Но затем подобная мысль показалась ей глупостью.
Все-таки лучше жить, так по крайней мере есть хоть какая-то надежда: ведь хуже смерти ничего не может быть, она рано или поздно все равно придет. Только одно казалось Жужике заманчивым: ведь, покончи она с собой, весь мир, наверное, жалел, оплакивал бы ее! Даже Йошка пришел бы на похороны и тоже горевал бы по ней. А если б она выжила, то как прославилась бы. Все о ней только и говорили бы, жалели бы ее, и Йошка тоже явился бы. Увидел бы он, на что она способна ради него, и сказал бы, что любит, обожает только ее и женится только на ней.
Ах, все это глупости! Пора бы отвыкнуть от бесплодных мечтаний. Но что поделаешь? Стоило ей лишь задуматься, как в голове сразу же рождались такие странные планы, что, открыв глаза, она не знала, куда деваться от стыда.
Какое ей дело до Йошки, которого нет? Зато рядом был сапожник.
Сапожник только и знал, что смотрел на нее, глаз не сводил и без конца говорил, умолял, молился на нее да приносил подарки.
Состоялась свадьба Андриша. Ее отпраздновали очень просто, без всяких церемоний. Андриш получил высокую, худенькую женушку, очень пригожую и живую болтушку; стоило ее только задеть, как она начинала без умолку тараторить. Она до того была влюблена в своего муженька, что постоянно, ну прямо все время, висела на шее у своего супруга-медведя, который с любовной улыбкой молча и охотно принимал ласки женщины.
Квартирка у них тоже была неплохая: маленький домик садовника в усадьбе инженера — небольшая комната и кухня, правда, совсем крохотная. Хозяин дал им на время шифоньер, стол, пару стульев, печурку и полки на кухне, так как у них самих ничего не было. Правда, молодая привезла с собой кровать и старый сундук, но он оказался почти пустой. Тем не менее в квартирке было тесно.
Через несколько дней Андриш получил синюю форменку и начал работать на железной дороге. Он очень гордился своим важным хозяином: Венгерским государством.
Женитьба Андриша огорчила родителей, но Андриш сказал им, что они могут сидеть дома и ходить к нему нет нужды.
Мать, так та даже поклялась, что, пока жива, не переступит порога их дома. У нее теперь осталась единственная надежда в жизни: выдать дочку замуж за сапожника.
— Веселись, доченька, — наставляла она Жужику, — веселись, пока молода. А то не о чем будет и вспомнить на старости лет.
Как только выпал снег, там и сям начали резать свиней, но Пал Хитвеш все чаще подумывал продать свиноматку.
Больше рассчитывать было не на что: сапог на зиму нет ни у кого — ни у жены, ни у дочери. Правда, была надежда, что Жужика выйдет замуж. Тяжелая жизнь — перебиваться на поденщине, даже воды нечем согреть. Он завидовал сыну, которому сразу так повезло, — попал на тепленькое местечко, стал государственным служащим… Ему это так и не удалось.
В пятницу вечером к Жужике пришли девушки и пригласили в субботу к Эрдеи. Мать не давала ей покоя до тех пор, пока она не согласилась: что ж, хоть немного развеется.
Она одевалась очень тщательно. Начисто вымылась, переменила белье, надела самое лучшее платье и лакированные туфли с белой отделкой. Но из подарков сапожника ничего не взяла, даже ни одного цветка не прицепила, хотя было у нее немало прекрасных белых хризантем; не приколола она ни ленты, ни кружев, даже конфет не взяла с собой — ничего. Будто какое-то тайное предчувствие закралось ей в душу, она словно знала, что встретится с кем-то.
Восемь или десять девушек собрались в доме Эрдеи, у которого тоже было три девицы на выданье. Жужику буквально рвали на части. Она принесла с собой колоду цыганских карт. Уже давно она прослыла мастерицей рассказывать небылицы и гадать на картах.
Она уже многим гадала: в компании были и молодые люди, красивые, стройные городские парни, серьезные и веселые, избалованные, надменные. Они не обращали внимания на бедных девушек, разговаривали с ними свысока — еще бы, ведь у каждого из них свой хутор, лошади, коровы. Но и этим Жужика сказала прямо в глаза: «Не бывать вам счастливыми со своей возлюбленной, потому что на пути у вас черный король, вам грозит крупный противник…» Конечно, она и не думала говорить это всерьез, а болтала просто смеху ради.
Но вдруг у нее сжалось сердце: Йошка Дарабош тоже был здесь!
Она быстро опустила глаза, чтобы не видеть его, и весело продолжала метать карты. Бог свидетель, она не испытывала смущения, она сама не верила, что ей может быть так легко в его присутствии.
Но тут Йошка сам подошел к ней.
— Погадай-ка и мне.
Жужика отвернулась, притворившись, будто не слышит.
Это, как ей показалось, задело парня за живое, и он отошел. Но потом снова решился и приблизился опять.
— Погадай и мне, Жужика.
Жужика подняла глаза и гордо посмотрела на парня.
— Увольте меня от такой обязанности, — вежливо ответила она.
Йошка покраснел до корней волос, и Жужика увидела, что все лицо его и шея усыпаны прыщами так, что даже смотреть противно. «Осиное гнездо!» — мелькнуло у нее в голове: ведь именно этими словами она прокляла парня.
