— Тпр-ру! Я от Федота Родионыча…
Так звали Мокрого.
— Что там? — спросил Вадим с нетерпением. — Груз прибыл?
— Нет… Срочный пакет из Самарканда. Из отдела ОГПУ. Велено немедля в руки передать.
Вот это карамболь! О своей принадлежности к всевластному политуправлению Вадим рассказал только Мокрому. Хотя республиканские особисты могли сведать об этом и по собственным каналам.
— Давай сюда! — Он протянул руку, и в нее лег бумажный четырехугольник с потеками клейстера.
На нем фиолетовыми чернилами было выведено: «Вручить лично и сверхсрочно тов. Арсеньеву В. С. В случае неисполнения — трибунал». Ясно теперь, отчего Мокрый так расстарался.
Вадим сломал печать и высвободил донесение, напечатанное на машинке на двух страничках. Вчитался. После первых же строк его брови удивленно взлетели, затем опустились. Он дочитал до конца, перечел еще раз. Никто из присутствовавших не отрывал его от этого занятия. Кавалергард с петлицами ведать не ведал, что написано в привезенной им реляции, а Мансур воспринимал с отстраненностью все, что покамест находилось за пределами его понимания.
Вадим сложил четвертку бумаги, упрятал обратно в конверт.
— Это все? На словах ничего не передали?
— Никак нет, — отчеканил конный ратник и поправил буденовку. — Ответ будете давать?
— Буду. Но для начала… — Вадим навел револьвер на Мансура, который метрах в двух от него словно закаменел на своей худосочной лошади. — Для начала, уважаемый скиталец, подверни-ка левую штанину. Надо кое-что проверить.
Было так. Редактор Бабскер, получив от Вадима пространный очерк о похождениях экспедиции Вранича, проявил бдительность и, прежде чем дать разрешение на публикацию в газете, переправил его парткомитетчикам, чтобы не схлопотать потом нагоняй за какую-нибудь допущенную промашку. В комитете сказали, что у них и так забот полон рот, и порекомендовали Бабскеру, если уж он так перестраховывается, отдать материал на вычитку чекистам.
Другой бы на месте редактора плюнул и отступился, но он в своем желании отвести от себя возможные стрелы пошел до конца и отволок Вадимову писанину в отдел ОГПУ. Там она попала к дотошному службисту, он изучил ее доскональнейшим образом, и его насторожило описание Мансура. Он не поленился, переворошил картотеку и установил, что это описание как две капли воды подходит под словесный портрет ирода и душегубца Керим-бека. Совпадало все, вплоть до рубца на подбородке. Имелась, правда, еще одна особая примета, о которой Вадим не упомянул, — родимое пятно на левом бедре. Поскольку Керим-бек уже пять лет числился во всесоюзном розыске как опаснейший преступник, въедливый службист поднял тревогу. В его ведомстве, конечно же, знали, кто таков Вадим Арсеньев, поэтому по линии политического управления ему было отправлено указание: распознать личность Мансура путем сличения всех примет и, если он окажется Керим-беком, произвести арест.
Как ни жаль, самаркандский отдел не мог выделить подкрепление — сказывалась острая нехватка кадров. Рассчитывали, что московский агент в достаточной степени подкован и справится самостоятельно. А в случае чего ему пособят кавалеристы Мокрого. Однако к моменту прихода предписания Вадим с Мансуром уже покинули кишлак. Мокрый, не зная, что содержится в пакете, отправил им вдогонку одного бойца. Вот на этого-то безусого паренька, а в первую голову на себя самого, и должен был теперь рассчитывать Вадим.
— Чего застыл? Пошевеливайся! — прикрикнул он на Мансура, который вовсе не торопился обнажаться.
Дервиш, не слезая с лошади, шевелил сухими губами, проговаривал непонятные словеса. Чуть погодя потянулся, но не к штанине, а к притороченной к седлу сумке, где в числе прочего держал оружие.
— Э, без глупостей мне! Отстегни и брось сюда!
Мансур послушался — отстегнул сумку и перебросил Вадиму. Тот поймал ее левой рукой и едва успел отклониться, пропустив мимо кинжал, который дервиш метнул с поразительной искусностью и быстротой.
Арабский клинок с широким загнутым лезвием, называемый на Востоке «джамбия», не задел Вадима, зато вонзился в грудь глупо подставившемуся буденовцу. Мальчишка ойкнул и завалился назад, а его конь в испуге присел на задние ноги, оттолкнулся и понес.
Резко отшатнувшись, Вадим свесился с седла, поэтому выстрелил в Мансура из неудобной позы и, естественно, не попал. А в следующее мгновение ловкач метнул второй кинжал, который вонзился в бок лошади. Она захрапела и грохнулась, подмяв Вадима под себя. Был бы у Мансура третий кинжал, спецагенту пришел бы конец, однако на этот раз ему подфартило. Мансур не нашел, чем добить противника, и счел за благо покинуть ристалище. Он повернул свою саврасую доходягу на восток и поддал ей пятками в ребра.
Вадим из положения лежа трижды выпалил по удиравшему стервецу, но только зря израсходовал патроны. Мансур, которого правильнее теперь было называть Керим-беком, растворился в пустынной мари.
Проткнутая им кляча издохла, Вадим, изрядно помятый, кое-как выбрался из-под нее. Растер ушибленную ногу, присел на лошадиный труп. Коловращение мыслей в голове постепенно улеглось, и он собрал нехитрую мозаику.
