ны правильно определить характер по лицу, но уж настолько ошибаться относительно близких знакомых мы не можем.
— Не можем? — Шарлотта рассматривала белое пятно на стене. — Мне интересно, насколько характер человека лежит на поверхности, насколько хорошо мы знаем кого-либо. На самом деле мы мало знаем друг о друге, не говоря уже о просто знакомых.
Доминик все еще не отводил взгляд от нее, на его лице было написано удивление:
— Я полагал, мы знаем друг друга очень хорошо.
— Ты знаешь? — Она обернулась к нему, встретила взгляд его черных горящих глаз. На этот раз ее интересовала только суть разговора, ее сердце не выпрыгивало из груди. — Ты все еще так думаешь?
— Возможно, нет. — Он отвернулся и пошел к графину с бренди, чтобы налить себе. — Кто-нибудь хочет еще выпить?
Эдвард встал:
— Думаю, нам всем лучше всего пойти спать пораньше. После сна мы отдохнем и будем способны обсудить наши проблемы… с практической стороны. Я подумаю об этом и утром дам вам знать, что я решил. Как нам нужно вести себя до того, как убийца будет пойман.
На следующий день их ожидали обычные малоприятные обязанности, которые, тем не менее, необходимо было выполнять. Рано утром пришел констебль из полиции, официально проинформировал их об убийстве и спросил, имеют ли они какую-нибудь дополнительную информацию. Шарлотту интересовало, придет ли Питт, и она одновременно почувствовала облегчение и разочарование от того, что он не пришел.
Обед, состоявший из холодного мяса и овощей, прошел более или менее молчаливо, как деловое мероприятие. После обеда все четверо пошли к Лессингам, чтобы выразить соболезнования. Там они предложили свою помощь. Хотя, конечно, ничто не могло снять шок или облегчить боль родителей. Тем не менее, этот визит необходимо было нанести. Если бы вежливость не была соблюдена, это принесло бы дополнительную боль.
Они все носили одежду темных оттенков. Мама была в черном. Шарлотта посмотрелась в зеркало перед уходом и посчитала, что одета абсолютно безвкусно. Она была в темно-зеленом с черной оторочкой платье и в черной шляпке. Наряд этот не украшал ее, особенно под осенним солнцем.
Они шли пешком, было недалеко. В доме Лессингов все шторы на окнах были задернуты, на улице около дома ходил констебль. Он выглядел солидно и мрачно. Шарлотта вдруг подумала, что, возможно, он и привык к смерти, даже насильственной, но не к горю тех, кто любил умершего. Наверное, это тяжкая обязанность — наблюдать горе тех, кому не можешь помочь. Ей было любопытно, чувствовал ли Питт себя беспомощным, или он слишком занят, складывая вместе кусочки данных, — кто где был, кто кого любил, кто кого ненавидел, причины… Шарлотта вдруг поняла, насколько глубоко она терпеть бы не могла эту работу, насколько пугала бы ее ответственность. Все вокруг искали в нем спасителя от их страхов, он должен был найти этого бандита, доказать, что это не тот, кого они любят. Этого хотел от него каждый из них со своими родными и близкими, со своими тайными подозрениями и с ужасными, невысказанными страхами. Они ждали от него чуда? Он не мог изменить правду. Пожалуй, он даже не мог найти эту правду…
У двери их встретила очень нервная служанка с заплаканными глазами. Миссис Лессинг находилась в передней гостиной, затемненной в знак уважения к погибшей, газовые лампы на стенах тихо шипели. Она оделась в черное, ее лицо было совершенно бледным; волосы растрепаны, не ухожены, как будто она распустила их на ночь, а утром стянула назад гребнем и заколками.
Кэролайн пошла прямо к ней, обняла ее, поцеловала в щеку. Верити была единственным ребенком в семье Лессингов.
— Дорогая моя, я так вам сочувствую, — сказала она со скорбью в голосе. — Можем ли мы чем-нибудь помочь? Может, вы хотите, чтобы одна из нас осталась с вами ненадолго? Небольшая помощь…
Миссис Лессинг не могла говорить. Ее глаза широко раскрылись от удивления, затем в них мелькнула надежда. Она разрыдалась и уткнула лицо в плечо Кэролайн. Та обняла ее, прижала крепче к себе и держала, трогая выбившиеся из прически пряди, приглаживала их, как будто это имело какое-то значение.
Шарлотта чувствовала, что вот-вот заплачет от жалости. Она вспомнила, когда в последний раз видела Верити. Шарлотта была тогда слишком резка с ней и собиралась извиниться. Теперь это будет невозможно.
— Я хотела бы остаться с вами, миссис Лессинг, — сказала она. — Я очень любила Верити. Пожалуйста, позвольте мне помочь. У вас будет много дел. Вы не должны делать это одна. И я знаю, у мистера Лессинга много… обязанностей, которые нельзя оставить невыполненными.
Только через несколько минут миссис Лессинг смогла контролировать себя. Она повернулась к Шарлотте, все еще борясь с собой, чтобы сдержать слезы и не плакать, но не стыдясь своего горя.
— Спасибо, Шарлотта. Пожалуйста… пожалуйста, останься!
Уже все было сказано между ними. Шарлотта не хотела оставлять миссис Лессинг одну ни на минуту, и осталась, когда все уехали. Было обговорено, что через час или два Мэддок привезет ей коробку с платьями и туалетными принадлежностями.
