— Моня, как дела? — Крикнул вслед ему Голенев.
Но музыкант их не замечал.
— Они все нас ненавидят! — Догадалась Тоня.
— Похоже, в этом городе все считают меня убийцей. — Грустно улыбнулся Олег. Аппетит у обоих пропал. Они немного поковыряли вилками салат, и Олег расплатился.
У машины их поджидал Хорьков:
— Можно тебя на минуточку. — Он взял Голенева под руку и увел в сторону: — Сережу арестовали, и весь летучий отряд.
Голенев минуту подумал:
— Отвези жену домой, я поехал в милицию.
— Хорошо, но скажи ей сам.
Олег подвел Тоню к «Москвичу» Степана и, объяснив, что должен срочно выручать друзей, усадил в машину. Они укатили.
Городской отдел милиции находился рядом, на углу Арнаутской и Плеханова, и Голенев отправился туда пешком. В проходной его остановил старшина:
— Вы к кому, гражданин?
— К Чуприянову. И доложи, что я Коленев.
Старшина молча побежал к телефону. Полковник велел подождать. Сейчас у него секретарь райкома.
Голенев уселся на скамейку и вспомнил, что целый день таскает нераспечатанное письмо из Глухова. Он достал конверт с посланием Постникова и принялся читать. Тихон сообщал ему о статье в газете, о посещении таинственного бородача, который отговаривал его выставлять свою кандидатуру на выборах, а потом этого бородача нашли убитым в квартире женщины легкого поведения. В конце письма Постников обещал другу сюрприз. «Приедешь, глазам не поверишь».
Олег начал переваривать информацию, но не успел. Отвлек старшина:
— Полковник Чуприянов освободился и готов вас принять.
Голенев спрятал письмо в карман и поднялся. Познакомился лично с начальником городского отдела Олег не так давно. Когда погиб от рук Турка его фронтовой товарищ, начальник был в отпуске. Потом, после гибели Турка, он даже поил Голенева коньяком.
Сухенький, узкоплечий мужчина лет пятидесяти на начальника милиции внешне не тянул, больше напоминал совхозного счетовода.
— С повинной пришел? — Чуприянов не улыбался, а скорее лыбился. Кожа возле глаз у него морщилась, а глаза оставались колючими.
— Шутить изволите, товарищ полковник?
— А зачем приперся? Я тебя не вызывал.
— Поговорить пришел. Неувязочка вышла.
— Какая еще неувязочка?
— Вы арестовали Сергея Скворцова и его сотрудников.
— Я их не арестовывал, а задержал как незаконное вооруженное формирование. А ты присаживайся, кооператор.
Голенев садиться не стал:
— Оружие у них зарегистрировано, и в уставе охранного кооператива записано право его носить.
— Проверим, разберемся. Если все в норме, отпустим. Но ты же пришел не за этим?
— И за этим тоже.
— Выкладывай все, а там посмотрим.
Олег оглядел стены кабинета:
— Может, на воздух выйдем?
— Чтобы ты и мне голову отрезал? Нет уж, лучше давай здесь, в родных стенах спокойнее. — И полковник снова сморщил кожу у глаз.
— Как вам удобнее. Значит, сразу и начистоту.
— Валяй.
— Упрятать вас всех за решетку, не скрою, собирался. Потому что взятку дал один раз в жизни и поклялся, в последний. Это точно. Но убивать никого не хотел и не хочу. Ни я, ни мои люди голову Лапочкину не отрезали. Помоги найти бандита. За это я готов заплатить большую премию.
— Мечеными?
— Нет, слово офицера.
— Выходит, вчера ты меня хотел посадить, а нависла над твоей башкой тучка, просьбы просишь? Где же твоя хваленая гордость и принципиальность?
— Согласен, выгляжу погано, но убийцу надо поймать.
— А посадить старика с двумя внуками, пожалуйста?
Голенев все же уселся в жесткое кресло напротив полковника:
— А вам не стыдно требовать поборов с человека, который честно платит городу налоги, строит корпус в детском доме и еще подкармливает семьи погибших афганцев?
— Нет, не стыдно. Ты с жиру хоть армию Зимбабве корми. А я, полковник милиции, получаю триста пятьдесят рублей, и меня, прости Господи, еще всякая блядь имеет во все места. Вот зарезали твоего Лапочкина. Ты же знаешь, на ком он женат? Меня сейчас секретарь райкома раком ставил — найди и накажи. Вот я и отрапортовал, мол, подозреваю бывших афганцев. Они же на тебя работают.
— Меня бы лучше арестовал.
— У тебя алиби железное. Как тебя арестуешь? А на чистоту, так начистоту. Я тоже живой. Тебе Сутягин список принес, так вот они все сидят с полными штанами. Сперва Лапочкина, потом нас. С твоими бабками и из тюрьмы человека заказать — раз плюнуть. И я не герой, понял? Так что живи и радуйся…
— Поможешь или нет?
— Иди, говори со следователем Куликовым. Он хоть жопа, но способный.
— Это он допрашивал хозяина моего домика?
— Он допрашивал.
— Хорошо, веди меня к нему.
— Где это видано, чтобы полкан к майоришке бегал. Сам придет. — И Чуприянов и снял трубку внутреннего телефона.
