— Да, конечно, проводи мастера, Джеймс, — и вернулась на кухню.
Джеймс взглянул на Берта Эллисона, тот кивнул, и они пошли наверх, Джеймс впереди, Берт за ним. Под его тяжелой поступью лестница слегка покачивалась.
Джеймс открыл дверь своей комнаты, и они вошли. Тим, спавший на кровати, мгновенно проснулся и заворчал.
Берт задумчиво смотрел на него.
— Где-то я его видел, — сказал он. — Погоди-ка… До Рождества у мясника, перед тем в «Красном Льве», а за год до, того в лавочке на вашем углу. Этот знает, где найти теплое местечко.
Тим, бросив на Берта недобрый взгляд, шмыгнул мимо него и вон из комнаты. Берт со звоном бросил сумку на пол так, что в ней зазвенели инструменты, и огляделся.
— Где будем ладить полки?
— А другое дело? — с тревогой спросил Джеймс.
— Слушай, — сказал Берт, — должны же мы чем-то заняться. На случай, если твоя мама надумает сюда войти. Мы тут не бездельничаем, не призраков ищем. Полки надо сделать? Надо. И надо, чтоб слышно было, как я их делаю.
Джеймс понял.
— Вот здесь, — сказал он. — Под окном.
Берт принялся отмерять и отпиливать доски.
— Он, значит, при викарии особенно разгулялся?
— Еще как! — сказал Джеймс. — Раньше такого не бывало. Все опрокидывал и грохотал.
— Ну тогда с колокольчиком, свечкой и Библией нечего и пробовать. Раз он не уважает церковь. Зря только время потрачу. И созывать двенадцать тоже ни к чему.
— Двенадцать кого?
— Викариев, — коротко ответил Берт.
Джеймс на мгновение с восторгом вообразил, как двенадцать огромных и тучных викариев вереницей взбираются по лестнице, стукаясь головами о балки и хором извиняясь. Но Берт не фантазировал. Он вообще не был склонен к фантазиям. В прежнее время призраков действительно изгоняли с помощью двенадцати священников. Иногда семи. А то и одного, если он был в этом искусен.
— С вашим типом такое не пройдет, — сказал Берт. Он закурил папиросу, которую обычно носил за ухом, нарочно погремел молотком и гвоздями и задумчиво оглядел комнату. Джеймс ждал его решения с тревогой, но благодарный хотя бы за то, что было с кем делить ответственность за Томаса Кемпе. С него свалилась часть тяжелого бремени.
— Нет, — сказал Берт. — Это мы пробовать не будем. И заговаривать с ним не стоит. Ты ведь, говоришь, уже однажды попытался. Знаешь что? Мы попробуем загнать его в бутылку. — Он положил поперек стула доску, прижал ее коленом и стал распиливать пополам, насвистывая сквозь зубы.
— В бутылку? — переспросил Джеймс, думая, что ослышался.
— Вот-вот! Мне понадобится бутылка и плотная затычка. Лучше всего пробка. И семь свечей.
— Прямо сейчас?
— А почему бы сейчас же и не начать?
Джеймс кинулся вниз. На лестничной площадке он замедлил бег, вспомнив о необходимой осторожности. Дальше он спускался на цыпочках и на цыпочках вошел в кладовую. Из кухни слышался голос матери, говорившей с Эллен, а сверху — успокаивающие, будничные звуки, которые Берт производил молотком и пилой. Джеймс волновался. И потому, что могут спросить, зачем он в кладовой. И потому, что ждал какой-нибудь выходки колдуна. Что он сейчас делает? Может, испугался Берта Эллисона? Или выжидает перед тем, как яростно броситься в контратаку? Судя по тому, как он уже проявил себя, Томас Кемпе был не из тех, кто легко сдастся даже такому невозмутимому противнику, как Берт Эллисон.
На полке в кладовой было несколько пустых бутылочек из-под лекарств. Джеймс выбрал бутылку с самой плотной пробкой и стал искать свечи. Нашлась коробка ярко раскрашенных свечек для именинного пирога с подсвечниками в виде розочек, но они, пожалуй, не подходили. Он поискал еще и нашел пачку простых белых свечей — аварийный запас на случай, если отключат свет. Вот это было как раз то что надо: нечто практичное и серьезное. Он уже взял их, когда дверь вдруг открылась.
— Мама говорит, если ты здесь выковыриваешь изюм из пудинга, чтоб не смел, — сказала Эллен. — А зачем ты берешь свечи?
— Свечи нужны мастеру, — сказал Джеймс. — Надо же ему чем-то спаять полки. Не может он без свечки спаять заклепки. Или цепные колесики. — Он смерил Эллен ледяным взглядом. Невежество Эллен в столярном деле было полным. Это он знал.
Однако на свечи она все-таки смотрела подозрительно.
— Не понимаю… — начала она.
— Где тебе понять! — сказал Джеймс, стараясь прошмыгнуть мимо нее. — Попроси маму объяснить. Очень медленно и старательно, чтобы до тебя дошло. Могу и я объяснить, только позже. — Он стрелой помчался вверх по лестнице, не дожидаясь ответа.
Берт тем временем все убрал со стола и выставил его на середину комнаты.
— Годится! — сказал он. — Бутылку мы поставим посередине, а свечи вокруг. Твой парень что-то притих. Он бы уж должен был себя показать.
— Я тоже так думаю, — сказал Джеймс.
— Может, затаился и хочет посмотреть, что мы затеваем? Это его трубка на полке?
— Да.
Берт подошел и взял ее в руки. В тот же миг окно с треском захлопнулось.
