Крепость осаждают не полчища, и нет у них ни таранов, ни булыжников, зато есть огнестрельное оружие, куда более действенное, чем средневековые катапульты и арбалеты. Зазеваешься — живо закидают гранатами и наделают дырок из винтовок. «Гочкис» — единственное, что держит их на расстоянии. Но, чтобы не пропустить атаку, надо глядеть в оба, а защитников — всего двое, и им, как всем людям, необходим отдых.
— Пойди, поспи, — предложила Аннеке. — Я посторожить. Они не подойдут.
Вадим засомневался: по силам ли ей сдержать вражеский напор? Сказал себе: чурбан осиновый, она столько всего пережила, такую отвагу проявила, что и в нынешней переделке не спасует. Как ты можешь ей не доверять?
Он показал ей, как управляться с пулеметом. Неженскую науку она схватывала на лету. Вадим для верности шуганул осаждавших, выпустив в ночь с полсотни патронов, ушел в зальчик и прикорнул возле гробницы. Спать не спал, прислушивался и раздумывал над фортелями провидения. Кого он меньше всего рассчитывал тут встретить, так это Аннеке. Но встретил же! А теперь рад и не рад. Замечательно, что она вместе с ним, но, право, лучше б ей находиться в квартире в Нагатино. Тихо, мирно, безопасно. А на туркестанских куличках, в клещах басмачей, очень немного шансов уцелеть…
Раздумья плавно перетекли в другое русло. Подкрепления у Керима, кажется, нет, семь самураек — это вся его рать. С ними на приступ не пойдешь. Значит, обложат и будут выжидать, пытаясь вылазками измотать засевшую в крепости парочку. Силы несопоставимы, но Вадим надеялся продержаться до прихода красных. Время — решающий фактор. Ему и Аннеке торопиться некуда, а Керим должен нервничать. Он-то знает о скорой доставке сейфа и не может переоценивать своих возможностей. Когда придут бойцы из кишлака, он окажется меж двух огней. И какими бы лихими вояками ни были его драгунши, им не устоять.
В памяти всплыли слова Аннеке: «Гуля говорила, что Керим вернется, и тогда ждать надо будет совсем мало». Что это значит? Бандитам понадобился несгораемый и непробиваемый ящик для транспортировки мумии? Уж не собираются ли они сами перевезти ее куда-то?
Какой к лешему сон! Вадим неодобрительно взглянул на закиданного тряпками пророка в хрустальном гробульнике и пошел к выходу.
Занимался восход, его серенькие отсветы проникали в крепость. Аннеке полулежала за пулеметом, прикипев глазами к воротцам. Молодец, службу несет исправно.
Вадим прилег возле.
— Как они? Шевелятся?
— Пока нет. А ты почему не спать?
— Не хочется… Я с тобой побуду. Столько не виделись, никак не могу насмотреться.
Он погладил ее по косичкам, она улыбнулась.
— Ты что-то хотел спросить?
Ничего от нее не скроешь! И зачем скрывать? Он только с ней и может быть полностью откровенным.
— Ты постоянно была с ними, слушала… Что они говорили про груз? Зачем Кериму приспичило его дождаться?
— Не знать… Они почти всегда говорили по-узбекски, а я не понимаю. Я слышать, что этот груз для них дороже, чем те бусы и сережки, которые нашли в сундуках.
— Так и сказали? Но что им до этого груза? Обыкновенная коробка… Видно, хотят-таки вывезти покойника из крепости.
— Он такой важный? — Аннеке посмотрела в глубину коридорчика, ведшего в зал.
— Для них, возможно, да. Или для тех, кому они собираются его передать. Англичане, например, любят коллекционировать засушенные тела и выставлять в музеях. В основном, это египетские фараоны, но, если будет доказано, что наш мертвец — в самом деле Заратустра, великий пророк Востока, — представляешь, какой наплыв туристов их ждет!
Она, воспитанная в тундре по правилам уважения к предкам, не представляла.
— Показывать мертвых в музее? Неужели кто-то ходит на них смотреть? Это же… это… — она подбирала подходящее определение, — это значит осквернить прошлое!
Вадим не стал ее разубеждать. Он и сам бы не пошел глазеть на иссохшие трупы, хотя его сослуживцы, в частности, Барченко, не видели в этом ничего зазорного. Экспонаты и экспонаты.
Совсем рассвело, и во вражьих рядах снова обозначалось шевеление.
— Ага, проснулись! — Вадим поводил хоботом «Гочкиса» вправо-влево, словно разминал его перед новым раундом боя. — Сейчас мы им всыплем!
— Стой! — Аннеке всмотрелась в проем ворот. — Они с белым флагом! Машут нам…
— Парламентеры?
Она не ошиблась: Керим с перевязанной рукой и с ним Гуля-Гюльчатай подходили к крепости, размахивая палкой с прицепленным к ней белым лоскутом. Других видно не было.
— Эй, вы! — закричал Керим. — Выходите поговорить! Мы вас не тронем.
По правилам дипломатического этикета полагалось подняться им навстречу, но Аннеке удержала Вадима.
— Не ходи! Они тебя обманут. Застрелят или возьмут в плен.
Она говорила дельно. Вадим привстал из-за пулемета, но никуда не пошел.
— Вас и отсюда слышно. Говорите, что хотели!
Керим встал в рамке ворот, воткнул древко белого флага в песок. Гуля маячила у него за спиной.
— Боишься? Какой же ты после этого батыр? Видишь: я пришел открыто, можешь в меня стрелять.
