* * *
И листья, как люди,
Друг с другом так схожи,
Но, всё же, неповторимы.
А ветер, что листья доводит до дрожи,
И судьбы листает незримо.
В глазах отражается,
Падая, небо,
А в судьбах – летящее время…
И, даже кривляясь толпе
На потребу,
Шут пляшет,
Сгорая со всеми.
* * *
Пейзаж на окраине лета.
Сквозь жаркий его колорит,
Сквозь убыль вечернего света
Лик осени грузно парит.
Дух сытости рядом витает.
И, всё-таки, что-то не так.
Старуха, как осень седая,
Исследует мусорный бак.
* * *
Письма из ниоткуда,
И письма в никуда.
Жизнь похожа на чудо,
Как на железо руда.
Жизнь похожа на птицу,
Летящую наугад.
Ничто не повторится.
Никто не виноват.
* * *
Предисловие, вроде, написано,
Но конца сочинению нет.
Сквозь ошибок досадные рытвины
Пробивается новый сюжет.
На страницах – знакомые улицы,
Лица разные, правда, враньё…
«Всё случится, и всё ещё сбудется…»
Предисловие длится моё.
* * *
Вроде, иду, как все.
Ношу свою несу.
Думал, что жизнь – шоссе,
А вышло – тропа в лесу.
Где-то – обиды куст,
Где-то – удачи блеск.
Зависти тяжкий груз,
Счастья нелёгкого крест.
Я постигаю суть
Непостижимого дня.
Кто-то продолжит путь.
Тот, кто похож на меня.
* * *
Толпа идёт не на убой,
А просто по делам.
Вдруг, показалось, за спиной –
Предсмертный вздох, и, Боже мой,
Тень страха по углам.
Судьба ударом на удар
Ответить норовит.
Он где-то рядом, Бабий Яр,
Где тлеет, как беда, пожар,
Где боль, как злой магнит.
В толпе моих знакомых нет.
Там все – моя родня.
И я иду за нею вслед,
И груз несбывшихся побед
Ложится на меня.
Толпа спускается в метро.
Растаял чей-то вздох…
Как мир, всё сущее старо.
Но вновь и вновь скрипит перо.
И видит правду Бог.
* * *
Распалась связь. Герои сникли.
И где-то в таинстве степей
Слышны не байки – мотоциклы.
И память, как степной репей,
Цепляющийся за штанину.
А раньше думали – судья…
И с укоризной смотрят в спину
Века и Родина моя.
* * *
Стоят два тополя, как гренадёры,
И рядом – легколистная акация.
До них не долетают разговоры:
«Кто ты такой? Какой ты нации?»
Язык дерев по-человечьи нежен.
А мир оглох, как от контузии.
О дружбе вспоминаем мы всё реже.
Всё чаще – об утраченных иллюзиях.
* * *
О, эта музыка семидесятых.
Пластинки, радио «Маяк».
Всё то, что модно – лишь по блату.
Всё остальное – просто так.
«Весёлые ребята», Лещенко,
«Скальдовы», «Битлс», Джо Дассен…
За ритмом популярной песенки
Почти не слышен гул проблем.
Тухманов, «Пламя» с «Самоцветами»,
«Чикаго», «АББА», «Верасы».
С их музыкальными приветами
Ещё идут мои часы.
И за «Поющими гитарами»
Летит куда-то память вслед,
Туда, где музыка – не старая.
Туда, куда полётов нет.
* * *
Пока душа не отлетела
И рвётся к приключеньям тело,
А мысль меж ними – как связной,
Стучится сердце днём и ночью,
Воспоминаний тень короче,
Как ночи позднею зимой.
И, Боже мой, какое дело,
Куда крылатая взлетела,
Не примеряя путь назад,
Когда сквозь таинство пространства
И сквозь его непостоянство
Судьба пронзительна, как взгляд.
* * *
Вчерашних неприятностей туман
Похож на дым от сигарет.
Идёт пустыней караван,
И заметает ветер след.
Вчерашних неприятностей печать,
Как след на пенном берегу.
Я не могу её сломать.
Но и забыть бесследно не могу.
* * *
Успех похож на ангела в тельняшке.
Ему проблемы все, как море, по колено.
Но, обжигая триумфальным жаром вены,
Успех проходит, словно день вчерашний.
И вновь средь лиц случайных и знакомых
Витают ангелы грядущего успеха.
И где-то слышатся побед раскаты грома,
Рождающие лишь глухое эхо.
* * *
А. Кононенко
Отсутствие ветра и плохих новостей –
Такое бывает нечасто.
Хороших и разных – нас много детей.
Бог ведает всю свою паству.
Незримое эхо грядущих тревог
Как пыль вдоль дороги клубится.
Спокоен лишь всё понимающий Бог.
А сердце-бедняжка, стучится.
* * *
Красавицы, как бабочки,
Взлетают в небеса,
Как бабушки,
Заходят на посадку,
Взяв у судьбы на память
Голоса
И юности растаявшей повадки.
