Пустоголовый козел! Может, Форд толкнул меня и не специально, но и спасти не попытался. Думал только о себе! Как обычно.
Не получив ответа, Форд снова бомбардирует меня эсэмэсками.
Форд: «Не игнорь меня, Ава!»
Форд: «Я так и не показал тебе то, что заметил на видео, снятом Фрейей в моей комнате. А это, возможно, поможет узнать, кто ее убил».
Этот придурок точно знает, чем меня завлечь. Только на этот раз я не поддаюсь на его уловки. Но на всякий случай, спрятавшись под прилавком, просматриваю то видео сама. Нет, никаких ключей к разгадке жуткого убийства я не обнаруживаю. Форд просто несет что ни попадя. Пытается приманить меня своей брехней, как делал и раньше.
Да какая может быть, на фиг, дружба с парнем, который, не подумав, подверг меня опасности, спасая собственную шкуру?
Нет! Я реально устала прощать Форда за его опрометчивые поступки. И наверное, Карла права – Форд не видит во мне друга. Я была для него просто удобным заполнителем пустоты, промежуточным вариантом, пока он не сумел подкатить к Миллерам, более полезным и выгодным друзьям.
Домой я прихожу уже после полуночи – все еще не отошедшая от случая на дороге. Хорошо хоть Форд перестал меня доставать. Я сажусь за стол и, попивая кофе без кофеина, уже подумываю о том, чтобы выключить мобильник, как вдруг приходит эсэмэска от Дафны.
Дафна: «Только не падай! Матео и Каспер устраивают завтра танцевальную вечеринку в память о Фрейе. У Запруды Медных Колокольчиков».
Я, в общем-то, предполагала нечто подобное. Даже удивлена, что они так с этим затянули. Но идти на вечеринку я, естественно, не собираюсь. Это было бы странно – я же ненавидела Фрейю.
Ава: «Ты пойдешь?»
Дафна: «Все пойдут. Думаю, и тебе следует».
Ава: «Я не желаю видеть Форда».
Дафна: «Что он учудил на этот раз?»
«Как бы объяснить все одной эсэмэской?» – размышляю я. Дафна все равно займет мою сторону. Но обсуждать с ней все это сейчас мне не хочется. В последний раз, когда мы с Фордом разругались в хлам, она пустилась в философствование, принялась объяснять мне свою «теорию ямочек».
Дело в том, что у нашей Карлы необыкновенная, особая улыбка, вызывающая на щеках ямочки. И эти ямочки чертовски милые. Но они появляются, только когда рядом Дафна. Конечно, Дафна это заметила. И развила свою теорию: когда ты с кем-то в отношениях, в тебе обязательно что-то пробуждается. Иногда это что-то хорошее – как пленительные ямочки на щеках Карлы. А иногда два человека пробуждают друг в друге худшие качества.
Из этой теории я сделала вывод: Карла считает, что, находясь рядом, мы с Фордом проявляем свои худшие черты, выпускаем наружу все свое дерьмо. И как ни ненавистно мне это признавать, но, пожалуй, она права.
Черт! Хватит мне уже терзаться из-за Форда Саттера. В попытке отвлечься я опять просматриваю статьи из старых газет, которые прислал мне Доминик. Застань я дядю Тая дома по возвращении с работы, я бы не преминула поинтересоваться, знает ли он о возможном убийстве, совершенном нашими предками, и возможной связи с ним глаз-оберегов.
Дафна: «Ава? У тебя все нормально?»
Черт! Я забыла ответить.
Ава: «Все нормально, я просто на секунду отвлеклась. О Форде я тебе завтра расскажу. Ничего из ряда вон выходящего».
Дафна: «Ладно, как хочешь. Только не вздумай из-за него пропускать вечеринку. Ты должна на ней быть».
Ава: «Почему?»
Дафна: «Потому что ВСЕ там будут. И если ты не придешь, все решат, что ты прячешься».
Довод подруги не лишен здравого зерна. Я уверена, что половина ребят в школе думают, что я как-то причастна к смерти Фрейи. Все ведь знают, что я ее ненавидела.
Я притрагиваюсь к углублениям в камне – контурам одного из глаз-оберегов. Не стрельнет ли он болью по моим пальцам, как свет, поражающий демона, прокравшегося в церковь? Нет, боли я не чувствую, но зато опрокидываю маленький череп хорька. Теперь он лежит на боку. А его пустая глазница мне подмигивает…
В руке вздрагивает мобильник – еще одно сообщение. Я пытаюсь выдавить улыбку: до чего же я себя довела недосыпом! Уже мерещится, что давно умерший грызун мне подмигивает…
Дафна: «Доминик тоже будет».
Я нахмуриваюсь.
Ава: «И что?»
На этот раз подруге требуется время, чтобы ответить. Я прям вижу, как она теребит свое ожерелье, стараясь подобрать верные слова для объяснения, которое мне, скорее всего, не понравится.
Дафна: «Нам всем следует там быть, чтобы поддержать его морально. Независимо от того, как мы относились к Фрейе».
Вот, оказывается, в чем дело! Умеет же Дафна уговаривать, играя на чувстве вины!
Посмотрим!
Просыпаюсь я с лицом, вдавленным во что-то твердое, и растяжением шейных мышц. Похоже, я снова заснула на столе за рисованием. Лампа горит, но на улице еще темно. Оконное стекло выглядит матовым – мороз покрыл его снаружи толстым слоем инея.
