— Адам, — сказал он. — Зовите меня просто Адам.
В приватном общении со знаменитыми людьми всегда наступает момент, когда ты чувствуешь себя словно во сне. В тот миг я испытал настоящее внетелесное переживание. Я видел самого себя откуда-то сверху (как будто с потолка), и объект моего наблюдения общался в расслабленной манере с государственным деятелем мирового масштаба — причем беседа велась в доме крупнейшего медийного миллиардера. Лэнг ненадолго сошел со своего пьедестала, чтобы понравиться мне. Я был нужен ему. Какой веселый поворот судьбы!
— Спасибо за вашу доброту, — отреагировал я. — Мне никогда еще не доводилось знакомиться с бывшими премьер-министрами.
— А я никогда не встречался с призраками, — с улыбкой ответил он. — Так что мы квиты. Сид Кролл считает вас специалистом, и Рут согласна с его мнением. Вы можете вкратце рассказать, что нам придется делать?
— Я проведу с вами несколько интервью, а затем превращу ваши ответы в прозу. Там, где нужно, мы добавим связующие переходы, чтобы имитировать вашу манеру речи. Кстати, я сразу предупреждаю, что все написанное мной вы при желании можете позже откорректировать. Мне не хотелось бы, чтобы вам казалось, будто я вставляю в ваш рот слова, которые вы на самом деле не произносили.
— И сколько времени на это уйдет?
— При написании большой книги я обычно отвожу на интервью от пятидесяти до шестидесяти часов. Это дает мне около четырехсот тысяч слов, которые я затем ужимаю до сотни тысяч.
— Но мы уже имеем рукопись.
— Да, — ответил я. — Однако она не готова для издания. Это исследовательские заметки, а не книга. В ней не чувствуется жизни.
Лэнг с недоумением посмотрел на меня. Он явно не понимал возникшей проблемы.
— Нужно сказать, что проделанная работа не будет проигнорирована, — быстро добавил я. — Мы можем брать из нее цитаты и факты, и я не против структуры из шестнадцати глав. Хотя мне хотелось бы раскрыть ее немного иначе и найти более интимную манеру изложения.
Вьетнамская экономка принесла наш чай. Она была одета во все черное: в шелковые штаны и рубашку без воротника. Я хотел представиться, но она, протягивая мне стакан, намеренно отвела взгляд в сторону.
— Вы слышали о Майке? — спросил Лэнг.
— Да, — ответил я. — Мне очень жаль.
Адам нахмурился и посмотрел на темное окно.
— Мы должны вставить в книгу какую-нибудь приятную запись о нем. Пусть его мать порадуется.
— Да, это можно сделать.
— Он был со мной долгое время. Еще до того, как я стал премьер-министром. Нас свела вместе партийная работа. Точнее, я унаследовал его от моего предшественника. Вот думаешь, что знаешь человека, как свои пять пальцев, а он…
Лэнг пожал плечами и снова посмотрел на темноту за окном. Не зная, что сказать, я промолчал. Из-за специфики профессии мне часто приходится исполнять роль исповедника. Я годами учился вести себя как внимательный слушатель — то есть сохранять безмолвие и давать клиентам время на размышления. Мне оставалось лишь гадать, о чем он думал. Через полминуты Лэнг, видимо, вспомнил, что я по-прежнему находился в комнате.
— Хорошо. На какое время я вам нужен?
— Вы имеете в виду полный объем работы?
Я отхлебнул чай и едва не поморщился от чрезмерно сладкого вкуса.
— При плотном графике мы можем уложиться в неделю.
— В неделю?
Лэнг мимикой выразил свое недовольство. Я с трудом преодолел искушение напомнить ему, что десять миллионов долларов за неделю работы совершенно не соответствовали минимальной заработной плате в Англии.
— Затем, возможно, мне придется еще раз потревожить вас, чтобы залатать возникшие дыры. Однако если вы выделите мне время до пятницы, я соберу достаточно материала, чтобы переписать имеющуюся рукопись. Главное, чтобы мы начали завтра утром и одолели хотя бы ранние годы.
— Прекрасно. Чем раньше мы закончим книгу, тем лучше.
Лэнг склонился вперед и принял позу доверительной близости — локти на коленях, стакан между ладоней.
— Рут хочет вырваться отсюда. Я сотню раз говорил ей, что она может вернуться в Лондон, посмотреть на детей и дождаться завершения моих мучений с книгой. Но она не желает покидать меня. Должен сказать, что мне нравится, как вы пишете.
Я чуть не расплескал свой чай.
— Вы читали одну из моих книг?
Я попытался представить, чем таким особенным рок-звезда, футболист, эстрадный фокусник или участник реалити-шоу могли привлечь внимание премьер-министра.
— Читал, — ответил он без тени сомнения. — Недавно мы гостили у одного парня…
— У Кристи Костелло?
— Да, у Кристи Костелло! Замечательная книга. Если вам удалось внести смысл в его биографию, то, возможно, вы сделаете это и с моей.
Он вскочил на ноги и пожал мне руку.
— Приятно было познакомиться с вами. Мы начнем работать завтра утром. Я скажу Амелии, и она позаботится о том, чтобы вас отвезли в отель.
