— Как вы, ради всего святого, об этом узнали?
— Майор Мансайпл сообщил о пропавшем пистолете пару недель назад, я нашел его в доме Мейсона. К спуску все еще была привязана бечевка. Букмекер экспериментировал со стрельбой, управляемой на расстоянии.
Сэр Джон начал проявлять интерес:
— Вот как? И у него получилось?
— Я думаю, да, — ответил Генри. — Чтобы выстрелить, большого давления на спуск не нужно — лишь короткий резкий рывок. Идея Мейсона состояла в том, чтобы инсценировать несчастный случай с самим собой в роли потенциальной жертвы. Должно было выглядеть так, будто он уцелел по чистой случайности.
— Получается, он сильно рисковал?
— О нет, Мейсон все проработал заранее. Идея заключалась в том, что во время пребывания майора Мансайпла на стрельбище будет произведен выстрел, который теоретически мог бы задеть человека на подъездной дорожке. На самом деле этот случайный выстрел был бы сделан из узкого окна туалета на первом этаже, где растут кусты рядом с входной дверью. Самого Мейсона защитил бы поднятый капот, а поднять его следовало из-за отказа двигателя. Эту неисправность, конечно, он подстроил сам. Защищенный своим «мерседесом», букмекер находился в полной безопасности. Но попавшая в машину пуля создала бы именно то впечатление, которое требовалось Мейсону. Стрельбище Мансайпла подобного инцидента пережить не смогло бы.
— А кто же должен был выстрелить? У него имелся сообщник?
— Нет. Я же вам сказал: он экспериментировал с дистанционным управлением. Перед тем как уехать из Грейнджа, Мейсон много времени провел в туалете на первом этаже — куда дольше, чем этого требовали бы естественные причины. На самом деле он устанавливал там пистолет. Высунул его в окно, а привязанную к спусковому крючку бечевку прикрепил другим концом к катапульте Мансайпла.
Мы уже не узнаем, как был закреплен пистолет, потому что миссис Мансайпл сделала там уборку раньше, чем я сообразил, как обстояло дело. Но одно ясно: эти катапульты срабатывают по сгоранию фитиля. Мейсон поджег его, выходя из уборной, точно зная, сколько остается времени до срабатывания пружины и последующего выстрела. Наверное, потом он хотел вернуться и устранить следы своего пребывания. Но в результате отдачи после выстрела пистолет, который был приставлен, вероятно, к какому-то предмету — коробке, скажем, или книге, отбросило вперед и он выпал из окна. Этого Мейсон не предусмотрел.
— Что он будет убит, им тоже не предполагалось, — сказал сэр Джон. — Что же нарушило его план?
— Тетя Дора, — ответил Генри.
— Она?
— Я думаю, — сказал инспектор, — Мейсон искренне симпатизировал старой леди. Конечно, в его план не входило, чтобы кто-то оказался раненым, тем более убитым. Сам он был защищен, находясь за поднятым капотом автомобиля, ожидая выстрела, но тут из дома вышла тетя Дора и стала спускаться по ступенькам, размахивая брошюрами. Букмекер, очевидно, пришел в ужас. Она шла прямо на линию выстрела, была в нескольких футах от пистолета. Мейсон знал, что мисс Мансайпл глухая и не услышит, если он крикнет. Остановить старую леди можно было только с помощью знаков — а это подразумевало выход на открытое место. Старушка рассказала, что когда Мейсон ее увидел, то выбежал из-за машины, явно в тревоге, и замахал руками. Он пытался предупредить тетю Дору, чтобы та вернулась. К счастью, она остановилась, но у него уже не оставалось времени вернуться в укрытие — и пистолет выстрелил. Вот так Мейсон и был убит — случайно.
Наступило молчание, затем сэр Джон спросил:
— Тиббет, вы во всем этом уверены?
— Да, настолько, насколько вообще могу быть уверенным. Мне удалось найти в том туалете остатки приспособления Мейсона, хотя там и было прибрано. Выстрел был, несомненно, сделан через это окно, но там никого не было. В это время миссис Мансайпл находилась в холле, говорила по телефону с бакалейщиком, и дверь в туалет была у нее на виду. Епископ отдыхал наверху и спустился немедленно после выстрела.
— Так что только Вайолет могла сделать этот выстрел намеренно? — спросил Адамсон.
— Я думаю, теоретически это возможно, но слишком натянуто, — ответил Генри. — Я говорил с мистером Ригли, бакалейщиком, и он подтверждает, что во время разговора она вдруг сказала, что должна прерваться, потому что ее зовет тетя. Да и вообще, когда епископ спустился, у нее в руке все еще находилась телефонная трубка.
— Вот, значит, как это было. — Сэр Джон вздохнул с недвусмысленным облегчением. — Оружие, обратившееся против стрелка — в буквальном смысле. И никакой загадки.
— Напротив, — возразил инспектор.
— Что вы имеете в виду?
— Две загадки, — ответил Генри. — Первая: почему Реймонд Мейсон так отчаянно хотел купить Крегуэлл-Грейндж? И вторая: кто убил Дору Мансайпл и зачем?
Главный констебль нетерпеливо дернул рукой.
— Я вам уже говорил: Мейсон хотел проникнуть в круги земельной аристократии. Он был богатенький выскочка…
— Вот хотелось бы мне знать, насколько он был богат, — сказал Тиббет.
— Насколько богат? — Сэр Джон коротко засмеялся. — Купался в деньгах.
Наступила короткая пауза, и Генри спросил:
— Мистер Адамсон, вы когда-нибудь выплачивали долги за игру на скачках?
