– Я уверена, что он в действительности не думает так, как говорит.
– Нет, он так сделает, – простонала Рене. Она умоляюще протянула ко мне руки. – Я думаю, что Эмили просто могла бы передумать и остаться здесь. А потом, через некоторое время, наделать каких-нибудь ошибок, когда сядет печатать. Тогда он вас уволит и не сможет уже свалить это на нас. Никто не засмеялся. Они молча смотрели на меня. Не рассчитывая на мое согласие – да и как они могли на него рассчитывать после всего, что произошло, – но все же с надеждой. Им больше ничего не оставалось – только надеяться.
Рене повернулась к Бертрану:
– Скажи ей, скажи, как это важно.
Бертран внезапно побледнел, и, когда он заговорил, голос его звучал как-то глухо:
– Рене, как ты можешь просить меня о таком?
– Послушайте, – обратилась я сразу ко всем, – не хочу показаться вам бесчувственной, но меня это все абсолютно не касается. – Голос у меня дрожал все сильнее и сильнее. К ужасу своему, я поняла, что сейчас расплачусь. – Меня... меня же чуть не убили сегодня... и я даже не знаю, за что. И знать не хочу. Я просто хочу у до-омой.
Эрик успокаивающе положил мне руку на плечо.
– Вы абсолютно правы. Завтра вы уедете и забудете обо всем. Только и всего.
Бертран, прищурившись, улыбнулся мне.
– Забудет ли? Я хочу сказать, – пояснил он, хотя я и сама задавала себе тот же вопрос, – сможет ли она когда-нибудь избавиться от угрызений совести, если она сейчас вот так возьмет и уедет, оставив нас в таком положении.
– Ну, она сможет утешиться мыслью о том, что облагодетельствовала музей, – заметил Эрик. – Как истинный гражданин, заботящийся о благе общества, она должна быть рада тому, что все окажется в таких надежных руках.
– Разумеется, тебе не о чем беспокоиться, – ядовито сказал Бертран. – Ты привык к простой и неприхотливой жизни. Но мы-то другие...
– Именно, – подхватила Рене. – Луи, ты самый старший. Скажи Эрику, чтобы он не давил на Эмили.
– Не могу, – ответил ее брат. – Не могу, потому что, хоть это мне и невыгодно, я знаю, что он прав.
Эрик отвесил Луи поклон. Потом протянул мне руку.
– Пойдемте, Эмили. Вам лучше подняться к себе в комнату и снова лечь в постель. У вас измученный вид, а нам надо выехать пораньше.
– Вы что, не можете остаться на день-другой? – вышла из себя Маргарет. – Мы, мы вам заплатим!
– Вам это ничего не стоит – остаться ненадолго, а для нас это так много значит, – взмолилась Рене. Она молитвенно сложила руки. – Ну, Эмили, дорогая, останьтесь хоть ненамного. Я уверена, что все будет хорошо.
Вместо меня ледяным голосом ответил Эрик:
– Мы не можем просить ее подвергаться опасности ради нас. Луи на это мрачно кивнул.
– Опасность, опасность! Какая опасность? – упрямо сказала Рене. – Вы все сгущаете краски. Я считаю, что это было просто... недопонимание.
Элис засмеялась и долго не могла успокоиться. Я тоже попыталась усмехнуться, но это вышло очень неубедительно.
– Я очень признательна всем за такую неожиданную привязанность ко мне, но, к сожалению, я не могу остаться. Это совершенно исключено.
Бертран, склонился ко мне.
– Если вы останетесь, Эмили, – тихо заговорил он, – то обещаю вам – нет, я вам клянусь, – что несчастных случаев больше не будет. Я вас защищу, положитесь на меня. Даже ценой своей жизни, если потребуется. – Его голос перешел в шепот. – Эмили, передумайте, ну, пожалуйста. Это так много значит для меня – для всех нас.
Эрик иронически рассмеялся, и это помогло мне решиться. Если я после всех этих слов уеду, это будет просто слишком.
– Ладно, – сказала я, – я останусь ненадолго, но запомните: еще один "несчастный случай", и меня уже ничто не остановит – даже если придется добираться пешком до самого моего дома.
Глава 17
– И все-таки вы допустили ошибку, – сказал Эрик, доведя меня до дверей комнаты.
– Я останусь на день или на два – до тех пор, пока у вашего дедушки не пройдет плохое настроение. Я не могу так поступить с вами – со всеми вами: уехать и оставить вас в таком положении.
Эрик криво усмехнулся.
– Вы не можете расстаться с Бертраном, это вы хотите сказать?
Я по-настоящему разозлилась и ответила очень резко:
– Разве вы сами не выигрываете, если я остаюсь? По-моему, не меньше, чем он.
– Я не хочу ничего выигрывать, даже если бы было что! – в свою очередь огрызнулся он. – По крайней мере ни деньги, ни сокровища – такие сокровища. Господи, я совсем заговариваюсь. – Он посмотрел на меня. – Поймите, Эмили, Бертран – мой брат. Я не могу предостерегать вас – я не могу даже слова сказать против него...
– Зачем говорить что-то против него? – у меня было неприятное чувство, что я цитирую какое-то стихотворение, но что я еще могла ответить? – Зачем не сказать что-нибудь за себя?
Лицо Эрика озарилось. Я уже и забыла, что у него такие синие глаза.
– Эмили, вы хотите сказать?..