И странное дело, до сих пор она еще не думала всерьез, что Йошка неверен ей, но теперь — теперь она была убеждена в этом: проклятие сбылось только потому, что он его заслуживает.
Ей достаточно было бросить на него один взгляд, чтобы узнать все доподлинно.
Да разве стоит из-за такого мужчины страдать? Ведь он любит не только ее, но еще и другую? С нею он заигрывает, а женится на другой женщине, которой тоже клянется и которую тоже дурачит!
От этой мысли у нее пропала охота гадать. Она смешала карты, хотя потом и пожалела. Пусть бы он посмотрел, как она любезничает со всеми этими парнями…
Она очень обрадовалась, когда за ней пришли и сообщили, что в застекленном экипаже, запряженном парой лошадей, ее ждет сапожник. Вот это да, это ей по душе!
Много она будет после этого думать о мужчинах. Пусть он приезжает! Пусть расходует деньги! Черт бы забрал их всех сразу! За какого-то оборванного, жалкого бедняка она готова была пожертвовать собой, всей своей жизнью, готова была умереть за него, а он так обошелся с нею!.. Так пусть же они теперь хоть все подохнут, эти мужчины! Ей вспомнился инженер, что сулил ей, простой крестьянке, золотые кольца… сережки… Ничтожества! Она не будет унижаться, клянчить. Плевать ей на всех мужчин.
Чтобы задеть Йошку, она с шутками и прибаутками стала прощаться, ей было приятно, что даже городские парни на сей раз обратили на нее внимание. Как они нежно пожимали ей руку, просили остаться, не отпускали, проводили до самых ворот! Но там перед ней опять оказался Йошка Дарабош.
— Попрощайся со мной, Жужика Хитвеш!
Девушка остановилась, посмотрела ему в глаза, потом смерила взглядом.
— А вам мне только одно и остается сказать на прощание — пусть не будет вам в жизни счастья. Понимаете? За то, что вы сделали со мной… Будьте вы всегда несчастливы, встаете ли вы или же ложитесь спать, за то, что убили мое счастье. Да обойдет вас бог своим благословением!
С этими словами она повернулась на каблуках, вышла за калитку и уселась в фиакр сапожника.
Йошка стоял как вкопанный. Ему стало вдруг мучительно стыдно. О, какое же он ничтожество, жалкий и несчастный человек по сравнению с этой девушкой! Позор, позор! Лучше провалиться сквозь землю.
Все поплыло у него перед глазами, и он повалился на стол. Ему хотелось броситься на землю и ползти за девушкой, ползти, ползти следом, как собака.
Но раз уж этого нельзя сделать, то он хоть слезами зальет свое горе.
20
На другой день рано утром к ней пришла Эржи Эрдеи с весточкой от Йошки. Он просил передать, чтобы Жужика к четырехчасовому сеансу была возле кино.
Жужика оторопела.
— Скажи ему, что ты меня не нашла, не застала дома… скажи ему, что я умерла, слышишь!
Не сказав больше ни слова, она оставила Эржи во дворе и ушла в дом. Она дрожала всем телом. Что это значит? Как он смеет присылать к ней подружек с такими вестями!
— Ладно тебе, Жужи! — вошла за ней следом Эржи. — Не горячись, послушай меня.
— Я ничего не хочу слушать, меня нет дома, я умерла!
Эржи круто повернулась и ушла.
— Что случилось, доченька? — просила у Жужики мать.
— Ничего, шутят надо мной девушки.
— За что это они шутят над тобой?
— А за то, что я им вчера на картах гадала.
Мать успокоилась, но через час снова пришла Эржи Эрдеи.
— Подружка, — позвала она, — выйди-ка! Я вот что хочу тебе сказать: пойдешь ты или нет, мне все равно, но только знай — когда ты вчера вечером ушла от нас, Йошка повалился на стол и целый час плакал.
— Ну и пусть себе плачет!
— Хорошо, хорошо… А мы спросили его: ты ведь любишь Жужику? Он говорит: «Да, и до самой смерти буду любить», — «Так почему же ты не женишься на ней?» — спрашивает его мама. «Нельзя мне, говорит, мать не соглашается; ей хочется, чтобы я женился на дочери Мароти — та ведь богатая…»
— А-ах! — прошипела Жужика, как кошка над убитой мышью. — Он сам об этом помышляет, злодей, у него у самого на уме состояние, это ему нужна богатая невеста, солдатка распутная!
— Так ведь мать не соглашается, а он привык ее слушаться, вырос под ее крылышком.
— Маменькин сынок, вечно держался за ее подол. Так пусть же теперь расхлебывает, что матушка заварила…
— Пойдешь в кино?
— Нет.
— А ведь он богом меня молил сделать ему одолжение и сходить к тебе еще разок.
— Жаль, Эржика, что пришлось тебе потрудиться, но согласиться я не могу: велика честь для него! Так и скажи ему: я окончательно решила, что не пойду.
— Это твое последнее слово?
— Последнее.
Больше она ничего не сказала. Огорченная Эржи ушла.
Через полчаса явилась ее сестра, Роза.
— Йошка сидит у нас, Христом богом молит, чтобы ты пришла. Он хочет сказать тебе что-то очень-очень важное, а если ты не пойдешь с ним в кино, быть беде. Он требует от тебя удовлетворения.