опечение своего сына, мистера Эфраима Тёрна-младшего.
Опасаясь повторения подобных случаев на волне нагнетания страха в среде местных жителей, судья предложил узаконить наложение штрафа в размере годового жалованья на любого человека, застигнутого за исполнением колдовских обрядов либо открыто именующего себя ведьмаком или ведьмой. Предложение было одобрено и утверждено как местный закон городскими властями Бурден-Фоллза».
Я высвечиваю следующую страницу в надежде прочитать продолжение этой странной статьи, но его нет. Дальше идет репортаж о грозе, вызвавшей пожар, в результате которого в 1902 году часть усадьбы сгорела дотла. Но все мои мысли занимает статья о судебном процессе… Сейди Бернетт… Выходит, это она – Мертвоглазая Сейди? Так?
Значит, Сейди вовсе не была вымышленным призраком из невесть когда сложенной легенды. Она была реальной женщиной, жившей в XIX веке. И, судя по всему, парочка моих предков ее убила. В статье так и написано, черным по белому! Неужели мои прапрапрародители действительно убили девушку, потому что считали ее ведьмой? Надо еще раз перечитать статью.
Прокрутив файл назад, я обнаруживаю, что пропустила снимок между статьей о судебном процессе и репортажем о пожаре. Это еще одна статья, напечатанная в газете через два года после суда над Тёрнами. Поначалу я думаю, что описанное в ней событие никак не связано с нашим семейством: какой-то рабочий был подвергнут судебному преследованию за вандализм и причинение ущерба частной собственности. Но, прочитав всего пару строчек, я вижу имя Тёрнов. Это нашей собственности был причинен ущерб! Точнее, амбару, который использовался для переработки яблок. Чернорабочий, некий Джон Б. Миллер (нет, его фамилия поначалу не производит на меня должного эффекта), был отлучен от работы в саду Тёрнов и уволен после того, как его руку покалечил яблочный пресс. А спустя несколько дней его поймали в поместье за вырезанием на дощатой обшивке вышеупомянутого сарая того, что простой люд звал глазом-оберегом.
Человек тот в содеянном не раскаялся. Более того, даже заявил: «Тёрны заслужили и все то, что уже получили, и все то, что еще получат. Они, наверное, думают, что мы забыли про их злодеяния и что они могут и дальше учинять над другими бесчинства, не страшась последствий. Но жители Бурден-Фоллза все помнят. Мы все видим. И за все злодеяния Тёрнам обязательно воздастся, попомните мои слова».
Джон Бернетт Миллер был приговорен к тридцатидневному заключению в местной тюрьме. Мистер Эфраим Тёрн-младший выступал в суде свидетелем обвинения, но после оглашения судебного вердикта от комментариев отказался.
К концу статьи я уже с трудом перевожу дыхание. Прочитал ли все Доминик до того, как переслать мне? Был ли этот Джон Бернетт Миллер в действительности его предком и родственником Сейди? И не тогда ли началась кровавая вражда между нашими семьями, с убийства и жажды мщения?
Если все это правда – а у меня нет оснований сомневаться, – значит, я действительно веду происхождение от длинной череды негодяев и ублюдков. И Тёрны заслужили проклятия и преследования Мертвоглазой Сейди. Тогда почему такая страшная смерть настигла Фрейю, а не меня?
И не тот ли случай из новостного репортажа положил начало теперь уже устоявшейся традиции вырезать повсюду глаза-обереги? Не служили ли они для людей, ненавидевших Тёрнов, неким тайным сигналом? Напоминанием о том, что мы сделали с Сейди Бернетт, на что мы способны? А может, они вовсе не обереги, а проклятия, нацеленные на усадьбу Тёрнов?
– Привет.
Я подпрыгиваю так, словно меня приложили электрошокером. Передо мной стоит Форд. Волосы и плечи припорошены снегом, глаза налиты кровью, словно он не смыкал их несколько дней.
– Зачем ты приперся сюда? – Мой голос напряжен и слегка дрожит. – Я же сказала, что позвоню.
– Мне надо показать тебе кое-что, – говорит Форд, бросая через плечо опасливый взгляд; такое впечатление, будто он ждет чьего-то появления в дверях магазина. – Ты можешь сделать перерыв?
– У меня покупательница, – шиплю я.
Эта покупательница околачивается в магазине так долго, что я все больше укрепляюсь в подозрении: она набирается мужества, чтобы что-то своровать. И она явно прислушивается к нашему разговору.
– Подожди, – вздыхаю я. – Пойду спрошу, не сменит ли меня за кассой Мия.
Мия не против. Схватив Форда за рукав, я вывожу его на улицу к скамейке, которая одновременно служит автобусной остановкой на обочине дороги. Скамейку покрывает снежная наледь, так что лучше на нее не садиться. Мы кружим вокруг: я в режиме ожидания, Форд – меряя шагами обочину в нимбе затуманенного своим дыханием воздуха. Хорошо хоть снег прекратился.
– Форд, у меня не так много времени…
Парень резко останавливается:
– Ты все еще злишься на меня, да?
За меня отвечает мой взгляд.
– Хватит уже, Ава! Я ненавижу, когда мы ссоримся.
– Тогда тебе не следует вести себя все время как полный придурок. Послушай, у меня правда мало времени. Давай выкладывай, что хотел сказать.
