— Где ты его обрел?! — вскричал серб.
— Там, — Мансур повел глазами вправо. — Они бросили его.
— Бросили или потеряли? — Вадим откинул крышку и приуныл. — Да… бросили.
Ларец был пуст, его выпотрошили до дна. Научник отмахнулся.
— Зашто нам потребна емкость без содержания?
Но Мансур припас еще кое-что.
— А это? — Он протянул Враничу глиняную табличку. — Лежала возле. Глина не имеет большой цены, бандитам она ни к чему.
Серб взял табличку.
— Помещалась между златом и диамантами? Какова причина?
— На ней что-то написано! — Вадим провел пальцем по вытисненным на табличке закорюкам. — Сможете прочитать?
— Се е арабский, — разочарованно проговорил научник. — Не владею. Через то и карту на перевод отдал.
Беда с учеными! Не умеют расставлять приоритеты. Лингвистические способности Вранича зашкаливают, но сейчас от них никакого толку. Таджикским и казахским он владеет, а арабским — нет.
— Знал бы, где упадешь, соломки бы подстелил, — негромко проговорил Вадим избитую народную мудрость.
— Солома? Зашто е солома?
— Не берите в голову. Придется отправить эту табличку в Самарканд.
— Я знаю арабский, — возвестил вдруг Мансур и в качестве доказательства продекламировал: — Файн аль хамам?
— Что это значит?
— «Где здесь позволено испражниться?»
Вадим оглядел пустыню.
— Очень актуально. Ну, давай, читай.
Хорошо, что экспедиция располагала двумя знатоками восточных языков! Когда один признал свое бессилие, знамя подхватил другой.
Мансур воткнулся взором в табличку и монотонно загундел:
— «Дерзнувший потревожить покой Учителя! Дерзни же вызвать его из Чертога Упоительной Неги, дабы он оказал тебе содействие в суетном мире. Для оной цели используй Свиток Шаха Басира, что хранится в мавзолее Кутби Чахордахум, недалеко от Гур-Эмира…»
— Погоди-ка! — прервал его Вадим. — При чем здесь Гур-Эмир? Он же в Самарканде!
— То е верно. — Вранич утвердительно пригнул голову. — Але поряд него знаходятся еще колико малых мавзолеев. Той, где был захоронен шах Басир, сооружен по велению хана Тимура.
— А кто такой этот шах Басир?
Научник воспользовался возможностью просветить неуча и разразился пространными комментариями. Шах Басир, по его словам, являлся выдающимся богословом и мудрецом двенадцатого-тринадцатого веков. Он настолько прославился своей ученостью, что спустя сто тридцать лет легендарный завоеватель Тамерлан велел построить над его могилой храм с золотыми куполами, видными со всех концов Самарканда. Когда город в девятнадцатом столетии вошел в состав Российской империи, мавзолей снесли, что вызвало волну протестов среди коренного населения.
Вадим сделал для себя вывод, что деятельность мудрого шаха чем-то не угодила новым хозяевам, ибо не в привычках русских колонизаторов разрушать архитектурные достопримечательности на завоеванных территориях. Разве только эта храмина стала местом сплочения нежелательных элементов.
— Шах часом не увлекался чернокнижием или чем-то вроде?
— О сем факте история бережет молчание.
Серб поделился сведениями о том, что после разрушения мавзолея все хранившиеся в нем предметы разошлись по музеям. Наличествовал среди них и кожаный свиток с письменами, которые никто так и не сумел дешифровать. Его передали в Москву, в Государственный исторический музей, в чьих запасниках он и хранится.
Вадим не удержался от ремарки:
— Что ж молчали-то? Этот бы свиток в Спецотдел ОГПУ!
— Что е Спецотдел?
— Потому и Спец, что в нем знающие р-ребята сидят. Говорят, по части дешифровки им р-равных нет. Мигом бы р-разобрались…
Он едва не проговорился о своей причастности к политуправлению. Вранич ощерил зубы в кривой ухмылочке:
— Сотни спецов ломали главы над тем текстом. Нема пользы. Это како напис на фестском диске, что обрели на острове Крит в начале века. Слышали о нем?
— Слышал… Но как тогда этот свиток поможет вызвать кого-то из Чертога Упоительной Неги?
— Зараз узрим. — Научник повелительно взмахнул дланью. — Чтите далее, Мансур.
Дервиш возобновил бубнеж с той строчки, на которой прервался:
— «Ключом к Свитку послужит тебе дощечка, которую отыщешь под телом Учителя. Она даст тебе возможность распознать написанное и получить доступ к тайне, именуемой Обрядом Полиида…»
— Та-ак… — протянул Вадим. — Ключ к шифру есть, уже спасибо. Стало быть, головы ломать не понадобится. Но что за Обряд Полиида?
Вранич задумчиво сдвинул брови.
— Полиид е древнегреческий предиктор… прорицатель. По легенде он воскресил из падших сына царя Миноса. Уврачевал его травами при особом ритуале.
— Вы хотите сказать, что нам предлагают заняться воскрешением из мертвых? Это же чистейшая фантастика!