Красавицы воздушны и легки.
Они парят,
Волнуя и тревожа.
А по земле шагают старики,
Которые в душе
Летают тоже.
* * *
Счастье работает без выходных.
Горе тоже не знает покоя.
Тает время моё золотое.
Время добрых, и время злых.
Счастье работает, но его нет –
Может, – на экспорт, а, может, по блату.
Время, которое не виновато,
Дарит счастливый трамвайный билет.
* * *
Вдоль железной дороги сирень
Расцвела, не мечтая о чуде.
Только мимо – проносятся люди,
Провожая лишь взглядами тень
Ароматно – кипуче-пахучую,
И невинный по девичьи цвет,
Что отдаться готов даже случаю,
Куст постылый сменив на букет.
* * *
Жара, как жареный петух,
Внезапных перемен примета.
Ещё не тополиный пух,
Но и не снег. А листья – вдруг,
И это вдруг – начало лета.
Хоть южный воздух – не озон,
Но, тёплым ветерком согреты,
Вскрывают дачники сезон,
Как заколоченный балкон,
Вдыхая сладостное лето.
* * *
памяти Владимира Ренова
«Шестидесятники» уходят в никуда.
Прощай, романтика, наивные надежды.
Уже не будет жизнь такой, как прежде,
Где цвета крови знамя и звезда.
Страна без края, словно целина,
И дружба бескорыстная до гроба.
Надрыв Высоцкого и рядом – трубка Кобы…
И старости внезапной тишина.
И, всё ж, судьба, как музыка была,
Как песни, что назло врагам поются.
Они уходят. Но они вернутся,
Как совесть в наши речи и дела.
* * *
В чём-то похож на всех,
В чём-то – лишь на себя,
Как прошлогодний снег
На эталон дождя.
Кто-то уходит в ночь,
Тень утопив в снегу.
Мне ему не помочь.
Но, всё-таки, – помогу.
* * *
Е. Кечаповой
От мыса «Надежда» до города «Счастье»
Билеты в продаже бывают нечасто.
Зато остановку с названьем «Печали»
На нашем маршруте не раз мы встречали.
Там суетно, зябко, тревожно, неловко.
Но, всё-таки, это своя остановка.
Идут поезда и туда, и оттуда.
В надежде на счастье, в надежде на чудо.
* * *
Изменилась – просто нет сравнения,
Так, что «да» звучит порой, как «нет».
Неизменно – лишь сердцебиение.
«Жизнь, ты слышишь!» – только смех в ответ.
Всё другое – моды, лица, улицы…
В прошлое, как в зеркало, взгляни,
Видишь, как они собой любуются,
Бравые, как будто трудодни,
Люди, проходящие колоннами.
Вот и поколение прошло…
И над временами, над знамёнами –
Снова жизнь – её добро и зло.
* * *
В городе фонтанов
жил рабочий люд.
Вроде, ничего не изменилось.
Только вот характер
Стал у жизни крут.
И фонтаны плакать разучились.
В небе проплывают
Те же облака.
Равнодушно смотрит в реку ива.
Кажется, вот-вот,
Зажмуришься слегка, –
И опять, как в детстве, всё красиво.
Только всё, что было –
Не вернуть назад.
Жизнь идёт, как поезд без стоп-крана.
Кто ты мне, –
Товарищ, волк иль брат,
Город, что забыл свои фонтаны.
* * *
Что же будет полвека спустя?
Нам неведомо это. Хотя
Фантазировать может любой,
Представляя, что век – золотой.
Представляя не зависть-беду
И не злость, что рождает вражду,
Ну, а та – словно липкий озноб.
Всё знакомо. Но хочется, чтоб
Через сорок и более лет
Белым стал, наконец, белый свет.
Не по цвету – по сути своей.
Чтоб сквозь сумрак заснеженных дней –
Без войны и без жгучей вины
Мир услышал дыханье весны,
Как полвека назад и сейчас,
То ли с нами, а то ли без нас.
Что же будет? Кто знает. Бог весть.
Будет жизнь. Та, которая есть.
* * *
Не слова, не отсутствие слов…
Может быть, ощущенье полёта.
Может быть. Но ещё любовь –
Это будни, болезни, заботы.
И готовность помочь, спасти,
Улыбнуться в момент, когда худо.
Так бывает не часто, учти.
Но не реже, чем всякое чудо.
* * *
Гул стоголосых витрин –
Даже сквозь крик – немой.
Я среди многих – один,
Среди чужих – чужой.
В чьём-то окне – тепло,
Где-то горит свет.
Ночью черней крыло
Там, где его нет.
Кто-то спешит домой,
Кто-то живёт не так.
Где ты, характер мой,
Твёрдый, как твёрдый знак.
* * *
И мобильная связь –
лишь привычная часть
Повседневного быта.
Я звоню в никуда, -