Я осторожно поднимаю голову и распрямляю пальцы над панелью комикса, которую рисовала. Только эта панель не для моего арт-проекта. Это всего лишь листок бумаги, исчерканный карандашом в раздумьях. В попытке разбудить мозг я усиленно моргаю.
Глаза? Листок явно вырван из альбома для черчения. Это та самая страница, на которой я пыталась подобрать глаза для героини своего комикса. Она сплошь покрыта разными глазами, и все они взирают на меня.
Я нахожу альбом, запихиваю в него вырванную страницу и чувствую на коже мурашки. Что-то я не припомню, чтобы рисовала эти глаза. Да, я уверена, что работала над той панелью из комикса, где девушка, склонившись над открытым люком, заглядывает в погреб.
Но та страница лежит аккуратно на углу стола. Должно быть, я отложила ее и снова занялась глазами девушки. Просто не помню этого. Выключив лампу, я жду, когда глаза привыкнут к темноте. Но когда зрение проясняется и круглое окно передо мной превращается в заиндевевший серебристый диск, я вижу размытые очертания фигуры, стоящей за стеклом.
Глава двадцать шестая
У самого окна. Мой стул опрокидывается набок, когда я вскакиваю на ноги, и я вздрагиваю еще сильнее, услышав громкий стук, с которым он ударяется о пол. Фигура за окном не движется, только слегка наклоняет голову, словно реагируя на звук.
– Кто там? – выкрикиваю я тонким, высоким голосом.
Голосом жертвы, а не девушки из рода Тёрнов.
Фигура не откликается. Остается статичной. Может, вслушивается в сумасшедшее биение моего сердца? А она, несомненно, его слышит. Уж слишком громко оно стучит. Да нет! Наверное, это Форд заявился. Снова меня доставать.
Собравшись с духом, я натягиваю на кулак рукав и протираю им окно. На меня смотрит лицо – не больше чем в дюйме от стекла. Бледное, обрамленное черными, тонкими, спутанными прядями волос, с двумя черными впадинами там, где должны быть глаза. Это определенно не Форд…
И я кричу. Развернувшись, я спотыкаюсь об упавший стул и тяжело падаю на пол, но кричать не прекращаю. Я бросаюсь к двери, выбегаю из спальни и несусь по гаражу, не переставая вопить во всю глотку. И лишь ворвавшись на кухню и с грохотом захлопнув за собой дверь, я останавливаюсь, увидев у мойки Кэролин.
– Что такое? Что стряслось?
– Сейди! За моим окном! Она там, на улице!
Глаза Кэролин расширяются в удивлении, но она не колеблется.
– Оставайся здесь. – Решительно кивнув, Кэролин направляется туда, откуда только что примчалась я.
– Кэролин, нет! Подожди! – бросаюсь я за ней, потому что не броситься не могу, хотя мои ноги норовят побежать в обратном направлении.
Войдя в мою спальню, Кэролин включает свет. Стул так и валяется на боку, рядом с моим письменным столом. Наклонившись над ним, Кэролин вглядывается в окно.
– Я ничего не вижу. Пойду посмотрю на улице.
Возвращается она быстро, мотая головой.
– Никого и ничего. И никаких признаков того, что там кто-то стоял. Прямо под твоим окном течет река. Ты уверена, что видела кого-то?
Я обвожу глазами комнату, кидаю взгляд на рисунки с глазами и трупами, выползающими из могил. Я больше ни в чем не уверена…
– Все нормально, – тихо говорю я. – Наверное, это был самый конец ночного кошмара. Преследовавший меня после пробуждения.
Кэролин обнимает меня, и я вдыхаю свежий аромат ее шампуня.
– Прости, похоже, я разбудила тебя своим ором.
Кэролин с улыбкой отстраняется:
– Не глупи. Я спустилась вниз попить воды… Послушай, любого бы в твоей ситуации преследовали кошмарные сновидения. Тебе не за что извиняться.
Когда Кэролин уходит, я ложусь в постель. Мой взгляд приковывает трещина в потолке. Я смотрю на нее долго, так долго, что мне начинает казаться, будто она увеличивается прямо на моих глазах. Пока наконец они не закрываются и я не засыпаю.
Когда на следующее утро я захожу на кухню, дядя Тай разгадывает кроссворд. Я замечаю, что он уже успел замарать своими неразборчивыми каракулями несколько строчек. Кэролин опять придется исправлять его ответы.
При моем появлении дядя Тай сразу вскидывает глаза:
– Привет, красотка. Как спалось? Кэролин сказала, что тебе опять привиделся кошмар.
Я пожимаю плечами. Не знаю, что именно привиделось мне минувшей ночью, но отныне я буду спать только с задвинутыми занавесками.
Я уже распечатала на принтере ту статью, которую прислал мне Доминик, – статью о Сейди, если быть точной. И кладу ее на стол перед дядей Таем.
– Можно мне задать тебе пару вопросов о давнишних семейных делах?
– Конечно, – смеется дядя Тай. – Ты наняла частного детектива?
– Нет, просто прочитала несколько старых газетных статей.
Я не могу признаться дяде Таю, что их дал мне Доминик. Миллеры остаются для него запретной темой. Как оставались и для меня до недавнего времени.
Дядя Тай читает статью. И чем дольше я за ним наблюдаю, тем больше изумляюсь. Под конец статьи дядины глаза просто сияют.
– Значит, в нашей яме действительно сидела ведьма! – хлопает он по столу ладонью, как будто только что выиграл пари.