Нет! Телефон Доминика выскальзывает из моей руки, и я в ужасе наблюдаю за тем, как луч света, завинчиваясь спиралью, утопает все глубже, глубже, глубже… Вот он исчезает. Либо телефон уже упал – экраном вниз – на дно колодца. Либо колодец настолько глубокий, что разглядеть его уже невозможно.
Прошло всего несколько секунд, но за грудиной уже жжет от нехватки воздуха, и в обволакивающей меня черноте я ощущаю себя так, словно уже погрузилась в пучину воды, как и мобильник.
Меня охватывает паника. Я вожу заиндевевшими пальцами по каменным стенам, ищу, за что бы зацепиться. Вот что, должно быть, испытывала Сейди! Преданная людьми, которым она доверяла. Столкнувшаяся лицом к лицу со смертью в темноте. Одна, без надежды на помощь… Но я же не одна, разве не так?
Рука находит край трубы. Схватившись за него, я подтягиваюсь вверх и, оказавшись на поверхности воды, жадно хватаю ртом затхлый воздух. А потом, собравшись с последними силами, скрючиваюсь и залезаю обратно в трубу. Пытаюсь нащупать Доминика, найти его вытянутую руку. Вот он! Он холодный, но я еще холодней.
– Ник! – шепчу я стучащими зубами.
Он еле слышно стонет и… сжимает мою руку. Я всхлипываю от облегчения.
– Пожалуйста, скажи мне, что здесь просто темно и призрак не украл мои глаза.
Ну пожалуй, это единственное, в чем я могу его заверить.
– Да, здесь не видно ни зги. И ты на время вырубился. Как ты себя чувствуешь?
Доминик сухо смеется:
– Так, как может себя чувствовать человек, получивший монтировкой по башке. Но, в общем-то, нормально.
Однако мне не смешно. Я уже не воспринимаю юмора.
– Я потеряла твой мобильник. И мы все еще в трубе. – Я фыркаю, уловив запах, неизменно вселяющий в меня страх. – А еще мне кажется, что труба заполняется дымом.
– Да, похоже на то.
В тоне Доминика нет паники, и я не знаю, то ли он пытается меня успокоить, то ли эта чертова монтировка лишила его способности адекватно оценивать наше хреновое положение.
– Я правильно понял, что тебе не удалось поднять крышку колодца?
– Она слишком высоко. Я едва дотягиваюсь до нее кончиками пальцев. А теперь, без фонарика, ты даже ничего не разглядишь, если решишься попробовать.
– Опиши мне, что там.
Я стараюсь как можно лучше объяснить Доминику, что ему придется сделать – как встать на край трубы, как цепляться за стены. Он уже готов протиснуться мимо меня к отверстию, как прямо над нами что-то грохочет. Бабах!
– Что за фигня? – шипит Доминик.
Снова удар, еще громче первого. Но теперь я уже широко улыбаюсь:
– Надеюсь, это Матео пришел нас откапывать.
– Ты с ним говорила?
– Да, но связь была плохая, и я сомневалась, что он все расслышал и понял, где нас искать. Похоже, я ошиблась.
Доминик не отвечает.
– Что?
– Не хочу тебя огорчать, но твой дядя тоже мог сообразить, где мы спрятались. И возможно, он пытается лишить нас шанса на спасение.
Улыбка сходит с моего лица. По-моему, дяде Таю неизвестно о существовании этой трубы. Но еще недавно я и подумать не могла, что он способен меня убить из-за денег. А оказалось, способен. Может, он и о трубе в курсе?
– Полагаю, мы скоро узнаем.
Удары звучат несколько минут, хотя оценить верно время нам, прижавшимся друг к другу в темноте, крайне трудно. Доминик изо всех сил старается меня согреть. Но, по-моему, ему из-за меня делается лишь холоднее. А дым реально сгущается. Я уже ощущаю его привкус с каждым вдохом, перед глазами снова все плывет.
С каждым новым ударом на нас сверху сыплются ошметки грязи и щепки дерева. Я почти уверена, что это Матео. Это должен быть он! А если нет… Значит, нам предстоит снова столкнуться лицом к лицу с дядей Таем и его монтировкой… или теперь уже мотыгой?
– Ник, я хочу, чтобы ты спрятался.
– Может, мне еще невидимкой заделаться?
Мне не надо видеть его лица, чтобы понять: Доминик опять старается меня рассмешить.
– Если это Тай, я скажу ему, что ты не смог выбраться из горящего дома… Послушай, без обид, но мне кажется, ему важнее, чтобы я не сбежала…
– Но мы ведь можем вместе спрятаться, пока не узнаем, кто это.
– Да, пожалуй, ты прав.
Падающие сверху куски становятся все больше. Наконец в колодец прорывается свет. Он не яркий – это свет звезд, проникающий в окна павильона. Но после кромешной темноты в трубе он кажется мне светом прожектора.
Дым вокруг нас уже клубится, густой и мглистый. Мне мало что известно об отравлении дымом и о том, когда оно становится угрожающим для жизни. Но я очень надеюсь, что мы выберемся из колодца раньше, чем я это узнаю. Прижавшись друг к другу, мы с Домиником молча сидим в трубе – невидимые тому, кто вот-вот заглянет в колодец.
Стук прекращается. Я затаиваю дыхание. Но как только я это делаю, меня начинает разбирать кашель. Он распирает мою грудь, настойчиво ищет выход. Мне все трудней и трудней его сдерживать. Я зажимаю рот рукой, но кашель – резкий и сухой – вырывается наружу. И кто бы ни находился наверху, он не может его не услышать. Я бросаю виноватый взгляд на Доминика. Надеюсь, что он правильно истолкует мое мысленное послание и спрячется подальше в трубе, как я предложила сначала. Но парень на меня не смотрит. Сжав зубы, он вглядывается в колодец.
