– Пока не вижу ничего особенно оригинального, – разочарованно заметил Валантен. – Довольно обычный зрительный зал.
– Это потому, что главное здесь скрыто от непосвященных, – заявил Фраппар с такой гордостью, будто сам придумал аттракцион, не имеющий аналогов. – На самом деле этот зал представляет собой подвижную платформу, которая вращается на огромной оси. Целая система зубчатых колес и шкивов, расположенная под полом, разворачивает зрителей ко второй сцене. Таким образом они могут видеть непрерывно меняющиеся картины, не сходя с места и без необходимости ждать, когда поднимется занавес.
– Весьма изобретательно. До такого еще додуматься надо.
– Изобретательно, конечно, да, но слишком уж ненадежно. Как раз вчера этот сложный механизм нас подвел, и сегодня нужно непременно закончить ремонт до нового представления.
– А почему «диорама»? Странное слово. В чем суть самого зрелища?
– Зрителям предлагается совершить путешествие по всему миру, фактически не двигаясь с места. Мы показываем им виды и пейзажи, которые выполнены в живописной традиции тромплёй – так, что они кажутся реалистичными и объемными. Они написаны на огромных панно из прозрачных тканей. Расставляя источники света снизу, сверху или позади этих панно, можно модифицировать изображения – воспроизводить на них разное время суток, от рассветов до сумерек. А накладывая разные панно одно на другое, удается даже получить эффект движения. К примеру, зрителям будет казаться, что листва трепещет, ручьи текут, облака летят по небу. Впечатление все это производит совершенно ошеломительное!
У Валантена сердце ускорило биение. Можно было не сомневаться: прошлой ночью Оврар каким-то образом воспользовался принципом диорамы, чтобы устроить мистификацию в «Буковой роще». Но чтобы понять, как именно действовал фальшивый медиум, надо было выяснить о диораме побольше.
– Можете объяснить поподробнее, как функционирует эта фабрика миражей? – спросил Валантен.
– Вот уж не знал, что полицейские интересуются современным театром и техническими новшествами!
Вам, конечно, надо бы побывать на ближайшем представлении, а пока постараюсь по мере своих скромных сил просветить вас на тему искусства света! – Фраппар подмигнул Валантену, довольный своим каламбуром, затем указал на сцену: – То, что вы там видите, имеет мало общего с обычными театральными подмостками. За занавесом, который сейчас опущен, подвешено одно из тех панно, о которых я только что рассказывал. Прямо над ним на колосниках закреплено большое зеркало – мы можем менять угол его наклона, что позволяет направлять естественный солнечный свет прямо на картину. А свет этот попадает внутрь через застекленные участки крыши, которые находятся выше и позади панно. Специальная затемняющая шторка расположена параллельно настилу сцены, как своего рода подвесной потолок. Ее можно бесшумно закрыть с помощью рычага и таким образом «погасить» первый источник света. После этого можно открыть другие окна, которые находятся ниже, в глубине сцены, и позволяют озарить панно прямым светом. Играя этими двумя источниками освещения, интенсивностью и направлением лучей, а также тасуя разные панно в различных сочетаниях, мы создаем симулякр реальности, который поражает публику до глубины души.
Валантен диву давался: за одно-единственное утро он продвинулся в деле д’Орвалей на несколько великанских шагов и сумел восстановить хаотический путь бродячего артиста! Отныне у него было более четкое представление о Пьере Овраре. И портрет вырисовывался далеко не лестный: зануда, вор, лжец, развратник… в общем, жулик, не обремененный моральными принципами. На заре своей карьеры он был всего лишь балаганным фигляром, подвизавшимся в провинциальных театришках. Но он отчаянно стремился к наживе, и, как для человека бесчестного, для него хороши были любые способы достижения цели – в итоге, по словам Видока, Оврар попался на мелком мошенничестве и в 1824-м получил два года тюрьмы. После отбывания наказания у него, должно быть, возникли проблемы с новыми ангажементами, и в конце концов он оказался в цыганском таборе. Для артиста, мечтавшего блистать на самых престижных подмостках, это было страшное разочарование! Должно быть, тогда Оврар озлобился на весь мир и решил во что бы то ни стало взять реванш. Наконец удача ему улыбнулась – он сумел получить работу у создателя диорамы и быстро понял, какую пользу можно извлечь из этой удивительной машинерии для воспроизведения иллюзий. Уволенный в сентябре, он словно бы случайно появляется в следующем месяце в Сен-Клу, а затем становится частым гостем у д’Орвалей, выдавая себя за Павла Обланова. Без сомнения, он твердо вознамерился использовать все навыки и знания, приобретенные за его долгую жизнь странствующего артиста, чтобы ввести в заблуждение своего нового покровителя. Оставалось лишь понять, откуда негодяй Оврар узнал о трагических событиях в семье несчастного Фердинанда и как он определил, что нашел идеальную жертву обмана.
Перед тем как покинуть аттракцион, инспектору нужно было узнать кое-что еще.
