Придурки, все до единого! Впрочем… если Доминик действительно закрасил мои росписи в павильоне, чтобы их никто не увидел… возможно, он и не такой урод, как я думала. А лишь на девяносто девять процентов.
– Ну, в общем, это я и хотел тебе сказать, – завершает Доминик свою маленькую речь. – А еще у меня к тебе вопрос. Не желаешь помочь мне в исследовании? Тогда ты смогла бы накладывать вето на те факты, которые, по твоему мнению, не должны фигурировать в фильме. С обоснованием причин, конечно. И возможно, ты смогла бы восполнить детали, которые я упускаю в истории Сейди.
Я почти пропускаю мимо ушей это предложение и уж точно не вникаю в него. Потому что мое внимание отвлекает взгляд Доминика. Он так пялится на мой альбом, словно собирается вырвать его у меня. И это напрягает.
– Не думаю, что это классная идея.
Доминик не отрывает глаз от моего рисунка. Я отодвигаю его подальше. Мне еще не забылся тот день, когда они с Фрейей – вскоре после перевода в нашу школу – рассматривали мою картину.
– Что-то еще?
– Я видел это где-то в сети, – говорит Доминик.
– Видел что?
– Девушку в башне.
Поджав губы, я обдумываю ответ. Доминик мог видеть в сети «Почти мертвых». Мой портфолио выложен в открытом доступе. Но вряд ли он наткнулся на него случайно. Скорее всего, его показала брату Фрейя. Возможно, сопроводив комментарием о том, как все это примитивно.
– Это эскизы для моего выпускного арт-проекта, – вежливо поясняю я. – Я рисую комикс.
– Так это твоя? Та цифровая версия, которую я видел? – Подавшись вперед, Доминик опирается руками о стол.
В его глазах вспыхивает странный огонь… Удивление? Интерес? Восхищение?
– Невероятно! – добавляет парень.
– И тем не менее я ее не украла, если ты на это намекаешь.
– Вовсе нет, – энергично мотает головой Доминик. – Твой комикс основан на истории о Сейди, да?
– Нет.
Парень смотрит на меня с сомнением:
– Но у этой девушки тоже нет глаз.
– Пока нет, – поправляю я.
Доминик выглядит таким озадаченным, каким я никогда его раньше не видела. И похоже, интерес его искренний.
– А ты знаешь, мне ведь приснился сон, после того как я увидел эту панель. В нем девушка в башне сторожила зомби на кладбище, чтобы они не поднимались из своих могил. Но они, конечно, встали из могил. И тогда она нажала на кнопку, помеченную словами: «Только в чрезвычайной ситуации».
Доминик делает паузу – явно в ожидании моей реакции. И я сознаю, что слишком близко наклонилась к парню, пока он говорил. Как одна из сонма его доверчивых жертв.
Скрестив руки на груди, я снова сажусь:
– И что же произошло, когда она нажала на ту кнопку?
– Башня завертелась и начала штопором уходить под землю. Как какой-то крутящийся лифт в подземный мир. Пока она опускалась, зомби полезли в нее через окна, и девушке пришлось от них отбиваться. Лишь когда башня остановилась, она смогла открыть опускную дверь в погреб и выгнать зомби наружу.
Пока Доминик пересказывает свой сон, его слова в моей голове превращаются в образы. Я вижу все, что он описывает, очень явственно. И мне хочется это зарисовать. Прямо сейчас!
– Куда наружу?
Доминик пожимает плечами:
– Может быть, в подземный мир? Или в ад? Я в тот момент проснулся.
Я пытаюсь представить себе эту сцену, но мысли уносятся в другую реальность.
В погребе усадьбы тоже имеется опускная дверца. Она ведет вниз – в яму, как мы привыкли говорить. В прошлом, когда холодильников еще не изобрели, эта яма, наверное, служила холодильной камерой. И это было единственное место во всей усадьбе, где меня мороз по коже подирал. Там было до того жутко, что я невольно искала глазами привидения. Но это случалось редко – я предпочитала обходить и погреб и яму стороной. Но теперь она трансформируется в моем воображении в портал в подземный мир Доминика. Я могла бы взять этот концепт за основу…
Черт! Ну почему мне не снятся сны о моем комиксе? Я не могу воспользоваться идеей Доминика. Окажись придуманный мною сюжет хоть отдаленно похожим на рассказ Доминика – и меня обвинят в плагиате!
– А что происходит в твоем комиксе? – спрашивает Доминик, опускаясь на стул напротив меня.
Что же это получается? Я сижу в пустой библиотеке и болтаю с Домиником Миллером?
– Не знаю…
И снова его брови раздражающе хмурятся.
– Тебе же его скоро сдавать?
– Через две недели, – неохотно соглашаюсь я. – Я так и не смогла придумать сюжет…
Молчание Доминика затягивается, а я верчу между пальцами карандаш, силой моего воображения обращенный в башню, штопором ввинчивающуюся в землю.
Наконец Доминик произносит:
– Воспользуйся моей идеей, если хочешь.
Я молчу.
– Она тебе нравится?
– Я не могу использовать твою идею в своем проекте. Получать помощь извне – против правил.
– Правила касаются лишь арт-проекта, но не сюжетной истории. Разве не так?
А ведь Доминик прав. Никто больше не рассказывает в своем проекте историю. Мне даже заморачиваться не стоит на этот счет!