И затем он внезапно запел:
Однажды в жизни ты получишь это,
Но не заметишь, что держал его в руках,
Пока не потеряешь где-то,
Погнавшись за журавлем в облаках.
Он указал рукой на меня, затем сделал плавное движение ладонью.
— Как там у Кристи Костелло? «Однажды в жизни — а именно, в семидесятых годах двадцатого столетия…»
Лэнг склонил голову набок и прикрыл веки, словно что-то вспоминал.
— В семьдесят седьмом?
— Восьмом.
— Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год! Вот это было время! Читая книгу, я чувствовал, как оно возвращалось ко мне!
— Сохраните это настроение до завтрашнего утра, — попросил я его.
— Как прошла беседа? — провожая меня к двери, спросила Амелия.
— Я думаю, нормально. Очень по-дружески. Он даже несколько раз назвал меня парнем.
— Да, он всегда так делает, когда не может вспомнить имя собеседника.
— Завтра утром мне понадобится комната, где я мог бы проводить интервью. Еще мне нужна секретарша, чтобы перепечатывать аудиозаписи на бумагу. Я буду приносить ей диски в перерывах нашей беседы. Кроме того, мне нужен файл существующей рукописи для его последующей обработки на компьютере.
Я поднял руку, отсекая ее возражения.
— Да, мне известно, что текст нельзя выносить из здания. Но я собираюсь вставлять в него новый материал. Книгу придется полностью переписать, чтобы она хотя бы смутно напоминала мемуары живого человека.
Амелия быстро записала мои требования в свой черно-красный блокнот.
— Что-нибудь еще?
— Как насчет ужина?
— Спокойной ночи, — холодно сказала она и закрыла за мной дверь.
Один из телохранителей Лэнга отвез меня обратно в Эдгартаун. Он был таким же угрюмым, как и его коллега у ворот.
— Надеюсь, вы быстро напишете эту книжку, — сказал он. — Мы с парнями уже запарились жить в этой глуши.
Он высадил меня у отеля и сказал, что заберет завтра утром. Едва я успел открыть дверь в свою комнату, как зазвонил телефон. На линии была Кэт.
— Ты в порядке? — спросила она. — Я получила твое сообщение. Меня обеспокоил твой голос. Он звучал очень странно.
— Да? Извини. У меня все нормально.
Мне жутко хотелось спросить, где она находилась в тот момент, когда я звонил ей по телефону.
— И что? Ты встретился с ним?
— Встретился. Я только что приехал от него.
— Ну? Как все было?
Не дав сказать мне ни слова, она предупредила:
— Только не говори свое любимое: «Очаровательно».
Я кратко отвел телефон от уха и показал ей средний палец.
— А ты умеешь пользоваться моментом, — продолжала она. — Надеюсь, тебе попадались на глаза вчерашние газеты? Похоже, ты создал прецедент — первый зафиксированный случай, когда крыса забирается на борт тонущего судна.
— Да, я видел газеты.
Мой голос прозвучал излишне настороженно.
— И я собираюсь расспросить его о том случае.
— Когда?
— Когда наступит подходящий момент.
Она издала шумный возглас, в котором соединились веселье, ярость, презрение и недоверие.
— О, да! Спроси его! Спроси, зачем ему понадобилось незаконно похищать британских граждан, вывозить их в другую страну и передавать в руки палачей. Спроси, знает ли он о пытках, которые агенты ЦРУ применяют во время допросов. Спроси его, что он планирует сказать вдове и детям человека, который умер от сердечного приступа…
— Подожди, — перебил я ее, — ты диктуешь слишком быстро. Повтори второй вопрос, который мне нужно задать ему.
— Я начала встречаться с другим человеком, — сказала она.
— Поздравляю, — ответил я и отключил телефон.
После этого мне оставалось лишь спуститься в бар, чтобы немного успокоить нервы. Помещение было декорировано под старую харчевню, куда бы капитан Эхаб мог заскочить в конце трудного дня, проведенного за китобойной пушкой. Столы и сиденья, сделанные из старых бочек, гармонировали с античным неводом и ловушками для лобстеров, которые висели на деревянных стенах. Парусные шхуны в бутылках чередовались с фотографиями парней, гордо державших в руках свой впечатляющий улов. Эти рыболовы были теперь такими же мертвыми, как и их рыбы, подумал я. Мрачный юмор слегка разогнал мое тоскливое настроение. Большой телевизор над стойкой бара показывал хоккейный матч. Заказав себе пива и чашку вареных моллюсков, я сел за столик, откуда был виден экран. Хоккей меня мало интересовал, но спорт всегда помогает забыться на время, поэтому я тупо смотрел на то, что имелось в наличии.
— Вы англичанин? — спросил мужчина, сидевший за столиком в углу.
Наверное, он услышал мой заказ. Кроме нас двоих, в баре больше никого не было.
— Как и вы, — ответил я.
— Значит, мы соотечественники. Вы сюда на отдых?
Мне не понравился его панибратский тон — типа «эй, паренек, подкинь-ка мой мяч для гольфа». Его полосатая рубашка с потрепанным отложным воротником, спортивная двубортная куртка, тусклые медные пуговицы и синий носовой платок, торчавший в верхнем кармане, — все это мигало скукой, как маяк Эдгартауна.