– Если я правильно понял, диораме для работы нужен солнечный свет, а стало быть, ночью добиться подобных эффектов от нее невозможно. Верно?
– Абсолютно верно! Ни масляные лампы, ни газовые светильники не дают достаточно света для создания иллюзий. Это единственный недостаток гениального изобретения. Из-за него количество ежедневных представлений у нас ограничено.
В этот момент из коридора донесся нетерпеливый окрик:
– Фраппар! Фраппар, да где же вы?!
Завпост вздрогнул и сделал инспектору знак, что пора покинуть зал.
– Это хозяин, – шепнул он, явно занервничав. – Прошу прощения, но я должен идти. Когда он узнает, что мы не успеваем с ремонтом, будет в бешенстве.
Они с Валантеном уже приблизились к выходу, когда в дверном проеме показался человек, одетый как респектабельный буржуа. Возникало впечатление, что он придает своему внешнему виду особую важность, как те, кто рассчитывает завоевать доверие потенциальных покровителей для финансирования каких-то своих проектов. Это было заметно по разным мелочам – к примеру, волосы его были завиты и напомажены, короткие усы подстрижены так, чтобы придать рыхлому лицу волевой вид, а ногти аккуратно подпилены и отполированы.
– Вот вы где, Фраппар! Что я только что услышал? Что брусья для замены опор оси еще не доставили! Это же катастрофа! Вместо того чтобы отпускать работников на перерыв, вам надо было немедленно послать кого-нибудь к Лефору, чтобы его поторопить. А еще лучше отправились бы туда сами. Я, в конце концов, плачу вам как раз за такие инициативы! Какого черта вы тут прохлаждаетесь?
Завпост побледнел. Вернее сказать, его лицо из шафранно-желтого сделалось соломенно-желтым.
Комкая в руках картуз, он сконфуженно переминался с ноги на ногу.
– Дело в том, что… Я как раз собирался бежать к Лефору, месье. Но… вот пришел инспектор из префектуры и очень настаивал, чтобы я ответил на его вопросы.
– Из префектуры? – удивился новоприбывший. – Что здесь понадобилось полиции? Мы соблюдаем все законы.
Валантен выступил вперед и снял цилиндр, учтиво приветствуя хозяина заведения.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – сказал он примирительно, – и по правде говоря, уже собирался уходить, когда вы пришли. Однако позвольте представиться: инспектор Валантен Верн, глава Бюро темных дел. С кем имею честь беседовать, месье?
Создатель диорамы слегка поколебался, однако затем поклонился в свою очередь:
– Я Луи Дагер [84]. Если смогу быть чем-то полезен…
– О, вероятно, сможете, дорогой месье Дагер. Весьма вероятно…
Глава 27Щекотливая ситуация
– Это я… Можно… войти?
Она помедлила пару мгновений, перед тем как ответить, и он уже понял, что напрасно пришел, но по пути сюда не мог противиться искушению ее увидеть.
После долгой беседы с Луи Дагером – они проговорили почти два часа, гораздо дольше, чем Валантен предполагал, когда явился на площадь Водокачки, – он пребывал под впечатлением того, что узнал от изобретателя диорамы. Теперь у инспектора было довольно четкое представление о том, каким образом Оврар сумел всех обмануть на спиритуалистических сеансах в «Буковой роще». Оставалось проверить свою гипотезу на практике путем нескольких экспериментов в домашней лаборатории. Но он и так уже не сомневался, что дело д’Орвалей скоро будет благополучно раскрыто, к вящей славе Бюро темных дел.
Когда молодой человек обнаружил, что находится в двух шагах от улицы, где снимала скромную комнатку Аглаэ, он, охваченный эйфорией от своих недавних открытий, подумал, что это добрый знак, посланный ему судьбой, и решил, что точно сумеет найти нужные слова, когда окажется с девушкой лицом к лицу. Но он ошибся.
– Конечно, ты можешь войти, – сказала наконец Аглаэ, отступив и пропуская его в комнату. – Моя дверь всегда открыта для тебя.
Переступившего порог Валантена сразу охватила ностальгия. Он вспомнил о том, как оказался здесь впервые. Тогда, несправедливо обвиненный в убийстве, преследуемый полицией и раненный в плечо, он находился в безвыходной ситуации. Однако юная актриса не колебалась ни секунды. Не думая о том, какому риску она сама подвергается, девушка приютила его и обработала рану. Это было в прошлом ноябре, всего четыре месяца назад, но Валантену казалось, что с тех пор минула вечность.
– Я… я подумал, что нам нужно поговорить. В прошлый раз все было так… то есть я хочу сказать… мы так расстались… В общем, мне необходимо было вас увидеть и все это обсудить.
Он сразу разозлился на себя за это косноязычие, за то, что мямлит и запинается, как прыщавый подросток на первом свидании. И потом, зачем было вот так упорно продолжать обращаться к ней на «вы», когда она уже решительно перешла с ним на «ты»? Что она теперь о нем подумает? Это было до неловкости смешно и глупо. Не надо было вовсе сюда приходить…