— Печально, — вздохнул Верест. — Надеюсь, виновный в этой халатности понесет заслуженное наказание. Исключая мистику, Павел Максимович, вы же не исключаете мистификацию? Пускается слушок, что уходит поезд с золотом, создается видимость какой-то погрузки, оцепление, усиливается режим секретности, а груз тем временем вывозят частями автомобильным или авиационным транспортом.
— Никакой информации об этом, — поджал губы Шалаев. — В любом деле остаются следы, очевидцы. Колонна грузовиков с 300 тоннами золота или целая эскадрилья самолетов, отягощенная теми же тоннами, — не иголка. Просто так подобную мистификацию не провернешь. Все хвосты не подчистишь.
— Состав из 13 вагонов — тоже не иголка. Он точно не проходил через Зальденбург?
— Точно. Железнодорожное сообщение между городами фактически дышало на ладан. Зальденбург к 10 февраля блокировали подразделения стрелкового полка. «Золотой эшелон», согласно нашим сведениям, ушел в четыре часа утра 10 февраля. К этому времени железнодорожное полотно западнее Зальденбурга уже оседлали наши части, они не пропустили бы состав. В Зальденбурге работали наши агенты — немецкие подпольщики. Они уверены, что никакой поезд с востока не приходил. В те дни вообще не было поездов. Тем не менее сведения об отправке эшелона из Креслау вполне достоверны. Войсками ваффен СС был оцеплен дальний седьмой путь и все подходы к нему. Ночью мела метель, видимость была хреновой. Состав стоял у пакгаузов. С другой стороны складов — колонна тяжелых грузовиков. Погрузку осуществляли солдаты ваффен СС — физически развитые хлопцы, не страдающие любопытством. И что интересно, все они остались в Креслау. Такое ощущение, что состав ушел без охраны, только с машинистами. То есть люди, осуществлявшие погрузку, не знали, куда следует эшелон. Мы допросили выживших пленных — вагоны действительно набивали до отказа тяжелыми запломбированными ящиками…
— Отсутствие часовых на тормозных площадках не означает, что не было охраны, — пожал плечами Павел. — Охрана находилась на маршруте, в глаза не бросалась.
— Правильно мыслишь, — кивнул Шалаев. — Мои люди проводили предварительное расследование. Людей, к сожалению, мало, а толковых сыщиков и вовсе нет. Опросили тогдашнего дежурного по станции, путевых рабочих, поездную бригаду, грузчиков-охранников…
— Выяснили про машинистов?
— Неизвестно, кто вел состав, — развел руками подполковник. — Местных специалистов не привлекали. Ничего удивительного. Возможно, нашли людей со стороны, которых впоследствии ликвидировали. Итак, со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что состав с золотом вышел из Креслау в 4 часа утра 10 февраля, но до Зальденбурга не добрался. При этом его не бомбили, не грабили и не жгли. Вот такая хреномуть, капитан. Оцепление сняли в 4.15, грузовики убыли в неизвестном направлении. В подвалах Государственного банка — шаром покати, рядовые служащие не в курсе…
— 10 февраля… — задумался Павел. — А гауляйтер Леманн пропал в конце апреля, якобы убыл на самолете в Берлин… Вы связываете эти два события?
— Это твое расследование, — пожал плечами Шалаев. — По моему представлению, они обязаны быть связанными.
— Тогда нестыковка. Чего он тянул два с половиной месяца? Рассчитывал, что удастся отбросить Красную армию? Исчез в последний момент…
— Может, и рассчитывал, кто его знает? Дело темное.
— Вы допрашивали людей из городского руководства, СС и вермахта, выживших в этой бойне. Как сами немцы отнеслись к пропаже золота?
— Да никак, — рассмеялся Шалаев. — Паники не было. Словно так и надо. Запланированная акция, капитан. Скажу тебе больше. — Он открыл лежащую под рукой папку, начал ее листать. — 10 февраля, вечер: на рабочем месте умирает начальник Фрайбургского вокзала герр Иоганн Кёниг. Прибывшие медики констатировали инфаркт. Как у нас сказали бы — сгорел на работе. Естественно, медики констатируют все, что им скажут люди из СС. Это мог быть действительно инфаркт, человек пожилой. Но в тот же вечер скоропостижно «отбрасывает коньки» еще один герр — некто Генрих Краузе, временно исполнявший обязанности директора филиала того самого банка. Утром 11 февраля находят мертвым обер-штурмбаннфюрера СС Карла Хоффмана — руководителя службы эвакуации, человека компетентного, но любящего почесать языком. Инсценировано так, словно он сам застрелился. Но и это не все. Тем же утром спотыкается и падает с лестницы в здании ратуши заместитель бургомистра Отто Дрекслер. Тело находят у подножия лестницы с разбитой головой. Вся компания могла быть в курсе — почему нет? Ведь шила в мешке не утаишь, тем более такой огромный состав. Случайности бывают, к тому же война, но чтобы вот так все разом… Понятно, что заинтересованные лица подчищали следы, избавлялись от людей, которых в силу необходимости посвятили в тайну, а потом они стали опасными…
— Вы, конечно, слышали, товарищ подполковник, о военно-строительной организации Фрица Тодта, именно она занималась работами, где требовались быстрота, умение и четкий профессионализм. Именно эта организация проектировала и строила важные объекты, например, ставку фюрера под Винницей, инфраструктуру концлагерей, засекреченных подземных заводов, имеющих отношение к военной промышленности…
— И куда ты клонишь? — насторожился Шалаев.
