Директриса Гауэр созывает внеплановое собрание – объявить всей школе о Фрейе. Могла бы этого не делать. Все уже знают.
Откинувшись на спинку стула, я отчаянно стараюсь держать себя в руках. Желание зарыдать перемежатся с приступами тошноты. Нельзя. Не здесь! Особенно после тех суровых слов, что сказал мне за завтраком дядя Тай, когда я попыталась добиться от него однодневной индульгенции на пропуск школы.
– Ты должна предстать перед ними с гордо поднятой головой, Ава. Именно так поступает Тёрн.
Странно было услышать от дяди Тая те же слова, которыми обычно напутствовал его мой отец. Похоже, это единственное наставление, которое мы еще можем передавать по наследству в нашем семействе.
О смерти Фрейи директор Гауэр сообщает расплывчато, избегая подробностей:
– Умерла… так неожиданно… трагическая кончина… невосполнимая утрата…
Сочувственно выгибая брови, она предлагает психологическую помощь всем учащимся, кто тяжело воспринял эту новость. У многих ребят красные глаза и опухшие от слез лица. Сомневаюсь, что половина из них были знакомы с Фрейей лично. Большинство знали ее по этому глупому миллеровскому сериалу «Земля призраков». И тут у меня возникает новый вопрос: а когда же нарисуются представители прессы? Ведь как бы я ни закатывала глаза при упоминании об этом, но Фрейя все-таки была знаменитостью. И ее гибель заслуживает освещения если не в общенациональных, то хотя бы в региональных газетах.
Я сглатываю полный рот кислой слюны. Я ненавидела Фрейю и не намерена лукавить только потому, что она мертва. Но мне неприятно, что ее трагическую смерть превращают в цирк.
– Мыслями и молитвами я с семьей Фрейи, – продолжает директриса. – И в первую очередь с ее братом Домиником… И вы тоже, я думаю…
Доминик… Как он со всем этим справляется? Ладно, я примерно представляю, каково ему сейчас. Горечь потери я испытала на себе. Может быть, поэтому мне хочется… Не знаю… проявить участие, позвонить ему, что ли. Но не будет ли это выглядеть странно?
Я пытаюсь отключиться от речи директрисы. Рассеянно вожу ручкой по странице в тетради. И только когда Карла толкает меня локтем и ручка оставляет на ней длинный росчерк, я вижу, что нарисовала: лицо без глаз, искривленное в нечеловеческом крике. Лицо, очень похожее на лицо Фрейи. Или Сейди? Я закрываю тетрадь.
Когда мы выходим из актового зала, мне кажется, будто все ребята вокруг меня движутся с удвоенной скоростью. Глаза у всех сверкают. Смакуют слухи, не иначе. Это же средняя школа Бурден-Фоллза. Позволь им учителя, ребята высыпали бы сейчас на улицу и принялись бы делать снежных ангелов.
И все проводят ту же связь, что и дядя Тай. Две мертвые девушки, обе без глаз. Как Сейди…
Дафна и Карла идут по коридору в ногу со мной – одна слева, другая справа, – образуя колючий барьер между мной и всякими придурками, внезапно захотевшими завести со мной совсем не праздный разговор. Потому что каким-то образом все узнали, что именно я нашла тело Фрейи. Карла с Дафной не могли пустить этот слух в общем блоке. Я в этом уверена. Остается один Форд. Но я его еще не пытала. У меня сейчас реально нет сил на то, чтобы злиться и устраивать скандал.
– Саранча, – вздыхает Дафна, когда мы наконец пробиваемся сквозь толпу и направляемся к раздевалке.
– Даф, а твой папа не говорил тебе – они уже установили, что произошло? Ну то есть… кто это сделал?
Дафна теребит свое любимое ожерелье – длинную цепочку с мозаичным кулоном, – которое она сделала из осколков керамики. «Как оно не разорвется?» – удивляюсь я, наблюдая за нервными пальцами подруги. И одновременно вспоминаю: я все еще не нашла мамину цепочку с подвеской. Минувшей ночью я была просто не в состоянии ее искать. И на кладбище к родителям я так и не съездила. Меня захлестывает чувство вины: годовщина их смерти прошла почти незаметно.
– Нет, папа ничего пока не говорил, – отвечает Дафна. – Еще слишком рано: расследование только началось. Но, сказать по правде, лично я не думаю, что этот случай как-то связан с Клэр Палмер, – наклонившись ближе к нам, секретничает подруга. – На самом деле Клэр не лишилась глаз. Это бред Матео. Просто ее глаза от длительного нахождения в воде поблекли, словно затянулись бельмами. Но они на месте. И целые. В отличие от глаз Фрейи. И все же это очень странно: две девушки погибают за столь короткий период времени. Даже если смерть Клэр не связана со смертью Фрейи, то случай Фрейи можно соотнести с Сейди. Из-за выколотых глаз…
Я пожимаю плечами, а перед глазами снова всплывает Фрейя. Мертвенно-бледная на фоне черной стены, с ярко-рыжими волосами и двумя черными впадинами вместо глаз.