Будь здесь Александр Васильевич, он бы поддержал своего питомца. Но при этом перечислил бы сотню-другую фактов, заставляющих усомниться в фантастичности процедуры оживления. Привел бы уместные выдержки из Библии и Корана, а также указал на то, что мотивы воскрешения встречаются еще в шумерско-аккадской и древнеегипетской мифологиях. Так, в «Эпосе о Гильгамеше» богиня Иштар грозит: «Проложу я путь в глубину преисподней, подниму я мертвых, чтоб живых пожирали!» А египтянка Исида не стала разводить тары-бары и без лишнего пустозвонства ухитрилась воскресить Осириса, предварительно собрав его по частям, которые были разбросаны по всей стране. Возвращение к жизни умерших практиковали греки Асклепий, Эмпедокл и иже с ними, но все их опыты относились к стародавним временам и не имели документальных подтверждений.
— Я с вами слажен, — молвил научник. — Я тако ж полагаю это фантастичным. Однако, кто заборонит нам провести эксперимент?
Эксперимент — это правильно, это в духе социалистического материализма. Вадим внутренне похвалил серба за разумный подход и подтолкнул Мансура:
— Чего замолк? Дочитывай!
— Это все. — Мансур повернул к нему табличку; начертанное на ней уместилось в один короткий абзац. — Минман йорви сентьет.
— О, вы и кхмерским обладаете! То правдивость: из сей таблицы мы ништо более не поимеем. Зато у нас есть указ: Свиток и ключ к нему.
Вранич находился уже в приподнятом настроении, смирившись даже с потерей сокровищ.
Вадим вел себя куда сдержаннее, каракули на глине его не впечатлили, он все еще воспринимал их как шутку, пусть и раритетную.
— Все это замечательно, но мне бы хотелось узнать, кто такой Учитель, который будто бы воскреснет, если мы постараемся сделать все, как надо. И откуда у него могущество, чтобы покорить мир?
— Мы получим отповедь, когда распознаем Свиток.
— Я знаю, кто он, — сказал Мансур, не дрогнув ни единым мускулом.
— И кто же?
— Имя ему Спитама Зардушт. По-вашему Заратустра.
Глава V,в которой Вадим обретает ангела-хранителя
О Заратустре Вадим имел представление довольно скудное, почерпнутое, в основном, из скандальной книжки немца Ницше. Но и этого представления хватило, чтобы понять: находка, скорее всего, историческая!
Но, может, Мансур ошибся? Откуда ему знать, кто замурован в камень средь необжитых мест?
— Мне рассказывал один уважаемый человек в Багдаде, — степенно начал Мансур. — Зардушт простился с земным бытием в городе Балх, который был тогда столицей Бактрии. Его могила не сохранилась, и этот человек уверял меня, что своими глазами видел древнюю клинопись, где говорилось, что Зардушт завещал бросить себя после смерти на растерзание зверям.
— Как истый маздеист, — вставил Вранич.
— Да… Но его почитатели не посмели осквернить тело пророка, они положили его в хрустальный гроб и оставили в Балхе. А оттуда его забрал Искандер.
— Македонский? — догадался Вадим.
— Он. Как передавали из уст в уста индусы, Искандер отдал почести избраннику неба и выстроил для него храм. Искандер не предполагал, что дороги, ведущие к святыне, запустеют и эта местность станет прибежищем черепах и ядовитых фаланг…
Охваченный волнением Вранич бессвязно затараторил:
— Зороастр… основатель мировой религии… перс?.. индиец?.. халдей?.. наука не определилась… ни с чем не сравнимое влияние на современников… реформы мировоззрения… позднейшие источники приписывают ему сверхъестественные умения…
— Да, — подумалось Вадиму, — этот оракул в свое время перетряхнул немало умов. А что было бы сегодня, если б он нечаянно воскрес? Послушали бы, нет?
Сказки… Но Вранич загорелся, скачет, как кузнечик, предвкушает фурор. Оживет или не оживет достославный пророк — это бабка надвое сказала, но само обнаружение его плоти, да еще в таком хорошем состоянии, вызовет ажиотаж в научном сообществе.
Научник любовно упрятал сакральную табличку в седельную суму и возгласил:
— По коням! Грядем в фортецию!
Вадим переминался с ноги на ногу у обезглавленного и развенчанного Хруща.
— А с ним как? Оставим тут?
Вранич взлетел на своего мерина и оттуда, сверху, не колеблясь, вынес приговор:
— Сей крадун загинул како пес. Схоранивать его по-людски — много чести.
Так и приняла пустыня в свои объятия проходимца Хрулева, окончившего многолетнюю карьеру сколь нежданно, столь и бесславно. Изжариваться бы ему в этом медленном крематории не месяц и не два, но дело ускорят птицы и животные — съедят все, что сумеют откусить и отщипнуть, а кости укроет наметенный ветром песок. Аминь!
Обратно ехали аллюром, не давая лошадям передыху. Не терпелось снова посмотреть на мумию, заточенную в хрусталь, как ископаемая муха в янтарь.
По дороге Вранич разглагольствовал на тему похоронных зороастрийских обрядов. Адепты этой доисламской и дохристианской веры относились к покинутой душами плотской шелухе как к мусору и следили, чтобы она не контактировала с природными средами — в особенности с землей и водой. Считалось, что тлен отравляет любую стихию, а это наносит вред живущим. Поэтому трупы укладывали на помосты, а то и заточали в так называемые «башни молчания»,