Был очень тяжелый день. Так как мистер Лессинг служил пономарем в церкви, у него были обязанности, которые удерживали его вне дома большую часть времени, и поэтому Шарлотта, оставшись с миссис Лессинг, должна была встречать визитеров, приходивших, чтобы выразить соболезнования. Разговоры были недолгими; повторялись одни и те же слова, выражающие шок и сострадание. Все говорили о том, как они любили Верити, и все приходили в ужас от того, что может произойти дальше.
Естественно, пришел викарий — то, чего Шарлотта опасалась, но знала, что это неизбежно. Очевидно, он был тут вчера вечером, когда новость услышали в первый раз, и сегодня вечером он пришел опять, приведя с собой Марту. Служанка открыла дверь, Шарлотта приняла их в гостиной. Миссис Лессинг наконец-то согласилась немного отдохнуть и уснула в своей спальне.
— Ах, мисс Эллисон! — Викарий посмотрел на нее с удивлением. — Вы тоже нанесли визит бедной миссис Лессинг? Это очень хорошо с вашей стороны. Теперь вы спокойно можете уйти. Мы здесь, чтобы направить и успокоить ее в этот трудный час. Бог дает, и Бог отбирает.
— Нет, я не наношу визит миссис Лессинг, — ответила Шарлотта несколько резко. — Я остаюсь здесь, чтобы помочь ей, насколько смогу. Тут должно быть сделано много работы…
— Я уверен, мы справимся с ней. — Было очевидно, что викарий не одобряет ее, возможно, из-за ее тона. — Я больше привык к таким условиям, чем вы в ваши юные годы. Это мое призвание в жизни — успокаивать страждущих и скорбеть со скорбящими.
— Я сомневаюсь, что у вас останется время на домашние заботы, викарий. — Шарлотта не уступала своих позиций. — Как вы сказали, вы будете заняты устройством похорон. И так как это ваше призвание — успокаивать страждущих, у вас есть другие прихожане, которые нуждаются в вашем времени. Я думаю, что миссис Абернази все еще нуждается.
Краешком глаза она видела белое лицо Марты, еще более бледное из-за контраста с черными, глубоко запавшими глазами и такими же черными бровями. Бедная женщина, казалось, готова упасть в обморок, несмотря на широкие плечи и солидное телосложение.
— Пожалуйста, сядьте. — Шарлотта подтолкнула к ней кресло. — Вы, должно быть, ужасно устали. Вы не спали всю ночь?
Марта кивнула и утонула в кресле.
— Вы очень добрая женщина, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Слишком много всего нужно предусмотреть. Надо приготовить обед для всех, написать письма, приготовить черные накидки… И дома должен быть порядок, нужно проинструктировать служанок… Миссис Лессинг спит?
— Да, и я меньше всего хочу будить ее, если только это действительно не будет необходимо, — твердо сказала Шарлотта, предназначая это для ушей викария, хотя продолжала смотреть на Марту.
Викарий проворчал:
— Я надеялся оказать духовную помощь бедной женщине, но если, как вы говорите, она спит, то, полагаю, я навещу ее в другой раз.
— Очень хорошо. — Шарлотта не хотела предлагать им угощение, но усталое лицо Марты вызвало у нее жалость. — Могу я предложить чашечку чая? Это нетрудно.
Марта открыла рот, чтобы согласиться, затем сомнения, смешанные с беспокойством, появились на ее лице. Она еще немного поколебалась, затем решительно встала и отклонила предложение.
После того как они ушли, Шарлотта пошла на кухню, чтобы убедиться, что все приготовлено для легкого ужина и что все необходимое из еды на следующий день имеется в наличии. От этих обязанностей ее отвлекла служанка, которая сообщила, что пришла полиция. Она ожидала их визита, думала об этом с самого начала, и, тем не менее, их приход застал ее врасплох.
Конечно, это был Питт. Странно, но Шарлотта смутилась при мысли, что он увидит ее здесь, что она вызвалась помогать.
— Добрый вечер, мисс Эллисон. — Он не выразил своего удивления, увидев ее, однако брови вопросительно поднялись. — Как себя чувствует миссис Лессинг? Достаточно ли хорошо, чтобы поговорить со мной? Я знаю, что мистер Лессинг в церкви.
— Я думаю, она побеседует с вами, — сказала Шарлотта. Она говорила мягким тоном, чтобы не показаться резкой. — Возможно, лучше поговорить с ней как можно скорее. Все равно нет никакой возможности избежать разговора. Если вы подождете, я поднимусь наверх и разбужу ее. Если это потребует немного времени, пожалуйста, извините меня.
— Конечно. — Поколебавшись, он позвал ее: — Шарлотта!
Она обернулась.
Он стоял нахмурившись:
— Если она больна или очень расстроена, то у меня нет к ней таких вопросов, которые не могли бы подождать до завтра. Просто я сильно сомневаюсь, что завтра будет легче. После того как мы закончим, она даже, пожалуй, будет лучше спать.
Шарлотта улыбнулась.
— Думаю, так и случится. Могу я присутствовать, если она захочет?
— Я бы предпочел, чтобы вы присутствовали.
Потребовалось несколько минут, чтобы поднять миссис Лессинг и уверить ее, что она выглядит вполне приемлемо и не опозорит себя перед столь низким существом, как полицейский; что он будет очень вежлив и ей нечего бояться, так как она ни в чем не виновата, и что ей станет гораздо легче после того, как вся процедура будет закончена. У Шарлотты не хватило смелости сказать ей, что это только первый визит из многих последующих. Одного потрясения на сегодня достаточно.