– Эрик, ты же знаешь: Эмили нужно поскорее лечь, – с упреком прозвучал голос Элис. И она повела меня в комнату, захлопнув дверь без малейшего сострадания к Эрику.
– Спокойной ночи, Эмили, – сказал он за дверью. – Я все-таки приготовлю машину, может быть, вы передумаете.
– Вы знаете, дорогая моя, я думаю, что он прав, – сказала Элис, помогая мне улечься. – Это было очень мило с вашей стороны – согласиться пожить здесь еще немного, но мы этого не заслуживаем. У вас нет никаких оснований подвергать себя опасности ради нас. Может быть, вам лучше было бы уехать, как вы и собирались, и предоставить нас самим себе. – Заботливо заворачивая меня в одеяло, совсем как мама, Элис продолжала: – Если вы... не хотите, чтобы вас вез Эрик, мы с Луи можем взять вас с собой. Мы с ним все равно скоро возвращаемся в Нью-Йорк. Я устаю от этого дома. – И она вздохнула.
– Я пообещала, что останусь, – сказала я довольно упрямо, так как понимала, насколько неразумно было давать такое обещание. Хотя, конечно, к этому не надо относиться слишком серьезно. – И сейчас я не очень хорошо себя чувствую, чтобы куда-то ехать. Лучше дождаться утра, хорошенько выспаться и потом решать.
Но хорошенько выспаться мне не удалось. Меня мучили кошмары, я часто просыпалась. Один раз, где-то на грани сна и бодрствования, мне показалось, что я слышу далекий крик. Я прислушалась... ничего похожего на крики. Наверное, это продолжение моих кошмаров. Я снова уснула.
Когда я окончательно проснулась, дождь прекратился, и солнце было уже высоко. Я посмотрела на часы – почти одиннадцать. Я проспала бы и дольше, до самого полудня, если бы не шум, доносившийся снаружи, – такой сильный, как будто я снова оказалась в городе. Господи, что должно было случиться, чтобы нарушить вековую тишину этих мест? Я подошла к окну и выглянула наружу. На берегу озера столпилось много народу. Откуда взялись все эти люди? Там были одни мужчины, и среди них я узнала сначала Эрика и Бертрана, потом – Луи и Гаррисона. Но остальных я видела впервые, некоторые из них были в военной форме. Один из тех, кто был в штатском, смахивал на Фрэнка Калхауна, но я могла ошибиться. Что могло его привести сюда? Что их всех привело сюда? И зачем они столпились на берегу озера? Что можно потерять в Потерянном Озере?
Единственный способ выяснить все – это спуститься и спросить. Я чувствовала себя вполне прилично, если не считать легкой слабости и головной боли, которые происходили скорее от того, что я выпила, а не от того, что тонула. В дверь постучали. Кора, немного растрепанная и очень взволнованная, внесла поднос с завтраком.
– Миссис Гаррисон думает, что вам лучше поесть у себя в комнате, а то тут повсюду снуют полицейские...
– Полицейские! Здесь что – произошло... преступление? – Может быть, кто-нибудь похитил сокровища, и теперь я наконец узнаю, что они из себя представляли.
Кора посмотрела на меня, и сквозь подавленность на ее лице проступило что-то вроде удовольствия от того, что она первой сообщит мне такое необычайное известие.
– Они обыскивают озеро, – сказала она. – Ищут мисс Рене.
Я тяжело опустилась на кровать. Должно быть, я неправильно поняла. Что может Рене делать посреди озера, если только она... Нет, не может быть, здесь явно какая-то ошибка.
Коре не нужно было быть очень прозорливой, чтобы догадаться, о чем я думаю.
– Боюсь, это правда, мисс.
И она довольно бессвязно пустилась рассказывать, что произошло. Мне постоянно приходилось останавливать ее и переспрашивать, чтобы уловить суть этой истории. Кажется, дело было так: миссис Гаррисон принесла Рене завтрак, но ее комната оказалась пуста, постель нетронута, а к подушке была пришпилена записка следующего содержания:
"Безумно сожалею, что так вышло.
Прошу прощения – за все.
Ухожу к Озеру".
После неоднократных появлений Призрака для миссис Гаррисон это могло означать только одно. Она побежала с этой запиской к Луи, но он отказался поверить, что его сестра могла решиться на самоубийство... и уверял всех, что у записки должен быть какой-то другой смысл. Однако Бертран с Эриком все же отправились к озеру, и там они нашли скомканное платье Рене. Эрик тут же вызвал полицию, хотя Бертран считал, что все это "не более чем очередная выходка Рене с единственной целью – привлечь всеобщее внимание" и что Рене вообще не из тех, кто способен убить себя.
Я почувствовала, что готова согласиться с мнением Бертрана. Тогда я не могла представить себе, что именно, какие страшные события могли толкнуть Рене покончить с собой. У меня даже в голове не укладывалось, что Рене, красавица и убежденная эгоистка, может причинить вред своей священной особе. И, наоборот, казалось очень убедительной мысль о том, что Рене решила таким образом заставить всех поволноваться за себя, – может быть, чтобы избежать расплаты за какой-нибудь неблаговидный поступок. Я изложила все это Коре, но она только покачала головой.
– Вы просто не знаете, как обстоит дело. Ведь мисс Рене была безумно влюблена в мистера Бертрана с самого что ни на есть детства. А он завлекал ее, и тут же волочился за каждой встречной женщиной. О многих она знала, о других догадывалась, – об этом все знали. Ну, вот она наконец и не выдержала.