Редактор газеты «Вести Глуши» несколько дней проходил мимо здания городской администрации, втянув голову в плечи. Прудкин ждал неприятностей и боялся встречи с мэром. Пятьсот долларов, полученные им от Кащеева, согревали душу, но гаденькое чувство вины радость омрачало. Потом, после выступления Постникова по местному радио, когда к зданию редакции подкатил наряд милиции и всему персоналу посоветовали запереть двери и не подходить близко к окнам, он испугался по-настоящему. Но в тот день все обошлось, никто его не тронул. Постепенно сердце провинциального редактора страх понемногу отпустил, он снова поднял голову, демонстрируя все три подбородка, и вернул голосу начальственную небрежность. Через неделю он вовсе забыл о злополучной статье и вошел в колею. Но тут его внезапно вызвали к мэру.
Самуил напялил галстук, взял папку с подшивками газет за неделю и снова ощутил неприятные колики в желудке.
Но в кабинете мэра его никто не спрашивал о статье недельной давности. На столе Постникова лежали вчерашние «Вести Глуши», раскрытые на последней странице. Там обычно печатались всякие объявления, некрологи и прочая городская канитель.
— Садитесь, Самуил Маркович. — Пригласил Постников редактора, указывая на кресло рядом с собой. Прудкин послушно сел, ожидая разноса. Но мэр вполне миролюбивым тоном спросил: — Кто этот человек? — И указал пальцем на фотографию бородатого мужчины. В статье редакция просила помочь читателей опознать труп.
— Мы сами не знаем. При нем документов не нашли. Мужчину застрелили на балконе. Его подружка говорит, что это ее случайный знакомый, и она про него ничего не знает. Вы бы лучше у Курдюка спросили. Они открыли дело по факту убийства.
— Спрошу. — Согласился Постников, а вы дайте мне адрес этой подружки.
— А зачем она вам? Это Машка Саратова, известная в городе шлюха. Дочку сплавила к бабке в деревню, а сама за бутылку мужиков водит… Понимаете, это конченый контингент.
— Пусть она, как вы выразились, шлюха, но я бы хотел узнать ее адрес. Вдруг я тоже ей, так сказать, бутылку принесу.
Прудкин удивленно посмотрел на мэра, но тот как будто не шутил. Редактор подумал, что мэр все же мужчина, хитро улыбнулся и позвонил в отдел происшествий. Сотрудник адрес Машки продиктовал. Постников поблагодарил редактора и больше к нему вопросов не имел. Отпустив Прудкина, Тихон предупредил секретаршу Юлю, что ненадолго отлучится, надел пиджак и вышел из кабинета.
Машка Саратова на звонок долго не открывала. Затем Тихон услышал испуганное «кто»?
— Я из мэрии, хочу с вами поговорить.
— Со мной уже сто раз говорили…
— Ну, это из милиции, а я хочу узнать совсем о другом. Вдруг, я вам чем-нибудь помогу?
— А чем вы мне можете помочь? — Сразу заинтересовалась Машка.
— У нас есть возможность немного поддержать безработных матерей.
Дверь тут же открылась. Машка оказалось вполне привлекательной молодой особой с пронзительными синими глазами и белыми кудряшками. Волосы она, конечно, красила, но цвет яркой блондинки ей был к лицу.
Представителя мэрии допустили до гостиной. Постников осмотрел скромное, но чистое жилье женщины и удивился количеству икон в красном углу.
— В Бога верите?
— А что, если я гулящая, так должна в черта верить? — С вызовом поинтересовалась она.
— Нет, почему же. Я без задней мысли спросил. А вы женщина, так сказать, молодая, не замужем. Ваша личная жизнь никого не касается.
— И на том спасибо.
— Я вам помогу, выбью для вас пособие, а вы помогите мне. Скажу вам честно, мне очень важно знать, кто этот мужчина. Он был у меня в мэрии.
— И вы туда же… А говорили, не будете.
— Поймите, эта информации останется между нами. Но я вас, как человек человека прошу. Для меня это очень важно.
— Документ покажи.
Постников достал свое удостоверение и протянул Маше.
— Господи Иисусе, вы мэр города?
— Да, я, так сказать, мэр города Тихон Иннокентьевич Постников.
Маша уселась на диван и обхватила руками голову. Постников ее не торопил. Он видел, что женщина мучительно обдумывает, как ей поступить.
— Не могу.
— Чего вы боитесь?
— Жить хочется…
— Жить всем хочется, но я вас убивать не собираюсь.
— Кроме вас найдется. Его же убили… Господи, упокой его душу с миром.
— Обещаю, никому не слова.
— Вы хороший мужчина. Я про вас много доброго слышала. Поклянитесь, что никому, ни жене своей, ни другу, ни случайному человеку.
— Хорошо, поклянусь.
— Нет, не так. На Библии клянитесь. — Она подошла к углу с иконами, достала новенькую библию и положила на стол: — Кладите сюда левую ладонь и произносите за мной: — Клянусь именем Господа нашего Иисуса Христа, что об услышанном здесь не скажу и под тяжкой пыткой.
— Ну, это уже, так сказать, слишком. Насчет пытки давай не будем. — Попросил Постников. Его никогда в жизни не пытали, и он не знал себя в этой ситуации.
— Ладно, без пытки. — Согласилась Маша. Постников повторил слова клятвы, положив руку на Библию.
— Отец Василий это. — Шепотом сообщила Маша.