Ты действительно так считаешь? Мой вопрос остается невысказанным. Потому что невозможно, чтобы призрак действительно убивал людей. Разве не так? Даже если во всем этом есть что-то не совсем нормальное… н не совсем естественное… Но если Сейди реальная…
Может, это чудно, но у меня возникает странное желание защитить Сейди. Она была нашим призраком, принадлежавшим роду Тёрнов как еще одно крыло усадьбы. Я помню, как мама сказала мне после похорон дедушки: «Своим появлением она предостерегает нас: впереди опасность. Но сама по себе она довольно безвредная…»
Внезапно фыркнув, Карла возвращает меня в настоящее:
– В прошлом году Дженна Каллоуэй прибежала в школу с красными, воспаленными глазами. Она сказала, что Сейди напала на нее около Запруды Медных Колокольчиков. А что оказалось в действительности? – Ради пущего эффекта Карла выдерживает паузу. – Аллергия!
– Не думаю, что Фрейю убила аллергия, – еле слышно возражаю я.
– Но и не призрак ее убил, – парирует Карла. – Клэр Палмер явно утонула. Чего не могла сделать Фрейя – она же находилась в саду. Пока мы не выясним, как она умерла, гадать и строить предположения просто бессмысленно.
Карла права. Фрейя умерла не оттого, что лишилась глаз. Как бы жутко это ни было. Но никаких других видимых повреждений или ран на ее теле я не заметила. Она просто… умерла. Смерть по неестественной причине?
Окинув взглядом почти опустевший коридор, Карла разочарованно вздыхает:
– Пойду-ка я лучше в класс. Увидимся позже, о’кей?
С этими словами Карла направляется к своим продвинутым однокурсникам, занудным любителям физики и химии. Они облепляют ее, как маленькие вампиры, явно пытаясь выведать кровавые подробности. Проводив ее взглядом, я снова поворачиваюсь к Дафне. А та опять терзает ожерелье:
– Папа сказал мне, что хотел бы задать тебе еще несколько вопросов. Когда ты будешь к этому готова.
– Еще несколько вопросов? Почему? Я уже обо всем рассказала копам.
Мне больше ничего не известно. Но, не успев завестись, я вспоминаю слова Форда: в списке людей, ненавидевших Фрейю, мое место первое. Неужели я произвела на детектива Холдена впечатление девушки, способной убить, да еще и выколоть жертве глаза? Стоит мне об этом подумать, как на лбу проступают капельки пота, а в воображении рисуется сцена: детектив Холден заходит в класс и под всеобщее перешептывание выволакивает меня за дверь.
Словно прочитав мои мысли, Дафна трясет головой.
– Они просто хотят сузить временной интервал наступления смерти, – говорит она так, словно ее отец постоянно расследует убийства. – Они должны приступить к сбору алиби, и они всегда начинают с того, кто обнаружил тело.
Потому что тот, кто обнаружил тело, как правило, становится главным подозреваемым. Даже я это знаю.
В раздевалке у моего шкафчика мы застаем кучку ребят. Что-то происходит, сознаю я прежде, чем мой взгляд падает на него – на глаз-оберег, процарапанный в краске на дверце шкафчика. Точно такой же, как у Запруды Медных Колокольчиков, как на каменном обрамлении окон в коттедже. Точно такой, каких в нашем городке сотни.
– Как ты думаешь, теперь она на очереди у Сейди? – шепчет кто-то за моей спиной.
Я резко разворачиваюсь. Зеваки подаются немного назад, но не расходятся.
– Что? – рычу я.
Некоторые ребята шарахаются в сторону и поспешно выскакивают из раздевалки. Но другие остаются на месте. В их числе Матео Медель и Каспер Джонс. Видок у Матео дерьмовый – глаза красные, одежда мятая, как будто он в ней спал. Каспер рядом с ним проверяет телефон. А может быть, не только проверяет.
– Ты снимаешь меня, Каспер?
– Что? – нахмурившись, вскидывает глаза парень.
И я сразу понимаю, что ошиблась.
– Кто это сделал? – указываю я на шкафчик.
– Откуда нам знать? – хриплым голосом отвечает за друга Матео и, протиснувшись сквозь строй второкурсников, выговаривает мне прямо в лицо: – Похоже, кто-то раскусил тебя, Тёрн. И я их не осуждаю. Для тебя ведь привычно разгуливать по чужому поместью и заглядывать в павильон?
Я не отступаю ни на дюйм, хотя во рту пересыхает, а дышать ровно уже не получается. Но не из-за того, что надо мной нависает Матео. А потому, что я опять вижу ее. Я опять вижу кровь. Ощущаю металлический привкус, улавливаю в воздухе душок гнилых яблок.
– Я не убивала Фрейю, – заявляю я и сама удивляюсь твердости своего голоса.
Может, во мне и есть что-то тёрновское.
Скептически хмыкнув, Матео подается чуть назад – ровно настолько, чтобы я увидела хмурые глаза Каспера.
– Пойдем отсюда, Матео, – говорит он. – Копы скоро докопаются, кто это сделал.
Глава шестнадцатая
Проклятая я Тёрн или нет, но шушуканье ребят меня достает. К ланчу оно превращается в непрерывное шипение и доносится уже со всех сторон: «Сейди, Сейди, Сейди!» А память снова и снова возвращает меня в павильон, к Фрейе, смотревшей на меня пустыми глазницами. Мертвоглазой Фрейе…
Дафна и Карла уже поджидают меня в раздевалке у шкафчика, когда я туда прихожу. Одна из подруг (явно Дафна) залепила глаз-оберег разноцветной наклейкой-мандалой.
– Где ты была? Ты проверяла свой телефон?
Взволнованный тон Карлы, совершенно нетипичный для нее, заставляет меня нахмуриться. А затем я замечаю, что и Дафна взвинчена не на шутку.