Слава богу, Хэмиш долго не распинается. Оказавшись наконец на улице, я с наслаждением подставляю лицо холодному ветру. Пусть сдует с меня удушающую атмосферу зала!
А потом я лежу в постели и не засыпаю. По правде говоря, мне не хочется засыпать. Я не знаю, какие кошмары поджидают меня в очередном сне. Поддавшись внезапному порыву, я хватаю телефон и звоню Доминику.
– Привет, – отвечает он на первом же гудке.
– Похоже, ты тоже не спал…
– Я просматриваю записи с наших камер наблюдения, сделанные в ту ночь, когда умер Форд. Мне вдруг подумалось: а что, если он приходил сюда, в павильон, где была найдена Фрейя? Искал какие-нибудь следы, зацепки? И его именно здесь могли сбросить в реку.
– Нашел что-нибудь?
– Один резкий крик совы, налетевшей на камеру у моста, но ничего полезного.
– Совы… Подожди, так у моста до сих пор установлена камера?
Я думала, что Доминик ее уже снял.
– Да, та самая, которой мы снимали сцену моей гибели в «Земле призраков», помнишь?
Парень тихо смеется. Меня до сих пор пронзает страх, когда я вспоминаю тот момент, когда мне показалось, что Сейди столкнула Доминика в пропасть навстречу смерти. Но сейчас по мне бегут мурашки вовсе не от страха. Так странно – лежать в постели и слышать у уха голос Доминика. Странно, но не неприятно…
– Я оставил там камеру. В ней нет детектора движения, поэтому она начинает писать, только когда кто-то оказывается в пределах зоны ее охвата.
– А зачем ты ее там оставил?
– Подумал: вдруг она зафиксирует Сейди?..
– Ты это серьезно?
Уж что-что, но услышать такое я от всегда хмурого Доминика Миллера не ожидала. Но, может быть, не я одна ее видела… И я вовсе не схожу с ума!
– Ты правда веришь в ее реальность?
Доминик несколько секунд молчит, и я представляю себе его поджатые губы. Он всегда их поджимает, обдумывая ответ.
– Я допускаю такую возможность.
– Возможность существования призраков?
– По-моему, было бы слишком самонадеянно отвергать существование того, что видели так много людей, только потому, что я этого не видел.
Гм-м… Я лишаюсь дара речи. Когда молчание затягивается, Доминик продолжает:
– Только возможно, что призраки не совсем такие, какими их представляют люди. Это не души, застрявшие после смерти в этом мире. Мне кажется, они как… следы или отпечатки.
– Отпечатки?
– Ну… как отметины, остающиеся на месте некоего травматического события. Возможно, поэтому они становятся видимыми только тогда, когда в этом месте случается событие такого же травмирующего характера.
Я размышляю об этом… о Сейди. Это ведь молва привязала ее к водопаду, у которого она умерла. И это, по преданию, она должна являться Тёрнам перед их смертью. Есть что-то успокоительное в этой идее. Гораздо приятнее думать, что Сейди – всего лишь эхо, отголосок давнего события или его след, отпечаток, как говорит Доминик. Мне всегда претило считать ее неупокоенной душой, застрявшей на земле навечно.
– А может отпечаток быть наложен на целый род, как ты думаешь?
– Почему бы и нет? – отвечает Доминик. – Отметина, передающаяся от одного поколения к следующему.
– Глубокая мысль, – говорю я, примешивая к тону голоса поддразнивающую нотку, потому что мне не хочется, чтобы Доминик услышал панику, которую его идея всколыхнула во мне. Если он прав, то это значит, что помечена не усадьба. А моя семья. Вся семья…
– В этом мире предстоит познать гораздо больше, чем уже узрели наши глаза.
– Это чья-то цитата?
– Да. Первым это сказал Доминик Адриан Миллер, несомненный гений.
– Адриан? Ты же говорил мне, что у тебя нет второго имени, – смеюсь я, и напряжение начинает меня покидать.
Как же странно! Я даже не думала, что с Домиником так легко разговаривать почти на любые темы…
– Это было до того, как я узнал альтернативный вариант – Моника.
– О господи, значит, твои инициалы ДАМ? Дам-дам-дам-дам…
Я смеюсь уже по-настоящему, пытаясь приглушить голос пуховым одеялом, хотя и понимаю, что мой смех не донесется до Кэролин и дяди Тая наверху, в главном доме.
– Я рад, что ты мне позвонила, – говорит Доминик. – После дешевого шоу на вечере мне это было очень нужно.
– Правда? А мне до сих пор не верится, что Хэмиш вышел на сцену и произнес речь. Неужели копы с ним еще не побеседовали?
– Побеседовали, – вздыхает Доминик. – Оказывается, он разговаривал с Фрейей по телефону несколько раз, но не в тот вечер, когда ты ее подслушала. Тот звонок был сделан с другого номера, и копам не удалось его отследить. Скорее всего, тоже одноразовый телефон – такой же, как был и у Фрейи. Если парень попытался замести следы, он, скорее всего, уже избавился от этого мобильника. А у Хэмиша еще и алиби. И на то время, когда убили сестру, и на то время, когда был убит Форд. Так что копы вычеркнули его из списка подозреваемых.
– А-а, – перевариваю я слова Доминика. – Значит, это не Хэмиш?
