ:
«Получено, спасибо».
Быстрый ответ, как принято среди журналистов – просто подтвердить получение материала и только потом взять в работу.
Пока что большего мне и не нужно.
Снова устраиваюсь на диване, приготовившись наслаждаться последними двенадцатью часами мира и покоя в своей жизни. Кажется, если мне не изменяет память, здесь где-то еще завалялось немного «Бруклади».
Глава 21. Бум
Следующим утром я иду по коридорам издательства «Эрики», и плащ развевается за спиной.
Сегодня нет нужды казаться незаметной.
Повсюду, как и каждый день, снуют сотрудники, редакторы и техники. Двери кабинетов открыты, внутри видны письменные столы. Они завалены книгами, листами, стикерами, газетами и журналами, среди которых пестреет сегодняшний выпуск «ХХ Поколения». Кто-то идет за кофе, кто-то в другие кабинеты, и у многих, причем не только у женщин, в руках то же издание, открытое на странице статьи звезды издательства, то есть Риккардо.
Офис гудит.
Вот почему сегодня не стоит беспокоиться о внешнем виде.
Энрико позвонил в половине восьмого утра. Примерно так я и ожидала. Журналы он получает дома, так что «ХХ Поколение», должно быть, свалилось ему прямо на стол с завтраком. Готова спорить, он даже кофе не допил, а сразу бросился мне звонить: «Вани. В редакции в восемь». И повесил трубку. Больше ничего не сказал. Разозлился сильнее, чем когда-либо.
И должен высказать все, что мне причитается, лично, в лицо.
Все перешептываются. Собираются маленькими группками. Обложка «ХХ Поколения» виднеется практически повсюду. Редко когда в такой час увидишь настолько бурную жизнь в издательстве. Как чудесно, я подарила людям отличное начало дня, такое оживленное. Ангелы могли бы мной гордиться, это точно.
Кто-то провожает меня взглядом искоса, пока я следую по коридорам в плаще цвета воронова крыла, шелестящем за плечами, и с привычной фиолетовой помадой на губах, но главной темой разговоров я не стану. Не сегодня.
Подхожу к кабинету Энрико Фуски.
Замираю на секунду и прислушиваюсь. Изнутри доносится возбужденное бормотание. Узнаю голос, время от времени почти срывающийся на крик: Риккардо. Похоже, он тоже свалился на стол Энрико сразу после кофе.
Отлично. Знаю, что стоит перешагнуть порог – и моя жизнь кардинально изменится. Поворачиваю ручку и вхожу.
Обладатели голосов тут же замолкают и оборачиваются ко мне. Энрико сидит за столом. Его лицо напоминает резиновую маску, которую забыли в машине на приборной панели на самом солнцепеке. Она точно расплавленный воск. Судя по всему, из-за меня он за это время постарел лет на пять. Что ж, я хуже рака поджелудочной. Если бы не знала, что это невозможно, готова была бы поклясться, что Энрико даже похудел.
Но самые эффектные изменения произошли с лицом Риккардо, моим любящим молодым человеком.
От красавчика с растрепанными волосами не осталось и следа. Его будто съел свирепый дикий зверь, еще и кости хорошенько погрыз. Одет он не так аккуратно, как обычно: до того торопился сюда, что, очевидно, нацепил первое попавшееся и теперь выглядит неряшливо и помято. Похоже, тот зверь его одежду тоже пожевал. В руках Риккардо сжимает скрученное «ХХ Поколение»: хотя журнал вышел только сегодня, уголки страниц уже загнуты и в заломах, будто его трясли, скручивали и яростно листали не один раз. (Еще один номер лежит на столе Энрико, и вид у него не лучше). Лицо Риккардо – уродливая гримаса ярости, ужаса, замешательства. И главным образом ненависти ко мне. Этот взгляд… удивительно, почему он еще не причиняет физическую боль. В части наступательного потенциала его глаза не уступят двум раскаленным штыкам. А внутри целый мир: континенты презрения и враждебности, океаны тревоги и разочарования, горные хребты отвращения. Как хороший наблюдатель, я также вижу подземные потоки магмы самооправдания, водоносные слои жалости к себе. О да.