Последний, на удивление чистый и блестящий по сравнению с запылившимся старьем, лежал на табуретке, прикрытый старой газетой, — точный брат-близнец того, что Генри видел в Крегуэлл-Грейндж. Спусковой крючок был обвязан бечевкой.
Вытащив из кармана чистый носовой платок, инспектор обернул им пистолет и очень осторожно отодвинул верхний край. Пистолет был не заряжен. Генри аккуратно положил его на место. Теперь он знал, куда делся пропавший пистолет майора Мансайпла, и был уверен, что его стоит использовать как наживку, а не как вещественное доказательство.
Внизу никаких признаков Фрэнка Мейсона не было. Тиббет осторожно закрыл за собой входную дверь, услышал щелчок и понадеялся, что молодой человек не ушел без ключа. Затем инспектор поехал в полицейский участок, а оттуда в гостиницу «Викинг», где его дожидались Эмми и стакан пива.
«Викинг» — веселая и уютная маленькая гостиница, облицованная белым сайдингом, как многие дома в округе. Эмми сидела в спальне возле зеркала, энергично расчесывая короткие темные волосы. Увидев в зеркале мужа, она улыбнулась.
— Привет, милый. Как дела? Загадка решена?
— Я думаю, да.
Она резко обернулась в удивлении.
— Нет, серьезно? Так быстро? Ты уже кого-то арестовал?
— Нет-нет, — ответил Генри.
— Тогда как же?
Он сел на кровать.
— Прости, любимая. Я не имел права так говорить. Еще ничего не разгадано, и до завтрашнего утра, как минимум, не будет изветстно точно, но интуиция подсказывает… хотя, ты же знаешь, что мне нельзя ничего рассказывать на этом этапе дела.
— Ты зверь. Я думала, что с женой поделиться можно, это не считается нарушением.
— Считается, — возразил Генри. — Ладно, как ты провела день?
— Довольно интересно. Пила чай с Изобель Томпсон, женой доктора. Она лучше меня сохранила фигуру, — мрачно добавила Эмми.
Инспектор подошел к ней и поцеловал в шею.
— Ты знаешь, что я обожаю толстых женщин, — сказал он. — Наверное, потому, что в возрасте шести месяцев был подсознательно влюблен в кухарку, которая весила семнадцать стоунов.
— Волосы не спутывай, глупый, — ответила миссис Тиббет. — В общем, Изобель согласилась передавать мне все местные сплетни на случай, если они тебе помогут. Но раз ты раскрыл дело…
— Мне все равно хотелось бы знать, что говорят в деревне.
Эмми передала слова Изобель об общественном мнении Крегуэлла.
— Очень интересно, — сказал Генри. — Значит, твоя подруга замужем за сыном того врача, который лечил Огастеса Мансайпла?
— Верно. Она мне рассказывала о старике. Это правда, что вся семейка слегка не в себе?
— Отнюдь. Далеко не так. Точнее, совсем не так. — Инспектор помолчал и добавил: — Что ж, пойдем в какой-нибудь бар и сами оценим местные сплетни. И эль.
На следующее утро в половине девятого Генри снова стоял перед дверью Крегуэлл-Грейнджа, дергая кованую ручку звонка. Его желание допросить Вайолет Мансайпл и тетю Дору было вполне выполнимо, но остальные члены семьи в это ясное и холодное воскресное утро уже оказались заняты чем-то другим. Клод и Рамона, как убежденные атеисты и почитатели природы, уже ушли на болота, вооружившись полевыми биноклями и ящиком для образцов. Джордж, Эдвин, Мод и Джулиан собрались посетить заутреню в деревенской церкви. Тетю Дору, несмотря на стойкое сопротивление, несколько лет назад удалось уговорить перестать посещать службы, и сейчас она ограничивалась слушанием религиозных передач по Би-би-си.
— А лично я, — говорила Вайолет со своей милой улыбкой, — слишком занята приготовлением ленча, чтобы много думать о Боге. То есть, — быстро добавила она, покраснев, — я очень много о нем думаю, но почти всегда, когда моюсь. Я знаю, Эдвин возмущается, что я не хожу в церковь. Он в чем-то похож на св. Павла. Но в душе я уверена, что Господь понимает, сколько сил забирает домашняя работа.
— Не сомневаюсь в вашей правоте, миссис Мансайпл, — ответил инспектор.
— Тогда я сейчас попрошу Мод подготовить тетю Дору к вашему приходу. Пройдите, пожалуйста, в кабинет.
Генри устроился за столом майора Мансайпла, аккуратно выложил перед собой блокноты и карандаши, и тут буквально прибежала Вайолет, приглаживая на ходу волосы и одновременно пытаясь расправить передник.
— Боже мой, мистер Тиббет! — сказала она. — Боюсь, вам тут не очень удобно.
— Спасибо, я всем доволен, миссис Мансайпл. Так что присядьте, пожалуйста, и…
— Но позвольте я дам вам нормальное кресло вместо этого! Помилуй нас небо, это же старое кресло Джорджа, которое я просила выбросить еще в прошлом году…
— Это вполне пригодное кресло, — сказал Генри с ноткой отчаяния в голосе.
— Совершено непригодное, — непреклонно возразила хозяйка.
В ту же секунду инспектор, пошевелившись в кресле, почувствовал под собой зловещее потрескивание и начавшееся проседание.
— Двумя руками держитесь за стол, иначе провалитесь! — распорядилась миссис Мансайпл тоном опытного боевого командира в смертельно опасной ситуации.