– Ну, я бы не был так уверен. На мой взгляд, оба его алиби очень шаткие. Когда убили Фрейю, Хэмиш якобы находился в своем кабинете и смотрел за ланчем фильм на Netflix. Но то, что в его ноутбуке шло видео, вовсе не означает, что он физически был в это время в кабинете и действительно его смотрел. А когда умер Форд, Хэмиш был со своей невестой. Но это она так утверждает. А она вполне может его покрывать.
– Значит, ты продолжаешь считать убийцей Хэмиша?
– Я… пожалуй. Я хочу сказать, что Хэмиш явно что-то скрывает. Он сказал копам, что Фрейя звонила ему на мобильник, чтобы попросить о репетиторстве, но моей сестре не нужен был репетитор. Ее оценки были даже лучше моих.
– Еще один несомненный гений, да? – говорю я, уже не поддразнивая, а скорее с завистью.
Секунд десять Доминик молчит.
– Тебе, наверное, следует знать: Хэмиш передал копам рисунок. Якобы твой. И сказал о нем моим родителям.
У меня все внутри обмирает.
– Черт! Я правда сожалею… но я вовсе не Фрейю рисовала. Я просто бездумно водила карандашом по бумаге. И я точно не писала на нем тех слов и не прилепляла его к шкафчику твоей сестры. Могу поклясться тебе чем угодно…
– Все в порядке, Тёрн.
Но его ставший вдруг глухим голос говорит мне: ничего не в порядке. Я облажалась…
– Доминик, прости. Я не хотела, чтобы с этим рисунком так вышло.
– Да я не сержусь, – глубоко вздыхает парень. – Я знаю: рисунки помогают тебе справиться с некоторыми вещами. И я давно смирился с тем, что вы с Фрейей недолюбливали друг друга. Хотя и уверен – вы могли бы подружиться, если бы не торопились с суждениями и не были такими скорыми на руку. Но ты мне тем и нравишься, что не терпишь оскорблений и унижений.
– Я тебе нравлюсь? – Я не могу убрать из голоса ухмылку.
– Не заморачивайся. Нам надо сосредоточиться. Убийца все еще на свободе.
– И что нам делать? Непохоже, чтобы копы что-то нарыли. И у меня нехорошее предчувствие: если более удобный подозреваемый сам не явится к ним с признательными показаниями, они снова возьмутся за меня.
Я надеюсь, что Доминик – этот самопровозглашенный гений – оспорит мои слова. Но нет. Вместо этого он говорит:
– Нам надо узнать точно, какую роль играл во всем этом Хэмиш.
– Но как? Мы что, обыщем его кабинет? Или выбьем из него признание? Сомневаюсь, что это принесет нам плоды, но, раз ты хочешь, давай попробуем. – Я шучу лишь наполовину – желание заехать Хэмишу в челюсть все еще свербит во мне.
– Может, не стоит ради этого самим уподобляться преступникам? Мы можем выудить у него признание хитростью.
Я вспоминаю, как Хэмиш набивался мне в репетиторы. Может, и в жизнь Фрейи он вошел тем же грязным путем? А Форд об этом узнал?
– У меня есть идея!
Глава тридцать четвертая
На следующий день в восемь вечера в моем мобильнике внезапно срабатывает будильник, Я вздрагиваю, как растревоженная сова, потерявшаяся во времени. Но быстро сообразив, что к чему, выключаю его и в очередной раз просматриваю свой список. В нем перцовый баллончик (приобретенный мной этим же вечером, только чуть раньше, совершенно законно, с предъявлением удостоверения личности), старая флешка, мобильник, самая теплая одежда, в которой можно бегать, и, конечно же, мои перчатки.
Еще во время ланча я, предварительно убедившись, что рядом никто не вертится, подсунула под дверь кабинета Хэмиша напечатанную записку. Если Хэмиш ее прочитал, он либо уже собирается на встречу со мной через два часа, либо (если ему правда нечего скрывать) отправился в полицию – рассказать копам о том, что какой-то странный тип прислал ему записку с угрозами.
Вот ее текст:
«Мне известно, что это вы убили Фрейю Миллер. У меня есть доказательства из ее телефона. Приходите на мост Бурден в десять вечера, и я расскажу вам, как его заполучить. Если вы не явитесь, я отнесу его в полицию. Решать вам».
Если план сработает и Хэмиш придет, я скажу, что перед тем, как отдать копам одноразовый мобильник Фрейи, я удалила видео из его галереи, включая то, где Фрейя, называя Хэмиша по имени, рассказывает о предстоящей с ним встрече в день убийства. Но предварительно я все скачала на флешку. Я пообещаю Хэмишу отдать ее, если он гарантирует мне место на летних курсах.
Эта идея созрела у меня в голове после того, как я вспомнила рассказ Кэролин о Лиаме: копы изобличили парня в преследовании юных девушек после проверки его телефона. Мобильники хранят много личных секретов. И их проверка часто дает результаты. А Фрейя любила себя снимать. И вполне могла записать такое видео для подстраховки. Когда я объяснила свой замысел Доминику, он отнесся к нему скептически. Мягко говоря.
– Зачем Фрейе записывать такое видео? Хэмиш не поверит, что она была настолько неосторожной.
– А это и не важно. Даже если он не поверит, червячок сомнения все равно начнет его грызть. Этого будет достаточно. К тому же я не собираюсь вымогать у него деньги или что-либо такое, что могло бы ему навредить. Так почему бы