Дым устремляется вверх, через отверстие в дощатом потолке. Оно довольно большое, чтобы мы могли вылезти. Воздух становится чуть чище, и мне уже легче дышать, но сердце все еще колотится как бешеное. Я жду, когда в отверстии покажется чье-то лицо. Но внутрь никто не заглядывает. И из-за этого я все сильнее нервничаю.
Мы с Домиником переглядываемся.
– Кто там? – выкрикиваю я охрипшим от дыма голосом.
Ответа нет.
– Матео? – пробует Доминик с явным сомнением в тоне.
И на этот раз никто не откликается. Тогда я кричу:
– ТАЙЛЕР ТЁРН!
И приготавливаюсь… к чему угодно. А в ответ опять тишина, только дым медленно тянется в павильон через наш самодельный дымоход. Я кошусь на Доминика. Он выглядит абсолютно спокойным. Но я уже достаточно хорошо изучила парня, чтобы заметить и напряжение на его лице, и скованность в плечах. Он боится не меньше меня. Но выход наружу только один.
– Подсадишь меня?
Глава тридцать девятая
Вся грязная и дрожащая, я поднимаюсь на ноги. Снаружи до меня доносится какой-то шум. Водопад? Да, наверное. Но и еще что-то. Через пару секунд до меня доходит: это треск горящей усадьбы. Запах дыма и яблок отравляет воздух, хотя в павильоне он не такой удушающий, как в чертовой трубе. Мглу за окнами прорезают обвиняющие пальцы проклятых яблонь Тёрнов.
Над краем отверстия появляется голова Доминика. Я помогаю ему вылезти.
– Спасибо, – благодарит он, но я слишком занята осмотром павильона, чтобы ответить.
Каменная скамья, на которой я нашла тело Фрейи, разбита. Сиденье отброшено в сторону, а одна из ножек лежит возле отверстия в дощатой крышке колодца. Похоже, тот, кто пробил брешь в бетонном полу павильона (обломки толщиной в несколько дюймов разбросаны повсюду) и дощатом навершии колодца, пользовался именно этой ножкой от каменной скамьи.
– Как ты думаешь, куда он пошел? – спрашиваю я шепотом.
Почему-то мне кажется, что лучше не шуметь, хотя в ушах до сих пор стоит звон от ударов по бетону и дереву.
– Понятия не имею. Но нам лучше выйти на улицу, – кивает на арочную дверь Доминик.
Выйдя из павильона, я замечаю за деревьями оранжевое свечение. На секунду я впадаю в замешательство – я не ожидала увидеть усадьбу в этой стороне. Но тут же соображаю: сад тоже горит. Несмотря на снег, мертвое дерево вспыхнуло, как пороховая бочка.
Я увожу Доминика по саду подальше от усадьбы и гари. Вскоре шум водопада становится громче треска огня, но жуткий кислый запах сгоревших яблок продолжает разъедать мне горло, провоцируя тошноту.
Отказавшись на время от словесной коммуникации, мы с Домиником сохраняем тактильную – мои пальцы сжимают его рукав, рука парня лежит на моей пояснице.
Внезапно Доминик, стиснув мне плечо, прикладывает к губам палец. Его глаза сканируют деревья, ищут среди них что-то. Теперь и я слышу тоже. Хруст прутиков под ногами. Кто-то движется нам навстречу. А через секунду прямо перед нами вырастает фигура.
– Кас! – радостно осклабившись, восклицает Доминик.
Каспер смотрит на меня, и его глаза округляются. Еще миг – и он, развернувшись, пускается от нас наутек. Но пробегает всего несколько шагов. Путь ему преграждает Матео. Он оглядывает нас с головы до пят, нахмуривается, а встретившись со мной взглядом, осеняет себя крестным знамением.
– Это не Мертвоглазая Сейди, – хрипит он Касперу. – Это Ава Тёрн. Просто выглядит она сейчас хреново.
Я поворачиваюсь к Доминику:
– О чем это он?
Доминик пожимает плечами:
– У тебя на лице и волосах полоски какого-то черного маслянистого вещества. Ты выглядишь так, словно только что вылезла из кадра японского ужастика.
Добавить к сказанному что-то еще Доминику мешает Матео. Он кидается к нему с объятиями. Каспер все еще пялится с опаской на меня, хотя и похлопывает друга по плечу почти по-братски.
Мне и завидно, и больно наблюдать за ними. Ребята действительно как братья, готовые помочь и прикрыть друг друга в любых обстоятельствах. Я ведь тоже думала, что мы с Фордом как брат и сестра. Но так ли это было на самом деле? Как бы повел себя Форд, если бы я позвонила ему и сказала, что кто-то пытается меня убить? Бросился бы он мне на помощь? Пробил бы бетон, чтобы вызволить меня из смертельной ловушки? Я смотрю на порезы и царапины на руках Матео. Я знаю ответ…
– А куда ты пошел после того, как пробил брешь в бетоне? – интересуюсь я у Матео, когда они с Домиником расступаются в стороны.
При взгляде на меня лицо Матео кривится в гримасе. Но мне кажется, причиной тому мой видок, а не то, как я раньше вела себя с парнем. Мы пытаемся выйти из сада, а он словно не желает нас выпускать: ломкие ветки цепляют нас, пытаясь удержать. Но огонь распространяется все дальше. И у меня не остается сомнений: не пройдет и часа, как он уничтожит весь сад.