Неждан попытался вырвать свиток из рук старика, но колдун проворно спрятал послание за спину.
- Что это? - спросил Илья, завороженно глядя на свиток.
- А то ты не знаешь! Сам же у нас эту грамоту спер, ворюга, - язвительно процедил Неждан и обратился к старику: - Давай договоримся по-хорошему. Сей свиток и тебе, и мне службу послужит. Коли шведы сюда дойдут, он нам почище оберега будет. Ярлу Биргеру поклонимся, и лихая година нас стороной обойдет. Феофан мне так и говорил. Коль на услужение к шведам пойдешь, они тебя не тронут.
- А как же твой знакомец к шведам-то попал? - удивился колдун.
- Не к шведам. Нашинский он. Боярину Жирославовичу служит. У ярла с боярином уговор. Коли мы к ним примкнем, то и нас беда обойдет. Феофан к боярину своему с грамотой направлялся и мне про то толковал. Да тут этот огрызок вороватый попался. Грозился грамоту Александру отнесть. Ты-то на свете поболе пожил. Понимаешь ведь, в чем выгода. От шведов спасения нет. Покамест княже спохватится, ужо от деревни одни угольки останутся. Надобно самому спасаться.
- А как же деревня-то? Тебя ж люди пригрели, приветили.
- В таких делах кажный сам за себя, - заявил Неждан.
- А я тебе вот что скажу. Пришлым ты был, чужаком и остался. Вон Илька мал, а и то разумеет, что хуже нет, чем свою землю на поругание ворогу отдать.
Строжич говорил твердо, как гвозди вбивал. Видя, что все его уговоры пропали впустую, Неждан побелел как полотно и в ярости крикнул:
- Чего ты добиваешься, колдун? Ты один живешь, как перст. Никому твои идолы не надобны, новая вера теперича. А если и швед будет. Не все ли одно, кому поклоняться? Зато шкура цела.
- То-то и оно, что ты не о совести, а о шкуре своей печешься. А вот я про твое лиходейство людям поведаю. Что они на это скажут?
- Ну как знаешь, старый стручок. Только учти, я отопруся. Мол, ведать не ведаю, об чем тут твой выкормыш брешет.
- Вот мы и поглядим, кому народ поверит, - покачал головой старик. - Собирай-ка ты лучше манатки да катись из деревни прочь, покудова тебя не раскусили.
- Не лезь не в свое дело. Хуже будет.
- Да уж хуже, чем под ворогом, не будет. Спужал ежа голым задом, - махнул на него рукой старик. - Иди, чтоб я тебя больше не видел, а то срамно с тобой рядом стоять.
- Ты меня еще узнаешь, - пригрозил Неждан.
Серега, который все это время слушал разговор, как добропорядочный пес, встал и проговорил на чистом русском языке:
- Тебе же сказано идти. Вот и катись по холодку.
При виде говорящего волкодава Неждан остолбенел. Несколько мгновений он стоял, молча хлопая глазами, а потом вдруг сорвался с места и с воплем: «Чур меня! Чур!» - побежал прочь.
- Ату его, ату! - в шутку крикнул ему вдогонку Строжич, но Неждан был уже далеко.
История об этом умалчивает, но, видимо, именно тогда был поставлен первый мировой рекорд по бегу.
Вдоволь насмеявшись, Илья с Серегой переглянулись.
- Что же ты про грамоту молчал? - укоризненно сказал Илья.
- Ну что, пойдем к князю? - вместо ответа спросил Серега.
Илья задумался. До сих пор он считал поход к Александру полной чушью. В самом деле, зачем предупреждать его о нашествии шведов, если он и без того явился на битву? Но с появлением грамоты данный тезкой обет приобретал совсем другую окраску. По всему выходило, что у них появился реальный шанс вернуться домой.
- А мы успеем? - забеспокоился Илья.
- Должны успеть.
Глава 22
Найдена не помнила, сколько времени она, не разбирая дороги, бежала через лес. В одной изодранной в клочья рубахе, без поневы, измазанная сажей, будто анчутка, она походила на безумную. В растрепавшиеся по плечам косы вцепились репьи и еловые иголки. Колючки в кровь расцарапали руки и ноги. Раны саднили, но девушка не останавливалась. Ее гнал страх. Он был сильнее боли. В висках набатом стучало: только бы добраться до своих, а сердце сдавливала кручина: где они, свои-то? Все как есть сгинули.
Девушка выскочила к оврагу. Там за ельником должна лежать деревня Кривичи. Найдена спустилась в овраг и остановилась. На дне оврага протекал ручеек, совсем маленький: скотине не напиться, а только губы смочить. Прохладная вода омывала усталые ноги, оттягивая боль. Казалось, стоять бы так и стоять целую вечность. Но надо было спешить, предупредить кривичей о беде.
Девушка вылезла из оврага и двинулась через темный ельник. Скоро она окажется среди людей и тогда сможет выплакать все слезы и горести. И тут ее поразила страшная мысль: а ну как лютый враг уже побывал в Кривичах? Куда тогда бежать? Где искать спасения и защиты?
Дальше Найдена пошла, прячась за деревьями да в зарослях орешника. Деревня показалась неожиданно. Окруженные лесом дома прятались от вражьего глаза. Бугры крыш поросли травой и походили на холмики. На плетне висела глиняная крынка. Подле баба доила корову.
«Целы», - пронеслось в голове у беглянки, и силы оставили ее.
Увидев Найдену, баба взвизгнула, и немудрено, коли такой дух лесной из чащобы выскочил. Но баба оказалась не рохлей, не растерялась. Вскочив, она накинула корове фартук на глаза, чтоб у буренки от такой страсти молоко не пропало, а уж потом обернулась к незнакомке.