На слабо берет, паскудник! Элементарнейшая психологическая уловка, на которую, тем не менее, часто поддаются даже умные люди. Вадим встал в рост, намереваясь сделать шаг, но Аннеке пихнула его в раненую ногу, и он, пронзенный болью, подломился, как надрубленное дерево. Сел. Керим насмешливо наблюдал за ним.
— Якши… Оставайся там и слушай. У меня к тебе предложение.
Маска бродячего философа была сброшена, из его манеры говорения исчезла бесстрастность, а с нею и нравоучительный тон, и иноязычные вставки. Он диктовал условия, будучи совершенно уверенным в своем превосходстве над противоположной стороной:
— Выходите из крепости! — вещал он. — Я сохраню вам жизни: и тебе, и ей… А ты меня удивил! Алия — скромница, как ты сумел завоевать ее сердце?
Он не знает, что под паранджой Алии скрывается Аннеке. И ладно. Пусть пока пребывает в заблуждении.
— Уметь надо… — уклонился Вадим от прямого ответа. — Если хочешь, дам пару уроков. Потом… когда будешь сидеть в тюремном изоляторе.
— Шутник! — осклабился Керим. — Давай к делу. Мне нужно, чтобы ты встретил груз и сопровождающих. Скажешь им, что все в порядке, они тебе поверят. И пускай убираются, дальше мы все сделаем сами.
— За дурака меня держишь? Они уйдут, а ты убьешь меня и Ан… и Алию. Затолкаешь Заратустру в сейф и увезешь за границу. Шиш тебе! Мы будем сидеть в крепости и охранять его, пока не подойдут наши. Ничего тебе не достанется. Если хочешь спасти свою шкуру и гарем, хватит лясы точить. Забирай шалав, и езжайте отсюда!
Вроде бы сильно сказал, однако на Керима этот спич ожидаемого действия не произвел. Он рассмеялся, а сзади пакостно подхихикнула Гуля.
— Ты и правда дурак! Поверил, что вы нашли Зороастра? Его здесь нет и никогда не было. Эту приманку мы сделали вместе: я и мои женщины.
— Что?..
— На Янги-Таш я наткнулся год назад. Карта подлинная, мне продал ее… неважно кто, теперь он уже в лучшем мире. Я пришел сюда, стал копать и нашел комнату, битком набитую сокровищами. Они помогли мне обрести влиятельных друзей на Западе, получить вооружение, породистых лошадей, одежду для меня и жен. Но они не дали мне власти над миром, как обещала надпись на карте.
— И ты р-расстроился?
— Нет. Зачем мне власть над миром? Я не Искандер… хотя и он завоевал лишь кусочек Вселенной и не сумел удержать его в руках. Мне будет достаточно того, что я имел до революции.
— Что-то я не пойму… Значит, в крепости не было ни гробницы, ни мумии?
— Гробница была. В ней лежал какой-то военачальник Искандера, в честь него и построили эту крепость и набили ее драгоценностями. Так говорилось на дощечке, которая лежала под скелетом… Да! От него остались только кости. Но мне нужна была красивая история, и я ее придумал. Мои женщины сделали куклу из глины, тряпок и папье-маше. У Гюльчатай — талант рисовальщицы, она раскрасила ее так, что не отличишь от настоящей мумии, тем более через хрусталь… Ты же помнишь, как я подсказал вам не ломать гроб? Если бы вы его открыли, то поняли бы, что тело ненастоящее.
— Ненастоящее… — повторил вконец запутавшийся Вадим. — То есть история с воскрешением — тоже твоя выдумка?
— Моя. — Керим горделиво приосанился, поудобнее пристроил руку на перевязи. — Если бы наживка не была жирной, вы бы ее не проглотили. Но Зороастр, древние трактаты, оживление мертвых… Пальчики оближешь, как говорят русские! Конечно же, табличку я изготовил сам, а свиток из Самарканда не расшифрует даже Шампольон. Все это была бутафория, но какая!
Выросший в закоулках империи феодалишка, который, в представлении приезжих из метрополии, не должен был изучать ничего, кроме заветов Магомета в медресе, изъяснялся, как образованный европеец, ссылался на Шампольона и являл невиданную изобретательность.
— Но карта! Как она попала к Враничу?
— Я положил куклу в гробницу, замуровал ее плитами, как было до того. Потом засыпал крепость песком… спасибо девочкам, они трудились усерднее бригады рабочих… Тогда в моей свите были и мужчины, трое, и все вместе мы справились за неделю. И вот последний штрих: я отдал карту одному из моих людей и отправил его будто бы в Алтынкан, а второму приказал догнать его возле кишлака и убить. Все было сделано так, чтобы на выстрелы прискакали красноармейцы, и карта оказалась в их распоряжении. Мне говорили, что командир Мокрый — не самый глупый. Он передал карту в Самарканд, оттуда, как представляющая большую ценность, она попала в Москву. Я не знал, что сюда прибудет именно Вранич, но мне было все равно. Главное, чтобы организовали экспедицию и прислали важного ученого. А то, что с ним прибыл и ты, стало для меня двойной удачей. Что до Хруща, то девочки вовремя его обезвредили и вернули украденное…
Вадим слушал признания, которыми Керим делился, кажется, откровенно, давая понять, что победителю скрывать нечего. Слушал, и сделанные ранее логические построения рушились, как карточный домик. Керим-Мансур несметно богат, у него золота и серебра видимо-невидимо. Мощи Заратустры — фальшивые, крепость — ловушка… И, значит, нет ни единого преимущества, которым можно было бы побить этого басурманина.