– Отлично, Кэп, получается, убийца не дворецкий, а дворецкая! Все, закрываем дело и идем пить коньяк.
– Делая шутку из тигра, не удивляйся, если он однажды укусит, – протяжно вздохнул помощник.
– Если я тебя однажды укушу, можешь смело подавать жалобу в комиссию по трудовой этике.
– Обязательно все превращать в фарс? Мы же можем обсудить предварительные теории.
– Дорогой мой, милый мальчик, скажи мне, какова средняя температура по больнице? – Мин закатил глаза, но я остановился посреди коридора и продолжил: – Я говорил тебе раньше и повторюсь снова, первое: есть ложь, есть гнусная ложь, а есть статистика. Второе: мы строим теории исключительно на основе фактов, а не наоборот, иначе мы начнем неизбежно подгонять факты под нашу теорию.
– Конан Дойла будешь цитировать?
– К нашему счастью, сэр Артур тут был как нельзя прав.
От перебрасывания шутками обстановка слегка разрядилась, а мы успели подойти к дверям приемной, где нас ожидал адвокат.
«Я говорил, что сильнее, чем тупоголовых полицейских, ненавижу только адвокатов? Эти стервятники готовы собственные ботинки съесть, утверждая, что поглощают лучший из деликатесов, лишь бы прикрыть задницу очередной мрази и заполучить свой чек».
В небольшой комнатке за скромным казенным столом сидел полноватый тип в вопиюще дорогом костюме, с таким блестящим и лоснящимся лицом, что можно было предположить, будто оно смазано жиром. В проплешине посредине его черепа сверкало отражение электрической лампы – уверен, наклонись он пониже, я бы смог глядеться в его лысину как в зеркало. Услышав, как мы вошли, тип отставил стаканчик с дрянным кофе из автомата и направился к нам, протянув руку для пожатия.
– Грэгори Уозлик, адвокат почившей миссис Болейн, – представился мужчина, а я едва сдержал смешок, пожимая его пухлую и теплую ладонь.
– Адриан Ларсен, старший детектив агентства Marion Lane, и мой помощник, Мин. – Я кивнул в сторону напарника, адвокат добродушно, но с налетом недоумения пожал его руку.
Покончив с официозом, Уозлик засуетился в поисках собственного портфеля, стоящего заметно больше моей месячной арендной платы. Щелкнув позолоченным замком на кожаных ремешках, он выудил аккуратную папку и протянул мне:
– Контракт на текущее расследование, подписанный от имени Ребекки Болейн. Видите ли, миссис Болейн поручила мне в случае своей кончины незамедлительно обратиться именно к вам. Если вы согласны взяться за это дело, просто поставьте вашу подпись, мистер Ларсен.
Я пробежался глазами по листам, натыкаясь лишь на стандартные формулировки договора, но, дойдя до строчки с размером гонорара, мысленно присвистнул. Указанная сумма была втрое больше, чем мы с Мином получили за последний месяц. Кэп перегнулся через мое плечо, в округлившихся глазах напарника я прочитал заветное: «Да!»
Чиркнув подпись в левом углу, я протянул контракт обратно адвокату, и тот радостно спрятал его в портфель, оставляя нам копию. После чего весь сияющий от удовольствия Уозлик опустился на стул и неуклюже закинул пухлую ногу на ногу.
– Мистер Уозлик. – Я скрыл вырывающийся из-за нелепости имени смешок за кашлем. – Расскажите, пожалуйста, подробнее: что вам известно об обстоятельствах смерти миссис Болейн?
Мы с Мином расположились на диване напротив адвоката, Кэп успел выудить из кармана записную книжечку и карандаш, готовясь фиксировать слова Уозлика.
– Честно говоря, даже не знаю, чем могу быть вам полезен, господа. – Мужчина достал платок из нагрудного кармана и промокнул выступивший на лбу пот. – Я работал с Ребеккой вот уже двенадцать лет. Сотрудничество у нас всегда было крайне положительное, миссис Болейн владела довольно крупным бизнесом по поставке энергоносителей в Европу, поэтому адвокатские услуги ей требовались регулярно. Сегодня около пяти часов вечера со мной связался ее двоюродный брат, Уинстон, и сказал, что Ребекка, Ребекка… – Окончание фразы утонуло в утробном реве сморкающегося Уозлика.
Понимаю его чувства: если бы умер мой «толстый» клиент, ежегодно приносящий половину прибыли всей конторы, я бы тоже расстроился.
– Грэгори, не происходило ли за последний год чего-то, что выбивалось из вашей стандартной рабочей рутины с почившей?
Адвокат на минуту задумался, в тишине комнаты теперь слышалось только шуршание карандаша Мина о бумагу.
– Все было как обычно, иски о патентах, споры с поставщиками, – залепетал Уозлик, сминая брючину пальцами-сосисками. – Вот только… Примерно с полгода назад миссис Болейн позвонила мне и сообщила, что хочет внести изменения в завещание, оставить поместье Торнхилл и большую часть активов своей племяннице.
Картинка обрастала контурами, убийство ради наследства – старо как мир.
– Ребекка объяснила вам причину своего решения?
Уозлик замотал головой.
– Миссис Болейн, несмотря на свой статус, вела довольно закрытый образ жизни. Не думаю, что кто-либо рискнул бы сказать, что по-настоящему знал ее и тем более понимал мотивы всех ее решений. Однако как-то она обмолвилась, что хочет сообщить об изменениях в завещании семье за праздничным ужином, который проходил как раз сегодня.