- Батюшки-светы! Это кто ж так девку обидел! - воскликнула она, присев на корточки подле истерзанной, бездыханной девушки.
Очнувшись, Найдена увидела склонившиеся над ней лица. Кто-то заботливо прикрыл ее наготу холстом, круглолицая женщина обтерла лицо влажной тряпицей и поднесла к губам Найдены крынку:
- На-ка попей. Отколе ты такая?
Девушка сделала несколько жадных глотков и сказала:
- Из Дымничей я.
- Знаю я ваше село. Бывал. А ты не Никиты ли дочка? - спросил крепкий усатый мужик.
- Была дочка, а теперь сирота я. Нету больше нашей деревни. Всю как есть ворог спалил, - проговорила девушка, и слезы полились по ее щекам.
Как она могла описать ужас, когда мечешься, точно загнанный зверь меж охотниками, а отовсюду на тебя ощериваются копьями да мечами вороги. Как поведать боль, когда у тебя на глазах проткнули копьем отца, который защищал свою семью, и порубили на куски младших братишек. Даже с поросенком и то не поступишь с такой злобой. Не люди то вовсе, а звери - чисто псы. Разве сможет она забыть огонь, охвативший избы, и запах паленого мяса. Она до сих пор не понимала, как ей удалось спастись.
- Бежать надо. Скоро шведы поганые и сюда доберутся, никого не помилуют. Парней они к себе забрать хотели да в свою веру обратить. Только из наших никто не дался.
- И правильно. На кой ляд нам ихняя поганая вера? У нас своя имеется. За нее и стоять будем, - сказал бородатый.
- А я так зрю, Третьяк, надо в леса подаваться. Что мы могем против ихней рати? Так и сгинем, как поросенки под ножом, - покачал головой козлобородый мужичонка по прозванию Коростень.
- Негоже свою землю шведским псам отдавать. Что ж мы так и будем им пятки казать, покудова до края земли не дойдем? - возразил Третьяк.
Слушая этот разговор, Неждан понял, что настал случай поквитаться с колдуном.
- У меня на этот счет своя думка имеется. Отчего лютые времена настали и шведы нашу землю попирают? - спросил он, обведя взглядом собравшихся.
- Знамо дело отчего. Оттого, что наши князья власть не поделят. Вот шведские псы волю и почуяли, - сказал Третьяк.
- А я тебе иначе скажу. Эту напасть на нас колдун проклятый наслал.
- Точно! От колдуна вся порча идет, - поддержал дружка Коростень.
У него были свои счеты со Строжичем. Как-то много лет назад Коростень перебрал хмельного меда, забрел на поляну, где идол стоит, да и заснул там. Поутру ведун на него наткнулся и отходил прутом, как щенка нашкодившего. Дело было давнее, всеми забытое, да только козлобородый до сих пор таил обиду.
Однако в народе Строжича любили. В его защиту тотчас выступила бойкая баба Марфа, что увидела Найдену первой:
- Ты на Строжича напраслину не наводи. На себя-то оглянися. С тебя пользы, как с козла молока. А Строжич - дед беззлобный. Он спокон веков недужных лечил. Али ты думаешь, наш колдун у шведа за главного?
В толпе раздались смешки, но Неждан пришел на выручку своему приятелю. Он злобно сощурился и, отмахнувшись от Марфы, как от назойливой мухи, сказал:
- У баб волос долог, да ум короток. А токмо все беды пошли апосля того, как Строжич мертвяка оживил.
- Эвон загнул. Шведы и ране баловали, - возразил кто-то.
- Ране блин катался в сметане, а ноне у Стародуба теленок о двух головах родился. Али тут без колдовства обошлося? - настаивал Неждан.
- Теленок - одно, а швед - другое, - сказал Третьяк, но без прежней уверенности.
- А я говорю, что все одно к одному. Колдун на деревню порчу навел. Мало вам? Так я больше скажу. У нас в краю оборотень объявился. То ль собака, то ли волк и человеческим языком молвит.
- А ты, случаем, хмельного меда не хватил, когда с оборотнем разговаривал, - прыснула со смеху Марфа.
- Зря смеешься. Не один я видел. Вон Анютка тоже расскажет, - Неждан подтолкнул вперед голенастую девчушку. Она в волнении перебирала пальчиками ниточку бус, висящих на тоненькой шее.
- Чего баять-то? - угрюмо спросила девчонка.
- Как оборотня в лесу встретила, дурища.
- Мамка меня по грибы послала. Иду, гляжу, он из-за кустов как сиганет, ей-ей волк. Шерсть клоками. Я бежать хочу, а ноги как не мои. А тут он меня человечьим голосом спрашивает: как, дескать, здешние места называют?
- Нешто человечьим? - удивились в толпе.
- Ей-ей не вру, - побожилась Анютка.
- А дальше что?
- Что-что. Очухалась я и деру дала.
- А оборотень? Не догнал?
- Он за мной не побег. Так там и остался. А меня дурой обозвал.
- Слыхали? - гордо подбоченился Неждан.
- Вот пакостная рожа, а туда же, человека обзывать, - сказал кто-то в толпе.
- А Строжич-то тут при чем? - спросил Третьяк.
- А при том. Оборотень у него живет. Эта волчья харя мне в лицо смеялась, дескать, колдун всю нечисть подымет, чтоб нас со свету сжить. А коли не верите, больше того скажу. У него дома грамота припрятана от самого шведского ярла. В сговоре он со шведом.