Керим-бек — гений. Фантомас восточного преступного мира. Откуда-то он проведал, что в засыпанной песками крепости хранятся древние богатства. Он знал о карте, охотился за ней. Но что-то не сложилось, случилось так, что картой завладели люди Мокрого. Они отправили ее в Самарканд, а оттуда она попала в Москву. В пустыню прислали экспедицию во главе с Враничем. Керим, у которого наверняка имеются осведомители во всех кишлаках, пронюхал и об этом. Он внедрил в экспедицию своих засланцев, а потом приказал им и еще двоим разыграть трагифарс. На Вранича и Вадима напали, связали, дали понять, что они на пороге смерти, и тут, как бог из машины в театре Софокла, возник дервиш-спаситель. В эпическом противоборстве он одолел плохих парней, причем половина из них погибла (мелкие людишки, ради большого дела не жалко), а спасенные исследователи взяли избавителя в свою компанию. Просчитать этот шаг было несложно: они потеряли помощников, а дервиш только что доказал, что он физически крепок и вообще подходит им по всем статьям.
Для чего потребовался Кериму-Мансуру такой сложный маневр? Все просто. Его шестерки обыскали вещи экспедиции и убедились, что карта у Вранича. Им ничего не стоило убить и серба, и Вадима. Но что потом? Вести раскопки самолично басмачам не с руки. Очень скоро новость о пропаже заграничного ученого дошла бы до республиканских властей. Они бы сообразили, что инцидент международного уровня чреват последствиями и что партийная элита Туркестана может слететь с высоких постов. На розыск Вранича бросили бы все имеющиеся силы армии и милиции и в район крепости отправили бы отряд, в стычке с которым бандитам бы не поздоровилось.
Значит, Керим должен был действовать иначе. Он рассудил, что вернее всего втереться в доверие к научнику и его товарищам и вместе с ними на законных основаниях производить раскопки. Остальная же банда держалась поблизости, готовая прийти на помощь по первому сигналу атамана. Однажды они сплоховали — напали на стан хоккеисток. Все-таки отсутствие вожака действовало на них разлагающе, и Мансур несомненно хотел поскорее докопаться до сокровищ. Вышло так, что их чуть не увел у него из-под носа Хрущ-Хрулев. Но тут уж сообщники не дали маху, нагнали его, завалили, а украденное забрали.
Теперь стоп. До этой стадии все можно разложить по полочкам. Но какого беса Мансур, то есть Керим-бек, остался с экспедицией? Верил в чепуховину насчет воскрешения мертвеца из склепа и задумывал употребить ее в своих корыстных целях? Нет, это на него не похоже. Правдоподобнее другое: он знал или надеялся, что в крепости спрятано еще что-то ценное. Случайное разоблачение разрушило его замыслы. Сейчас он мчится к своим и думает, что легко отделался.
Вадим критически пробежался по выстроенной схеме и нашел в ней шаткое звено. Что заставило Керима-Мансура вызваться в сопровождающие и покинуть крепость? Он отправился в Алтынкан, где рисковал быть узнанным, а по пути еще оборонял его, Вадима, от волков, спасал ему жизнь… Не вяжется это с образом беспощадного зверя в человеческом обличье. И если целью бека является крепость, то в кишлаке ему делать было совершенно нечего. А он и не делал — сидел себе в теньке, перебирал четки, мурлыкал на разных языках. Зело неисповедим сей муж, как сказал бы шеф Александр Васильевич. И эта неисповедимость делает его еще опаснее.
Так, хватит сидеть. Время дорого! Керим доскачет до своих арапов, они всем кагалом явятся сюда — и пиши пропало.
Раз так, то нужно поскорее добраться до крепости, предупредить научника, занять оборону. В мешки, взятые из кишлака, помимо еды, утрамбованы цинки с патронами для «Гочкиса» и револьверов, а также десяток гранат. С таким цейхгаузом под защитой кирпичных стен можно продержаться не одни сутки. Насколько было известно Вадиму, Керим-бек не располагал походной артиллерией, а из винтовок и даже пулеметов, если они у него есть, добротное укрепление не разнесешь.
Время будет работать на защитников. Когда из Москвы привезут сейф, Мокрый никуда не денется — отправит с ним в пустыню надежную охрану. И басмачам придется несладко.
Успокаивая себя, Вадим собрал лошадок, которые разбрелись кто куда. Их осталось две — это были те, что несли багаж. Лошадь Вадима погибла, а на своей Керим ускакал в неизвестном направлении. Паршиво… До крепости еще добрых верст пятнадцать. Идти — ноги отвихляешь, а громоздиться на конягу, которая и без того перегружена — не дело, может не дойти.
Не найдя лучшего варианта, он повел обеих клячонок в поводу. Они ленились, копыта переставляли неохотно, а он не мог их подгонять, потому как сам вяз в песке, через силу выпрастывая ноги. За полчаса одолел таким макаром хорошо если с полкилометра. Взмок, запыхался… Надо думать, со стороны — плачевное зрелище.
Вынув затычку из бочонка, Вадим напился нагретой солнцем воды. Подумал, не сбросить ли с какой-нибудь из лошаденок часть груза, чтобы усесться в седло. Нет… В кулях ничего лишнего, все пригодится. Но если рассмотреть вопрос иначе,