— Мне с моими небольшими ставками всегда везло.
— И все же вы должны были Мейсону три тысячи фунтов.
— Вы уже говорили это, и я снова замечу, что сказанное чудовищная ложь. Мне и в страшном сне не приснилась бы игра на такие деньги. Да и вообще, если бы я был должен Мейсону, почему он ни разу не попросил вернуть?
— Вот именно это мне и хотелось бы знать, — сказал Генри и подался вперед. — Послушайте, сэр Джон! Вы говорили, что не являетесь крупным игроком, но ведь наверняка интересуетесь, сколько денег поставили, выиграли или нет и какой был риск. Вы должны знать свое финансовое положение у Мейсона, хотя бы приблизительно. Или же те досье, что он у себя держал, были чистой выдумкой.
Настало продолжительное молчание. Констебль разжег трубку, уделяя излишнее внимание мелким подробностям. И наконец сказал:
— Ладно, Тиббет, вот как обстоит дело. Положение Мейсона давало ему возможность получать лучшую инсайдерскую информацию. Самые свежие намеки от тренеров и владельцев, и тому подобное. Очень часто — в самый последний момент. Конечно, иногда мне нравилась какая-нибудь лошадь, и я на нее ставил несколько фунтов, в результате выигрывал или проигрывал. Но чаще бывало, Мейсон звонил мне и говорил, что ожидает свежую информацию во время предстоящей встречи. «Только скажите мне, сколько вы готовы поставить, — говорил он. — Десять, двадцать, пятьдесят фунтов? Естественно, я ничего не гарантирую, но думаю, что вряд ли вы проиграете».
— И вы не проигрывали?
— Пару раз терял фунт-другой, но чаще оказывался в выигрыше. Он на следующий день приносил выплаты наличными — бывало, до пары сотен. И всегда предоставлял полный отчет, на каких лошадей за меня ставил, какие были шансы за и против, и так далее.
— Понимаю. И что вы делали взамен?
— Взамен? Не понимаю вас, Тиббет. Ничего не делал.
— Если не считать, конечно, что вы чувствовали себя обязанным пригласить его к ужину, представить его…
— Он являлся моим соседом, — ответил Адамсон, испытывая сильную неловкость. — Я не мог быть невежлив.
— И все же, если не этот стимул, полагаю, ноги бы его не было в вашем доме. Кстати, вы не записывали сделки — на каких лошадей он за вас ставил?
— Господи, конечно же нет. Зачем бы? Все было совершенно просто и невинно.
Генри вздохнул:
— С вашей точки зрения все выглядело совершенно просто и невинно, сэр Джон, я в этом не сомневаюсь. Но факт тот, что Мейсон никогда не был простым или невинным человеком. Он вам рассказывал одну историю и давал деньги. У себя в офисе держал досье, в котором отражал совсем иную картину: вы сильно проигрывали и должны ему приличную сумму. В случае ликвидации конторы вы оказались бы действительно в щекотливом положении: ваше ничем не подкрепленное слово против записей Мейсона.
— Но вы же не предполагаете, что он стал бы меня шантажировать? — в ярости спросил констебль.
— Конечно, стал бы, если было бы выгодно, — хладнокровно ответил Генри. — Но на самом деле я сомневаюсь, что он хоть раз оказал давление подобным образом. Думаю, что все его «личные клиенты» просто подыгрывали ему. Он готов был щедро платить за привилегию обедать в правильных домах и сидеть в нужных комитетах. Однако это, вероятно, стоило ему очень больших денег.
— Что значит «стоило ему»? Это были выигрыши, которые он выплачивал.
— Так он говорил. Несложно после скачки узнать, какая лошадь выиграла, и сказать вам, что вы на нее и поставили. Я предполагаю, что он просто брал деньги со счета фирмы и списывал по статье «Общие расходы». Не удивительно, что Мейсон так рвался купить Крегуэлл-Грейндж.
— Это вряд ли принесло бы деньги ему в карман. Послушайте, Тиббет, он предлагал Джорджу Мансайплу несуразную цену за дом, куда больше, чем тот стоит. Лично я думаю, что Крегуэлл-Грейндж скорее обуза, нежели выгода.
— А вот в этом, — возразил Генри, — вы и ошибаетесь. Крегуэлл-Грейндж — очень, очень ценное имущество.
— Ценное?
— Если знать, где искать.
— И где же?
— Не знаю, — признался инспектор. — Кстати, сэр Джон, вы никогда не одалживали книг у Мейсона?
— Книг? — Сэр Джон определенно был шокирован. — Разумеется, нет! Зачем мне этот порнографический мусор, который читают люди, подобные Мейсону?
— У него много книг Мансайпла — в основном, классика.
— Если вы думаете, Тиббет, что я после тяжелого рабочего дня буду читать греческие или латинские книги в оригинале, то вы серьезно ошибаетесь.
Ирония сэра Джона была размером со слона.
— Ну, ладно, — сказал Генри. — Где-то же она должна быть.
— Кто она?
— «Илиада» Гомера, книга шестая.
Адамсон посмотрел на инспектора с тяжелым чувством.
— Я бы на вашем месте, Тиббет, вернулся в «Викинг» и лег спать. — Он прокашлялся. — Ваша реконструкция обстоятельств смерти Мейсона — работа настоящего мастера. Что касается прочих вопросов — я думаю, хорошо отоспавшись, вы посмотрите на них должным образом. Засунуть не на то место пузырек снотворного мог кто угодно. Я думаю, леди Мансайпл завтра его найдет.