Когда я находился примерно в метре от загадочной фигуры, призрак внезапно развеялся. Казалось, он просочился в землю, подобно воде, которая впитывается в сухую почву. Сон будто снова оборвался.
Я стоял, потрясенный и сбитый с толку, уставившись на обильную поросль мха, травы, кустов и лиан, туда, где всего мгновение назад находилась женщина ангельской красоты, в которую я был влюблен. Она действительно там была? Или у меня начались галлюцинации? Это всего лишь иллюзия? Фантазия? Еще один сон?
Мне требовались подтверждения. Чутье подсказывало, что я получил знак, чтобы разгадать эту тайну. Несколько секунд я стоял неподвижно, пока на кладбище снова не воцарилась тишина. Не было слышно ни звука, кроме дождя, барабанившего по мягкой почве. Я бросил сумку и зонтик на землю. Начался сильный ливень, как будто небо обрушилось бурным потоком. Я промок до нитки. Вода струилась по голове, по лицу, по глазам, ослепляя их. Но ничто из этого меня не остановило. Опустившись на колени, я начал убирать дикую растительность голыми руками – неистово, отчаянно, – вырывая с корнем кусты, траву, лианы и мох, насквозь мокрые и склизкие. Я трудился как одержимый, стремительно срывая скользкую листву в поисках таинственной женщины. Она была где-то там, внизу. Я знал, что поступаю неправильно, что это опасно, но потерял какой-либо контроль над своими действиями. Теперь мои разум и тело превратились в две раздельные сущности, не связанные между собой, разрозненные на части невиданной силой. Каждая из них контролировала свои действия, игнорируя другую, бросая ей вызов.
Почему я гнался за ней? Понятия не имею. Я прекрасно знал, что видел не женщину из плоти и крови, а дух умершего человека, сущность того, кем он когда-то являлся. Я мельком увидел привидение. И пока разум пытался осмыслить происходящее, руки продолжали лихорадочно работать над разгадкой тайны. Как будто сама личность этой девушки умоляла меня увидеть, узнать, прежде чем она растает в земле. Но узнать что?
Я надрывался, снимая почву слой за слоем пальцами и ногтями. Кончики пальцев болели. Под ногти вонзались занозы. Из-под них сочилась кровь. Но мне было все равно. Я продолжал свою безумную деятельность, пока не наткнулся на большое надгробие – старый крошащийся кусок плоского, потертого серого камня, под которым лежало тело. Погребенное. Разлагающееся или уже разложившееся. Забытое.
Дождь продолжал хлестать, помогая мне осуществить мою безрассудную затею. Вода, хлынувшая на надгробие, смыла рыхлую грязь, обнажив выгравированные на нем слова. От страха у меня скрутило желудок. Я знал эту девушку? С колотящимся сердцем и дрожащими руками я читал выцветшую гравировку на камне:
ЭЛИЗАБЕТ М. ЭНН
УМЕРЛА
25 АВГУСТА 1945 ГОДА
В ВОЗРАСТЕ 18 лет
Она навсегда останется в нашей памяти.
Мое сердце перестало биться. Голова закружилась. Сегодня двадцать пятое августа 1975 года. Мне исполнилось восемнадцать лет. Кем была она, умершая тридцать лет назад в нежном восемнадцатилетнем возрасте? Почему она являлась мне снова и снова? Зачем она привела меня к этому надгробию? Что меня связывало с Элизабет? Это был ее призрак? И почему именно в мой восемнадцатый день рождения? Что произошло в этот день тридцать лет назад? Как получилось, что Элизабет умерла такой молодой, еще до того, как у нее по-настоящему началась жизнь? Что она пыталась мне сказать?
Я не смог ответить ни на один из вопросов, которые поочередно одолевали меня. Что-то находилось в глубинах моего подсознания, звенело колокольчиками, но отказывалось всплывать на поверхность.
В конце концов, я – простой смертный! Она жила в мире духов. Разница была велика, расстояние – непостижимо.
Когда я медленно уходил с кладбища, дрожа всем телом, с необъяснимой печалью, пронзающей мое сердце, я каким-то образом понял, что именно эта женщина привела меня сюда сегодня.
С этого дня моя жизнь кардинально изменилась. В мое сердце просочилась немыслимая тоска. Я потерял интерес к жизни. Меня начали мучить ужасные, необъяснимые головные боли. День и ночь я вяло лежал в своей постели, питаясь только для того, чтобы выжить. Когда мой колледж открылся после вынужденного перерыва, я отказался возвращаться туда. Я даже отказался выходить из своей комнаты. Я не мог себя заставить. У меня не было сил. Я стремительно начал терять вес.
Мои родители были в отчаянии. Их сын, круглый отличник, собирающийся поступать в лучший медицинский колледж страны, неожиданно затормозил на полпути, ограничив свою жизнь замкнутым пространством своей комнаты. Вдобавок ко всему сердца родителей обливались кровью при виде того, как я чахну – превращаюсь в кожу и кости. Каждый день папа джи приходил посидеть со мной, пытаясь отговорить меня от самоуничтожения. Будучи кардиологом, он был озадачен моим состоянием. Папа начал давать мне какие-то тонизирующие средства, чтобы я не падал духом. Еще он пригласил своих коллег – специалистов в различных областях, чтобы те осмотрели меня. Все были заинтригованы. Никто не мог определить, что со мной. Мои анализы были в норме. Не обнаружилось никаких явных недугов.