Мин с утроенной скоростью застрочил в своем блокноте, я тихонько хмыкнул.
– Кому изначально должны были перейти средства миссис Болейн по завещанию?
– В равных долях ее двоюродному брату и сестре, племяннице, а также паре благотворительных организаций.
– Есть ли вероятность, что родственники почившей не были в курсе того, что изменения в завещание уже внесены к моменту празднования? – продолжил опрос я. Все-таки беседа с адвокатами клиентов имела некоторые преимущества.
– Скажем так, это не исключено. – Уозлик ковырнул наклейку на стаканчике кофе. – Боюсь, я был единственным, кто знал все детали ее финансовых дел.
«Замечательно! – рассуждал я про себя. – Выходит, кто-то из родственников мог решить, что, убив Ребекку, застрахует себя от потери доли в завещании. Если информация все же дошла до них, то жертву, возможно, убили в порыве ярости либо чтобы заполучить все и сразу. Что же, эти версии могли послужить отправной точкой».
– Как зовут племянницу вашей клиентки?
– Мисс Вивьен Бернелл, сэр.
– Спасибо, вы можете быть свободны, – кивнул я.
От осознания того, что мы собираемся уйти, адвокат не сдержал вздоха облегчения; думаю, разговоры о смертях и убийствах его немало пугали. Любопытно, все дело в природной чувствительности к подобным темам или беспокойстве за благополучие собственной шкуры? На прощание Уозлик протянул небольшой листок бумаги:
– Здесь записан адрес поместья Торнхилл, господа. Я, к сожалению, не смогу сопроводить вас до места, меня ждет поздний клиент.
– В этом нет необходимости, спасибо за помощь, мистер Уозлик. – Пожав руку адвоката, я двинулся к выходу.
– Если вспомните что-то еще, позвоните нам. – Мин быстро сунул потрепанную визитку в ладонь адвоката.
– Кстати, Грэгори. – Обернулся я, стоя у порога. – Ребекка не говорила вам, почему указала в завещании именно нашу контору?
– Никак нет, мистер Ларсен. – Мужчина нахмурился, стоя под светом ламп, делавших его лицо еще более грузным. – Я тоже удивился, что она решила обратиться в частное детективное агентство в случае смерти.
Еще раз кивнув Уозлику, мы вышли под проливной дождь, уже не теша себя надеждой остаться хоть сколько-нибудь сухими. Оказавшись в машине, я поспешил включить обогреватель на полную мощность, пытаясь отогреть замерзшие за считаные секунды конечности.
«Ах да, я говорил, что ненавижу лондонскую погоду?»
– А дельце-то предстоит интересное. – Я откинулся на водительском кресле и закурил.
– Не люблю богачей с их причудами, – проворчал Мин, опуская окно на пару дюймов, чтобы выпустить дым. – Зуб даю, что у этой семейки полный шкаф скелетов, раз уж Ребекка заранее внесла расследование своей смерти в завещание.
– Не делай поспешных выводов, это вполне объяснимо. Богатые люди редко умирают от старости в своих постелях, обычно у них много врагов.
– Вот и я о том, но выбирать дела нынче не приходится, я уже перешел на тройное использование чайного пакетика.
– Тут ты прав, друг мой, – сочувственно согласился я.
Машина тронулась, и мы, минуя пробки, выбрались из центра. Несмотря на отнюдь не весеннюю погоду, улицы Лондона полнились спешащими по своим пятничным делам людьми, ну а мне грела душу мысль о славном убийстве! Давно нам не попадался криминал, к тому же гонорар обещал покрыть убытки последних недель.
– Как проведешь выходные? – пребывая в приподнятом настроении, я попытался завязать беседу.
Мин взглянул на меня с недоумением и пожал плечами:
– Как и все.
– Что именно «как и все»? Выпьешь саке[2], сыграешь в маджонг[3] с воображаемым другом? Нарядишься в ханбок?[4]
Кэп выдал подобие улыбки – нечастое зрелище, обыкновенно его ясный лик оставался непроницаемым, как камень.
«Интересно, хоть один выстрел попал в цель?»
– Почему тебе так важно знать, откуда я?
– А почему тебе так важно это скрыть? – парировал я, выезжая на трассу. – Считай, что у нас сеанс тимбилдинга.
– Хочешь пооткровенничать? – с ноткой сарказма переспросил Кэп. – Тогда, может, поделишься, почему не отвечаешь на звонки матери?
Намек понят. Сеанс тимбилдинга провалился на самом старте.
– Давай лучше думать о деле, Ларсен. – Мин отвернулся, его голос стал жестче. – В моей биографии нет ничего примечательного.
«В это я, друг мой, уж точно не поверю».
Мы с Мином хоть и проводили последние годы большую часть времени вместе, но не были близки. В процессе работы мне удалось уяснить кое-что о его характере и привычках. Например, Кэп ел еду из контейнеров, никогда не пил ничего, кроме воды из только что купленной бутылки, – лишь полгода назад я удостоился чести угостить его собственноручно сваренным кофе. Он не пользовался соцсетями, не признавал ничего, кроме наличных, и не снимал кобуру, даже когда мы просто сидели в офисе. О весьма интригующем прошлом Мина мне оставалось только догадываться, и я почти ничего не знал о его настоящем, интересах и увлечениях. Поэтому разговор у нас не клеился.