— Сами знаете. Нет других вариантов. Поезд пропал в горном районе, где уйма заброшенных подземных предприятий, ко многим из которых приложила руку упомянутая организация. Там несложно спрятать поезд. Если предприятия действовали, то к ним от основного железнодорожного пути отходили ветки… Не поверю, что ваши люди не осматривали этот маршрут.
— С дотошностью не осматривали, — признался Шалаев. — Пойми, капитан, другой работы хватало. Про этот поезд узнали лишь неделю назад. Проехали на дрезине, обнаружили пару ответвлений. «Пустышка». Дорога в никуда называется. Обе ветки поросли быльем, рельсы проржавели. Ведут к заброшенным горным выработкам, куда уже лет десять не ступала нога человека. Уж поверь. Состав по этим рельсам не проедет, да и негде ему там спрятаться. И не будут фрицы так рисковать, ведь знают же, что найдем. Известных «науке» предприятий вдоль «железки» нет. Особо засекреченные — вполне возможно. На границе с Чехией множество шахт и подземных лабиринтов. В последние годы войны немцы имели виды на горные районы Нижней Силезии. Планировали разместить здесь центр стратегической промышленности. Велись работы, строились тоннели, подземные цеха, подводились коммуникации. Имелись сведения, что именно в Силезии собирались ракеты «Фау». Но где именно, мы не знаем. Параллельно тянутся несколько железнодорожных веток, много запутанных горных дорог… Тебе что-то подсказывает фантазия? Кроме того, что, возможно, мы упустили время?
— Будем исходить из того, что не упустили. Поезд где-то свернул. Нужно найти это место, пройти по следу, а там уж выясним, какие у нас перспективы. Чей приказ мы выполняем, товарищ подполковник?
— Приказ отдан лично Виктором Семеновичем Абакумовым. С ведома и по поручению товарища Сталина. Устраивает? Почему спрашиваешь, капитан?
— Да мало ли, товарищ подполковник. — Павел сделал неопределенный жест. — Существуют командующие фронтов, народный комиссар обороны, Лаврентий Павлович Берия, всевозможные трофейные службы, управления…
— Переживаешь, что ценный груз может попасть не в те руки? — Глаза Шалаева сузились в щелки.
Павел устал всего бояться. Смертельно устал. Что за порядки такие в родном государстве, когда ты боишься сказать правду? Даже после ТАКОЙ войны будем бояться?
— А вас это не пугает?
— Успокойся, все в порядке, — вздохнул Шалаев. — Такая громада не может оказаться в частных руках.
«Но часть громады — может», — подумал Павел.
— Кому, капитан, принадлежит золото? Думаешь, тем немцам, у которых его забрали? Хрен-то там. Тем немцам после конфискации фашистским государством оно уже не принадлежит, оно стало собственностью гитлеровской Германии. Кому перешла эта собственность после войны? Стране-победительнице. А кто у нас страна-победительница, ну-ка, догадайся? А теперь угадай с трех раз — помешают ли стране, чья экономика лежит в руинах, триста тонн золота?
— Думаю, не помешают, — пожал плечами Павел. — Но все равно мало.
— Ну, ты и наглец! — рассмеялся Шалаев. — Итак, соображения, капитан?
— Основная версия, товарищ подполковник. На данном горном участке нет никакой активности, отсутствуют поселения, секретные заводы давно не работают. Гауляйтер должен быть не только в курсе, он и затеял эту, как вы выразились, мутохрень…
— Хреномуть, — поправил Шалаев.
— Да, это ценная поправка, — улыбнулся Павел. — Данный район не бомбят, чего там бомбить? Метель, темное время суток… Скажем, 8 февраля район в радиусе полукилометра оцепляется солдатами. Возникают виртуозы военно-строительной организации, плюс строительный отряд, подразделение инженерно-технических войск. От основной ветки до нужного объекта прокладывается путь. Специалисты знают, как на скорую руку соорудить насыпь, полотно, положить рельсы со шпалами, установить стрелку. Два дня — за глаза. Поезд сходит с основного пути, катится под землю — в цех какого-нибудь секретного завода, где и тормозит. Это может быть шахта, гора, что угодно. Оперативно разбирается путь, составные элементы увозятся. Опять же свидетелей того, что поезд пропал под землей на конкретном участке, могут быть единицы. Пара направленных взрывов, на которые никто не обратит внимания, — и на участок, где был проложен временный путь, сходит камнепад. Проход закрыт — даже пешему. Вокруг «точки» — непроходимые скалы и горы. Въезд в цех маскируется, возможно, подрывается. Что с обратной стороны? Если тупик, то поезд с золотом навсегда остается под землей. Если есть выезд — возможны варианты. Но можно с точностью сказать: везти золото в Берлин никто не собирался. Умные люди понимали, что война проиграна. Но гауляйтер тянул, не бросал вверенный район, чтобы не вызывать подозрений. А когда пропал, всем уже было до лампочки… Вопрос: как он утаил от высших чинов рейха такую грандиозную аферу?