Я не уверена, что Форд меня слушает. Потому что он снова шагает. Туда-сюда. Туда-сюда. И опять так же внезапно останавливается:
– Я много размышлял, пытаясь понять, что произошло с Фрейей и кто ее мог убить. Чего только не передумал за это время! И я заметил кое-что важное в видео Фрейи…
Теперь, когда парень стоит ко мне лицом, я улавливаю в его дыхании характерный душок.
– Форд, ты что – сейчас под кайфом?
– Нет! – вскидывает он руки вверх, но от этого запах становится еще более выраженным. – Ладно, я покурил… Но меня всю неделю преследовало странное ощущение – будто кто-то наблюдает за мной. Мне нужно было успокоиться.
– Похоже, тебе это удалось, – сухо цежу я.
И скрещиваю на груди руки, совершенно не впечатленная. Ни в каких органах надзора за веселящими способами времяпрепровождения я, конечно, не состою. Но и не одобряю их. К тому же на улице чертовски холодно.
– Ты не понимаешь… Я до сих пор смотрю в окно и думаю об этом… что она чувствовала… как страшно ей, должно быть, было…
По дороге к нам подкатывает автобус. Водитель притормаживает, явно намереваясь остановиться. Но я машу ему рукой: езжай дальше!
– Ты вытащил меня с работы, потому что дыхнул дури и решил в своем параноидальном мороке, что я именно сейчас должна выслушать откровения укурка? Возвращайся домой, Форд. Ты меня уже реально бесишь.
– Господи! Ну ты хоть выслушай меня до конца!
За моей спиной раздается рокот. Передние фары на секунду освещают лицо Форда – раздраженное, отчаявшееся. А затем его глаза округляются. И я вдруг сознаю: сейчас случится что-то страшное! Такое же предчувствие нахлынуло на меня и тогда, в машине родителей, когда я наблюдала за папиным отражением в окне, открывавшим и закрывавшим рот.
Оттолкнув меня рукой, Форд шарахается в сторону. А я, потеряв равновесие, лечу навстречу огням.
Глава двадцать пятая
К горлу подступает крик, готовый вырваться наружу при ударе. Я падаю и тяжело приземляюсь на колени. Расцарапанные об асфальт руки нестерпимо жжет. А за спиной дико визжат тормоза автомобиля, который занесло на льду. Я жду губительную, уничтожающую меня боль. Жду. Но боль не приходит.
Я поднимаю глаза. Застывшая под углом на дороге машина угрюмо порыкивает на холостых оборотах. Ее передний бампер находится всего в нескольких дюймах от меня. Я пытаюсь распрямиться, слишком потрясенная, чтобы встать, и крик, наконец-то вырывающийся из глотки, оборачивается слабым шепотом.
– Черт, Ава, я этого не хотел. Я просто… – замолкает Форд.
Наверное, потому, что трудно оправдаться за то, что ты даже не попытался предупредить человека о том, что в него грозит врезаться автомобиль. Нет, Форд просто оттолкнул меня в сторону. Как всегда.
Рядом со мной опускается стекло, и из машины выныривает голова мистера Хэмиша. Судя по виду, у него шок не меньше моего.
– Ава Тёрн? Это ты? С тобой все в порядке?
Ответить у меня не получается. Мой разум оцепенел. В голове каша, и лишь одна мысль довлеет над остальными: я чуть не погибла по милости лучшего друга! Нет. Форд мне уже не лучший друг. Он вообще мне не друг.
Я встаю, отряхиваю снег, быстро намочивший заплаты на коленках. Руки трясутся, во рту пересохло.
– Ава! – робко окликает меня мистер Хэмиш.
– Да, я… – Я поворачиваюсь, чтобы заверить его, что цела – по крайней мере, физически.
И замираю.
– Фрейя?
Я чуть не задыхаюсь, увидев девушку, сидящую на сиденье рядом с моим классным руководителем. Даже в тусклом освещении салона я ясно различаю кроваво-рыжий цвет ее волос.
– Как она меня назвала? – спрашивает девушка мистера Хэмиша, и я осознаю: ошиблась. Кем бы она ни была, ее голос слишком высокий и нежный, чтобы оказаться голосом Фрейи.
И не может это быть Фрейя! Я же видела ее мертвое тело всего несколько дней назад. Я видела его с того дня сотни раз в темноте…
Форд смотрит на меня, приложив ко рту руку. Не знаю, правда, почему. То ли потому, что ему тоже померещилась Фрейя, то ли потому, что не может поверить в то, что только что произошло.
– Мой перерыв закончился, – цежу я сквозь зубы и направляюсь к бензоколонке.
– Ава, подожди… – кидается вслед за мной Форд.
Но я не замедляю шаг.
– Отвали, Форд. Между нами все кончено.
Форд ошивается возле минимаркета до тех пор, пока его не замечает на мониторе безопасности в своем кабинете Мия. Она велит ему уйти. И Форд уходит, зато начинает жужжать мой мобильник. Тон его сообщений постепенно меняется. Сначала он пишет, что я слишком остро на все реагирую. Затем снова грозится прийти, потом утверждает, что толкнул меня случайно. Рефлективно.
Форд: «Я очень сожалею, что так вышло. Я не хотел тебя толкнуть, я просто побоялся попасть под машину и неверно истолковал ситуацию. Давай забудем обо всем, как всегда. Ты же знаешь: я никогда не смог бы причинить тебе вред намеренно».