Тиббет послушно вцепился в стол, и тут же плетение старого кресла рассыпалось под ним. Оставалось только порадоваться, что сержант сейчас этого не видит.
Вайолет, бормоча извинения, с силой отделила остатки сиденья от Генри и принесла простой, но прочный стул из кухни. Затем робко села на вращающийся стул напротив стола и спросила инспектора, чем она может ему помочь в расследовании смерти бедного мистера Мейсона.
К счастью, Тиббет был не из тех полисменов, которым для поддержания своего авторитета нужны атрибуты официальности. Он поблагодарил миссис Мансайпл за помощь, широко и заразительно ей улыбнулся, а потом спросил, что она знает про погибшего.
— Что я о нем знаю? — Вайолет была явно встревожена. — Да ничего, наверное, инспектор. Он сделал что-нибудь плохое?
— Насколько мне известно, нет, — ответил Генри. — Я просто хотел узнать — когда и как вы с ним познакомились?
— Как? Он, естественно, ответил на объявление о продаже Лоджа. Это было четыре года назад.
— До этого момента вы с ним не встречались?
— Нет. Мы дали объявление про Лодж в «Кантри лайф», прошло всего несколько часов, и мистер Мейсон прислал телеграмму, где говорил о своей заинтересованности. В тот же день он приехал на машине, только глянул на Лодж и тут же его купил. Сел на тот самый стул, на котором вы сейчас сидите — то есть нет, не на тот, конечно, я имела в виду тот стул, который так не к месту развалился. Думаю, это мистер Мейсон, из-за него кресло тогда треснуло. Он, знаете ли, был человеком тяжелым. Я ему как-то сказала, что нужно перейти на высокобелковую диету… — миссис Мансайпл прервалась, смущенно глядя на Генри. — Но вряд ли вас интересует диета мистера Мейсона?
— Не слишком, — ответил инспектор.
— Так о чем это я говорила?
— О том, что Мейсон купил Лодж.
— А, да. Ну, больше нечего рассказывать. Он прямо на месте выписал чек, и мы с Джорджем очень обрадовались. Если совсем откровенно, мистер Тиббет, нам отчаянно нужны были деньги. Джон Адамсон, помню, был очень недоволен. У него была подруга — леди… как ее там, — которая мечтала о Лодже. Она не могла бы заплатить столь большую сумму, сказал он, но была из тех, кого Джон называет «подобающими». Я никогда не могла понять, что он имеет в виду, но это одно из его излюбленных выражений. Вы понимаете, о чем это, мистер Тиббет?
— Я полагаю, — ответил Генри, стараясь выразиться как можно деликатнее, — что сэр Джон проводит границу между людьми благородного происхождения и теми, у кого оно отсутствует.
— Благородного происхождения? — На миг Вайолет Мансайпл приобрела шокированный вид. Затем она спросила: — Но вы же не хотите сказать, что Джон Адамсон вульгарен настолько… что он просто сноб?
— Ради всего святого, миссис Мансайпл! — Инспектор почувствовал некоторое раздражение. — Вы наверняка понимаете, что я хочу сказать. Вы же слышите разницу, скажем, в манере речи разных людей. Я думаю, что у Мейсона был… некоторый региональный акцент.
— Восхитительный оттенок Восточного Лондона, — догадалась Вайолет. Потом добавила: — А у меня — Южный Дублин. У Джорджа в голосе еще слышится Килларни, хотя родился он здесь, в Крегуэлле. Несомненно, это влияние отца. А вот тетя Дора — другое дело. Она тоже из Килларни, как ее брат, но в молодости жила в Корке, поэтому…
— Мы не могли бы вернуться к мистеру Мейсону?
— Конечно, мистер Тиббет. Простите, пожалуйста. Боюсь, что я все время увлекаюсь… ой, правильно сказать — отвлекаюсь. Директор был очень строг к точности речи у своих родственников, и конечно, когда я вышла за Джорджа и стала одной из Мансайплов… — о боже! — Вайолет зарделась при воспоминании о прошедших днях. — Ой, я опять. Так вот, мистер Мейсон. Как я уже сказала, он купил Лодж. Полностью его обновил и переехал сразу же, как только ремонт закончился. Потом он сказал нам, что ему требуется дополнительная мебель… и так далее. За несколько предметов, которые нам были уже не нужны, он предложил очень хорошую цену. Я должна была бы сказать: «которым мы больше не находили применения», так точнее. Директор всегда следил, чтобы…
— Миссис Мансайпл! Мистер Мейсон.
— А, да, конечно. Итак… мебель, и довольно большое количество книг Директора. В кожаных переплетах, из старой библиотеки. Поскольку никто из нас не читает ни по-гречески, ни по-латыни, казалось…
Генри прервал поток воспоминаний:
— Вы в это время были в хороших отношениях с мистером Мейсоном?
— О да, действительно так. Да и вообще, не стоит думать, что мы когда-нибудь ссорились, мистер Тиббет. Разлад между Джорджем и мистером Мейсоном произошел только год назад, когда мистер Мейсон сделал очень щедрое предложение по поводу этого дома, а Джордж рассердился. Конечно, при посторонних я всегда была на стороне мужа, но наедине говорила ему, что он все-таки слишком суров с бедным мистером Мейсоном. В конце концов, откуда ему было знать, что для нас этот дом — священное наследие? Он всего лишь сделал предложение…