Вечно красные и опухшие глаза матушки джи расстраивали меня, но у меня не было сил утешать ее. Каждый день, когда она приносила мои любимые блюда, я отказывался есть больше нескольких кусочков, которыми мама кормила меня с рук. Часто мне даже не удавалось удерживать пищу у себя в желудке. Я понимал, насколько матушка была огорчена. Однако у меня не было желания помогать ей или прилагать какие-либо усилия, чтобы помочь себе.
Мои книги лежали забытыми, на них копилась пыль. Они потеряли для меня всякий смысл. Папа джи отправился на встречу с директором моего колледжа, чтобы освободить меня от промежуточных экзаменов.
– Он крайне нездоров, – оправдывался он.
Я понятия не имел, что со мной произошло. Просто у меня пропало желание жить. Случай на кладбище вызвал во мне чувство глубокой утраты, безнадежности. Жизнь стала пустой и бессмысленной.
Я продолжал лежать прикованным к постели, как калека. Неужели я умирал?
Наступила осень, дни стали ясными и прохладными. Из окна своей спальни я смотрел на сапфировое сияющее небо, в котором парили воздушные змеи. Красивые пернатые гости частенько сидели на ветвях дуба, распевая мелодичные песни. Им не удавалось поднять мне настроение. Массивный дуб начал сбрасывать свои листья, и одновременно с этим на нем стали появляться крошечные ярко-зеленые листочки. Яркость неба начала угасать. Медленно подкрадывалась зима. Вскоре местность, как и дуб, покрылась снегом и инеем. Я наблюдал, как сосульки тают капля за каплей, уменьшаясь в размерах, готовясь попрощаться с миром. Неужели я готовился сделать то же самое? Я хотел этого. Я потерял желание жить.
Мои родители пытались сделать все, что в их силах, чтобы я почувствовал себя лучше, но я отказывался делать что-либо, кроме самого необходимого. Я даже не мылся неделями. Я как будто медленно разлагался, совершая самоубийство в замедленной съемке. Дни тянулись, словно звенья цепи из прочного железа. Моя душа, чувствуя себя скованной этим ржавым железом, рвалась на свободу. Я жаждал конца.
Рагху часто приходил посидеть рядом со мной. Он передавал сообщения от моих друзей и пытался подбодрить меня, рассказывая забавные случаи и шутки. Но меня не интересовало ничего. Я вяло лежал, полностью игнорируя брата. Я даже не мог притвориться, что проявляю интерес. Часто Рагху покидал мою комнату со слезами разочарования на глазах.
Я пропустил выпускные экзамены, доведя своих родителей до глубокого отчаяния и причинив им сильную боль. Не то чтобы я не замечал поникших плеч моего отца и седеющих волос моей матери. Всего за несколько месяцев они оба постарели на десять лет. Мне было не все равно, но я оставался отстраненным.
В тот день на кладбище мои сердце и разум разделились и превратились в две независимые сущности. То, что приказывал мой разум, отвергало мое сердце. Я не мог принимать решения, не мог контролировать свои действия. Я вообще не совершал никаких действий. Я уподобился парализованному телу, в котором замерла жизнь. Я был околдован? Удастся ли мне когда-нибудь разрушить эти чары?
Именно в этот самый мрачный час моей жизни положение стало совсем плачевным, папа джи познакомился на семинаре по современной медицинской практике в Дели с доктором Раватом.
Доктор Рават был известным гипнотерапевтом. Папа джи обратился к нему за помощью, поскольку считал мой недуг психической проблемой. Доктор Рават согласился встретиться со мной. Он также добавил, что это будет приятная поездка в знаменитый гималайский город. Неделю спустя он прибыл в Шимлу.
Вначале я протестовал, но потом согласился показаться доктору. Мне, как обычно, было трудно заставить свое сердце подчиниться приказу мозга. Но все, что от меня требовалось, – кивнуть.
К этому времени мои мышцы атрофировались из-за бездействия. Простое переодевание уже казалось непосильной задачей. С помощью папы джи в то летнее утро 1976 года я принял ванну и переоделся в свежую одежду, готовый к встрече со знаменитым доктором.
Когда доктор Рават вошел в мою комнату, я удивился. Вопреки моим ожиданиям, он был молод – должно быть, ему было чуть за сорок. Высокий, худощавый и статный, мужчина обладал властным характером. Доктор улыбнулся мне, и я цинично уставился на него.
Доктор Рават начал с того, что задал мне несколько общих вопросов. Я знал, что он пытается оценить мое состояние. Вскоре мое терпение лопнуло. Я жаждал вернуться в свой мир праздности.
– Я устал, – заявил я.
Доктор Рават вежливо, но твердо сказал:
– Просто потерпи меня немного, парень. Ты слишком молод, чтобы растрачивать свою жизнь впустую. Тебе нужна серьезная помощь.
Впервые внутри меня что-то щелкнуло. Я понял, что помощь мне действительно нужна. Мне надо было избавиться от своей немощи. Я хотел жить. Мне нравился доктор Рават.