— Ого! Не любит, чтобы трогали его вещи. Вот он какой!
— Может, начнем? — сказал с беспокойством Джеймс. — Что нам надо делать?
— В таком деле торопиться не следует, — сказал Берт. — Потихоньку надо, полегоньку.
Он повозился с бутылкой и свечами, расположил их по своему вкусу, затем чиркнул спичкой и зажег свечи. Их пламя сперва заколебалось, потом загорелось ровными овальными язычками.
— Занавески лучше задернуть, — сказал Берт. — Чтобы к нам не заглядывали. А ты придвинь себе стул и садись.
Когда занавески задернули, в комнате воцарилась полутьма, углы утонули во мраке, и все сосредоточилось на круге желтого света, лежавшего на столе. Берт и Джеймс сидели друг против друга. Свечи бросали на лицо Берта резкие тени; оно изменилось, казалось старше и уже не таким обыкновенным. Где-то очень далеко внизу звучало радио и лилась из крана вода.
Берт достал носовой платок и вытер лоб.
— Ну что ж! — Он прочистил горло и торжественно произнес: — О неспокойный дух, найди покой!
Тишина стояла мертвая. Встретив взгляд Джеймса, Берт смущенно отвел глаза и сказал:
— Вообще-то я так не говорю, но с этим типом вроде положено.
Джеймс кивнул. Они сидели не двигаясь. И ничего вокруг не происходило.
— Ступай туда, откуда явился! — сказал Берт. — Изыди!
Две свечи, стоявшие ближе к Джеймсу, вдруг оплыли, затрещали и погасли.
— Ага! — сказал Берт. — Вот он уже обратил на нас внимание.
Они снова стали ждать. Джеймс слышал издалека голос матери, что-то говорившей о мешке картофеля, который в сарае. Он наклонился к Берту и беспокойно шепнул:
— Долго нам еще?
— По-разному бывает, — сказал Берт. — Таких, как он, подгонять бесполезно. Надо дать ему время.
Вокруг стола пахнуло ветром. Погасли еще три свечи.
— Нахальный нам попался тип, верно? — сказал Берт.
— А он знает, чего мы от него хотим? — спросил шепотом Джеймс.
— Отлично знает.
Но как узнать нам, подумал Джеймс, когда Томас Кемпе влезет в бутылку, да и захочет ли туда лезть? Он хотел спросить об этом, но решил, что слишком много разговаривать, наверное, не следует. Надо полагать, что Берту, как опытному экзорцисту, это каким-то образом станет известно.
— Ну давай, — сказал Берт. — Полезай-ка сюда.
Пламя двух оставшихся свечей взвилось длинными тонкими языками, превратилось в две ярко-синие точки и погасло.
— Все! — сказал Берт. Он встал и отдернул занавеску.
— Не получилось? — спросил тревожно Джеймс.
— Нет. Он не захотел. Когда свечи гаснут, это значит, что он не хочет.
— А нельзя попробовать еще раз?
— Незачем. Не хочет, значит, не хочет. Трудный попался фрукт.
Лестница заскрипела под чьими-то шагами. Джеймс схватил свечи и сунул их в ящик комода. Берт стал поспешно распиливать деревянный брусок.
Вошла миссис Харрисон.
— Все в порядке? — спросила она. — Не давайте Джеймсу мешать вам, мистер Эллисон. Он бывает иногда надоедлив.
— Порядок! — сказал Берт. — Мне он не мешает. А если станет, я ведь всегда могу его выпроводить.
— Отлично. Какой странный запах. Пахнет как будто воском.
— От моих спичек, должно быть, — сказал Берт.
— А мне показалось, что от свечки, — сказала миссис Харрисон, оглядываясь и принюхиваясь.
— По-моему, нет, — сказал Берт. — Спичечный запах, вот что это.
— Что ж, возможно. — Она бросила на Берта взгляд, выражавший некоторое сомнение, потом посмотрела на кучу распиленных досок. Вероятно, она подумала, что работа подвигается очень медленно.
— Я задержался, — сказал Берт с приятной улыбкой. — Мы тут с вашим мальчиком немного поболтали. Можно сказать, нашли общие интересы.
— Вот как? — сказала миссис Харрисон.
— Да. История. Люди, которых давно уже нет. Нас обоих это очень интересует. — Правым глазом Берт выразительно подмигнул Джеймсу.
— Рада слышать, — сказала миссис Харрисон. — Мы и не знали, что Джеймс так интересуется историей.
— Бывает, что родители как раз меньше всего знают о ребенке, — сказал Берт.
— Я, пожалуй, так не думаю, — сухо сказала миссис Харрисон. Джеймс, боясь встретить ее взгляд, стал перебирать кучу гвоздей.
— Так или иначе, придется мне доканчивать завтра, — сказал Берт, засовывая молоток и пилу в свою черную сумку. — Я люблю сделать работу как следует. Довести, так сказать, до ума.
— Что ж, отлично, — сказала миссис Харрисон и сошла вниз. Оставшись вдвоем, Джеймс и Берт Эллисон посмотрели друг на друга.
— Вижу, — сказал Берт, — что твоей маме о привидениях говорить нечего. Твердого характера дама. Обо всем имеет свое мнение.
— Да, — сказал Джеймс с чувством. — Имеет.
— Вообще-то я не против. Хорошо, когда у женщины есть характер. Но вот спорить с такой не приходится. Даром только время терять.
Он сунул линейку и карандаш в карман своего белого комбинезона, закрыл сумку с инструментами и встал.
Джеймс спросил с тревогой: