Англичанка ответила спустя несколько секунд, будто примеряясь, стоит ли мне довериться.
– Мы можем просто поболтать, не как детектив и подозреваемая? – Огромные зеленые глаза смотрели на меня почти умоляюще.
– Если вы этого хотите. – Я пожал плечами. – Но завтра я снова стану детективом, а вы – подозреваемой.
– И вы посадите меня за решетку? – Наивный вопрос, наивный взгляд. Я невольно рассмеялся, так по-детски невинно она это сказала.
– Непременно, если докажу, что вы убийца, – отсмеявшись, честно ответил я, и Бернелл медленно кивнула, принимая условия.
– Но это будет завтра! – Вивьен, повеселев, протянула свою маленькую ладонь, заключая сделку, и я удивленно уставился на нее. – До утра я просто Вивьен, а ты – Адриан.
– До утра, – согласился я, сжав ее ладонь и поразившись, какой холодной и хрупкой она оказалась.
Вивьен собрала ноги по-турецки и кинула мне пачку сигарет.
«Лучшее приглашение к беседе, Зеленоглазка».
– Честно говоря, сто лет ни с кем вот так не общалась, тем более с малознакомым человеком.
– В каком-то смысле мы хорошо знакомы. – Я раскурил сигарету, кивнув в знак благодарности. – По крайней мере, я знаю о тебе довольно много из твоих показаний и рассказа вашего адвоката Уозлика.
– Тогда это нечестно. – Бернелл недовольно сморщила веснушчатый нос. – Нормального общения не получится, пока ты не расскажешь о себе.
Я невольно нахмурился: мне не нравилось рассказывать о себе другим людям. По этой же причине я не сидел в соцсетях – никогда не понимал, как можно вываливать содержимое своей головы на всеобщее обозрение.
– Ладно, вредина. – Заметив мою реакцию, Вивьен забавно дернула ногой. – Можешь не говорить, так даже интереснее. Я сама про тебя расскажу, а ты подтвердишь, если я права, идет?
От ее внезапной идеи у меня вырвался смешок. Уж больно девчонка напомнила мне подростков из летнего лагеря. «Ладно, Зеленоглазка, сегодня будет твой вечер». Я кивнул, все еще посмеиваясь, а глаза Вивьен сузились, как у шарлатанов, притворяющихся экстрасенсами.
– Ты – частный детектив, – выдала она, еле сдерживая улыбку.
– Очко, Бернелл. – Я тряхнул сигаретой, сбрасывая пепел.
– Ты не англичанин. – Зеленоглазая внимательно всматривалась в мое лицо. – Говоришь отлично, но есть небольшой акцент. Судя по педантичному стилю работы и твоей фразе во время допроса, я бы сказала – немец, но их акцент иной. – Невольно мои брови дернулись вверх. – Ты порой такой холодный и прямолинейный, будто с севера. – Бернелл снова нахмурилась, задумавшись. – Все красавчики либо финны, либо датчане, ставлю на последнее.
– Ein guter Anfang[8]. – Я изобразил овации, на миг заражаясь ее настроением.
– Ты много куришь, скорее всего, начал из-за нервов на работе, но в то же время не падок на алкоголь. Старая привычка вести подобие здорового образа жизни вкупе с атлетичным телосложением – спортсмен? – Нотки игривости исчезли из ее голоса. – Ты живешь один, и постоянной девушки у тебя нет, никто не названивал тебе, хотя ты не пришел ночевать домой.
Я смотрел на нее, больше не улыбаясь, но и не прерывая. Стало любопытно, как далеко она зайдет в своих рассуждениях.
– Тебе не впервой бывать в подобных поместьях, возможно, ты какой-нибудь потомок старой дворянской семьи или просто сынок богатых родителей. Тебе претит такая жизнь, каждый раз, когда ты заходишь в помещение, у тебя на лице презрение. А еще ты хочешь кому-то что-то доказать или убегаешь от чего-то, поэтому переехал в Лондон и начал карьеру с нуля. Не обижайся, но успехи у вас так себе, хотя ты производишь впечатление профессионала. Ты цепкий и внимательный, но циник, а последнее мешает сближаться с людьми, у твоего помощника таких проблем нет. – Девушка затушила сигарету и задорно улыбнулась как ни в чем не бывало: – Ну как, угадала?
«У нее точно не все дома, так легко переключается с одного состояния на другое. Шизофрения?»
Обычно это я сижу «в том самом кресле», анализируя клиента, было непривычно, хоть и полезно, оказаться по другую сторону. Девчонка говорила спокойным ровным тоном, как, собственно, и я, беседуя с клиентами. За одним исключением – в ее глазах мелькал азартный огонек. Бернелл словно вступила в негласное соревнование со мной и ждала собственной победы, ерзая на месте в нетерпении. На самом деле выводы «мисс Ватсон» куда больше говорили о ней, чем обо мне.
– Я действительно приехал с севера, но ты не угадала с местом, моя родина – Норвегия. Засчитаем очко за старания. Дома мы обыкновенно общались на двух языках, прадед происходил из старинного немецкого рода и носил титул барона, так что да, здесь тоже попадание. – Я принялся загибать пальцы. – Я вырос в похожем поместье, но отец и я не хотели продолжать дела деда, а после мама не смогла… В общем, родители разорились, и от богатства осталась только позолоченная пыль. А про отвращение угадать было несложно, его я даже не скрываю, максимум полбалла. Ты упомянула спорт – в студенчестве я занимался борьбой, до этого было плавание.
– Неудивительно, что у тебя такие широкие плечи. – Я перехватил взгляд Зеленоглазки, но она тут же отвернулась, покраснев.
«Язык летит вперед мыслей, Бернелл?»
– Чем занимались твои предки, что ты предпочел уехать за тысячу миль от дома и жить, – Вивьен сделала затяжку, подбирая более корректный синоним «бедности», – скромно?
– Поверь, ты не захочешь знать, на чем именно мой прадед сколотил состояние. Его часовой завод процветал в тридцатых-сороковых годах прошлого века, после того как он открыл филиалы в Германии. Несложно догадаться, почему я не пошел по его стопам, да?
Девчонка поджала губы, кивнув, и сменила тему:
– Что насчет остального? Мне интересно, сколько у меня попаданий.
– Девушки у меня действительно нет, предпочитаю холостяцкую жизнь, – подтвердил я. – Что же касается последнего, я надеялся, что природное обаяние все же достанется мне от матушки, но, видно, не судьба.
Бернелл прыснула от моей шутки и покачала головой.
– У тебя, конечно, невероятные голубые глаза и щетина тебе идет, но этого мало, чтобы разбивать сердца.
«Скользкая, очень скользкая дорожка, Вивьен».
Я решил сменить направление беседы. Легкий флирт не возбранялся в моей работе, но с такими, как Зеленоглазка, нужно было быть очень и очень осторожным.
– Почему ты стал частным детективом? – неожиданно серьезно спросила Бернелл.
– Платят лучше, чем в полиции.
– Не обижайся, но по твоей машине этого не скажешь.
– Нет хуже оскорбления для мужчины, чем оскорбление его железного коня! – с театральной уязвленностью ответил я. – Не знаю, с детства увлекался шахматами, меня научил отец. Говорят, это игра на развитие логики, но мне всегда казалось, что в ней куда больше о человеческой природе.
– Готова поспорить, ты ловишь кайф, когда получается предсказать следующий ход противника? Хочется видеть во всем закономерности?
– Это лучше, чем убедиться в тотальном хаосе мира и невозможности ни на что повлиять. Я хотя бы могу найти тайную виллу на Багамах у неверного супруга и потом прожить на чек от его жены пару сытых месяцев. Что насчет тебя?
– А что насчет меня? – Она затянулась сигаретой, прежде чем ответить. – Я тоже в каком-то смысле ищу во всем закономерности: почему рак пожирает клетку за клеткой маленького ребенка, а запойный алкоголик всего лишь страдает периодическими болями в животе? И как после всего этого все еще можно верить в справедливость?
«Так же, как в пасхального кролика. Никак».
– Вивьен, ты ведь ученый. – Я постарался говорить как можно более непринужденно, подводя к интересующей меня теме.
– Биохимик, – кивнула она, выжидающе глядя из-за пелены сигаретного дыма.
– Мне интересно, как так вышло, что человек науки верит в такую ересь, как призраки?
– Если уж на то пошло, то многие вещи, считавшиеся ересью, на поверку оказывались самыми что ни на есть достоверными фактами, – в тон ответила Бернелл.
– Только не надо про Джордано Бруно, – перебил ее я, и девчонка тихонько рассмеялась.
– Я никогда не верила в сверхъестественное, но в Торнхилле постоянно происходило что-то, трудно поддающееся объяснению. – Речь Вивьен замедлилась, как бывало всякий раз, когда ей приходилось погружаться в далекие воспоминания. – Когда я была маленькой, по ночам здесь часто раздавались странные звуки, шум или разговоры, и мешали спать. Бывало, что даже днем что-то происходило: двери хлопали безо всякого сквозняка или пропадали вещи.
– Почему же вы все решили, что это проделки призрака?
– Не знаю, с кого это началось. Может, я или Люси бросили в шутку много лет назад, но потом эти «явления» участились, и мы уже не могли найти им рационального объяснения. Все домочадцы как-то разом подхватили идею, не имея альтернатив. Призрак почти всегда просто «проказничал», и мы скорее смеялись с его проделок, но иногда… – Бернелл вновь замолкла, разглядывая свои ноги. – Ладно, не важно. Не хочу, чтобы ты думал, что у меня не все в порядке с головой.
– Поверь, Веснушка, я глубоко убежден, что у тебя не все в порядке с головой, – шутя ответил я.
– Как ты меня назвал?
«Черт, Адриан, следи за языком!»
– Вырвалось, – отмахнулся я, но глаза англичанки вспыхнули зеленоватым огнем, подавая сигнал бедствия моим радарам. – Продолжай, что ты хотела рассказать?
– Порой мне кажется, что за мной кто-то следит. – Ее пальцы беспокойно царапали обивку кресла. – Иногда я просыпаюсь среди ночи, явственно ощущая чей-то взгляд на себе, но никого нет. Это происходило и в других комнатах, куда бы я ни пошла, чувство слежки и необъяснимые звуки постоянно меня преследуют. Бывало, что я оставляла вещи на каком-то месте, а они перемещались или пропадали. Я начинаю думать, что у меня не все в порядке с памятью или я схожу с ума. Поэтому я не люблю оставаться в Торнхилле, всегда стараюсь уехать до темноты в свою квартиру.