– Помоги мне в исследовании легенды о Сейди, и я помогу тебе придумать концовку, – говорит Доминик.
Уголки его губ задираются вверх. Если бы я плохо его знала, я бы подумала, что он сильно воодушевлен.
Но именно это допущение возвращает меня в реальность. Потому что ни один Миллер никогда не делает ничего хорошего для Тёрна. И мне негоже помогать ему копаться в истории моего рода.
– Скажу тебе «нет». Я сама придумаю сюжетную линию для своего комикса, – заявляю я, собирая рисовальные принадлежности: пора сматываться из библиотеки.
– Послушай, Тёрн, – вкрадчиво обращается ко мне Доминик. – Я видел твое портфолио. Мне кажется, вместе мы могли бы создать потрясающий комикс.
– Хочешь убедить меня в том, что действительно считаешь мой проект хорошим? – язвлю я.
И жду, что парень в ответ фыркнет: «Вот еще! Скажешь тоже!» Как в тот день, когда они с Фрейей рассматривали мою картину у входа в художественную студию. Но Доминик этого не говорит.
– Я не стал бы предлагать тебе работать на пару, если бы не считал его хорошим.
Вспыхнув от раздражения, я вскакиваю со стула:
– Почему ты вообще хочешь со мной работать? А, Миллер?
Мой резкий тон, похоже, совершенно не задевает Доминика. Уголки его губ по-прежнему подрагивают в улыбке. Черт! И почему я смотрю на его губы?
– Я всегда хотел написать графический роман, – признается парень. – Просто мне недостает для этого художественного мастерства, а нужного партнера я пока не встретил.
Я медленно моргаю:
– Почему бы тебе не написать его с Фрейей?
На долю секунды улыбка исчезает с губ Доминика.
– Это не ее…
Да, верно. Но, честно говоря, меня и признание Доминика удивило. И все же…
– Ничего хорошего из этой затеи не выйдет.
– Но почему?
Он это серьезно?
– Потому что мы ненавидим друг друга.
– Может, ты меня и ненавидишь, – парирует Доминик, – но я к тебе никаких особых чувств не питаю.
– Зато Фрейя наверняка питает.
– И что? Судя по тому, что я видел, вы обе горазды…
– Послушай, ты… не лезь в мою жизнь, ладно? Вы и так почти всего нас лишили!
– Не я купил ваш дом. – Тон Доминика окрашивает скука; встав со стула, он забрасывает на плечо рюкзак. – Подумай о моем предложении. Я буду здесь после уроков, если ты решишь не заваливать свой проект. – С этими словами парень выходит из библиотеки.
Козел! Он даже не подумал пропустить меня вперед!
Глава тринадцатая
Мое раздражение из-за нетерпеливого, чрезмерно самоуверенного тона парня отвлекает меня от грустных мыслей. А я благодарна всему, что мешает мне думать о родителях, даже если это всё – Доминик Миллер.
Я пересказываю свой разговор с ним в библиотеке Дафне. Подруга с кистью в руке застывает у автопортрета, над которым работает в последнее время. На портрете отделенная от тела голова Дафны плывет над морем голубых стеклянных шариков, а во впадинке над ее левым виском спит рыжий кот. Дафна называет эту картину «Мое душевное спокойствие». И от нее действительно благодаря смешению теплых цветов – коричневого (кожа, глаза, волосы), оранжевого с солнечными бликами (кот) и бирюзово-голубых оттенков тропического океана (стеклянные шарики) – веет странным спокойствием, невзирая на сюжет.
– И как, ты считаешь, мне нужно поступить? – спрашиваю я подругу.
– Знаешь, почему ты спрашиваешь мое мнение сейчас? – откликается Дафна.
– Чтобы не пришлось объяснять это тебе потом в эсэмэсках?
Дафна мотает головой:
– Доминик предложил тебе поработать совместно над комиксом еще утром. И скорее всего, ты весь день пыталась убедить себя в том, что не стоит принимать его помощь. Хотя тебе очень понравились его советы. А теперь, перебрав все надуманные, слабые оправдания и так и не найдя разумных поводов для отказа, ты хочешь, чтобы я нашла ему убедительное оправдание. Но ты же уже начала рисовать новые панели сразу после разговора с Миллером? Разве не так?
Сегодня на уроке дядю Тая заменяла мисс Шеннон. И мне показалось, что она обрадовалась, увидев мой прогресс. Надеюсь, мисс Шеннон примет это во внимание при выборе кандидата на летние курсы.
– А если ты поможешь ему сочинить эпизод о Сейди для «Земли призраков», – продолжает Дафна, – ты сможешь повлиять на его содержание. И тогда тебе не придется ждать от него неприятных сюрпризов.
Глубоко возмущенная, я опускаю хмурый взгляд на эскизы новых панелей:
– Мое нежелание работать с ним в паре обоснованно, и мои доводы вовсе не слабые. Его отец убил моих родителей. Об этом не так-то легко забыть.
– Понимаю, – сочувственно улыбается Дафна. – Но Доминик – не Мэдок Миллер. И если он может тебе помочь…
Ей не нужно ничего договаривать. Я сознаю, что подруга права. Раз у меня появилась надежда получить аттестат, а не остаться в школе на второй год, не говоря о шансе попасть на летние художественные курсы, я должна принять предложение Доминика Миллера.