Ом выглядел явно обеспокоенным, и я гадал почему. Я держал ухо востро. Что-то не так. Я хотел оставаться в полной боевой готовности, поэтому притворился, что курю чиллум, лежа на своем коврике.
– Ом, баба джи собирается сегодня сделать меня Агхори?
Ом опустил глаза, отказываясь открывать рот.
Через десять минут в нашу комнату снова ввалился Раттан.
– Пришло время начать твое обучение. Сегодняшний вечер благоприятен. Баба джи ждет тебя. Живее. Вставай! – скомандовал Раттан, пристально глядя на меня.
Мгновенно насторожившись, я вскочил с кровати.
– Быстро помойся под краном и надень это. – Он протянул мне темно-оранжевую набедренную повязку.
Когда я вышел, стуча зубами и дрожа всем телом после холодного душа, я обнаружил, что группа людей ждет меня у ворот нашего дома. Ом подошел ко мне под предлогом того, что хочет заставить меня как следует надеть набедренную повязку, которую я обернул вокруг себя, как лунги[52]. Его руки дрожали. Я увидел в его глазах страх, когда он прошептал:
– Никку, будь осторожен сегодня вечером. Не делай глупостей. Это может быть опасно. Если тебе представится такая возможность, спасайся.
Мое сердце упало. Я пожалел, что не выкурил чиллум. В голове начало пульсировать.
Рамдин выглядел необычно, его волосатую грудь украшало большое количество ожерелий из рудракши. Ярко-красная тикка в форме трезубца покрывала его нос и лоб. На Рамдине была невероятно крошечная набедренная повязка того же цвета, что и его тикка, которая едва прикрывала его гениталии. Он выглядел еще более устрашающе, чем обычно. Процессия, с Рамдином во главе и мной в середине, окруженная остальными – на которых тоже были надеты крошечные набедренные повязки, а еще сумки неизвестно с чем, – шествовала сквозь холодную черную ночь.
Стая бродячих собак угрожающе бросилась к нам, лая и подвывая. Я чувствовал себя таким беспомощным, на моем теле даже не было одежды. Рамдин спокойно поднял руку и издал серию звуков. Собаки мгновенно подчинились и отступили.
Мы шли дальше по берегу реки Шипра. Ночь становилась все темнее, пока не окутала всю местность своим жутким покровом. Я посмотрел на черное, усыпанное звездами небо.
– Это амавасья, ночь новолуния, самая важная для нашей секты, – сказал Раттан, который назначил себя моим личным охранником, возможно, по указанию Рамдина, а затем начал петь. К нему присоединились и другие. Я молча шел дальше. Примерно через полчаса мы повернули налево и пошли по узкой тропинке, обсаженной деревьями кикар и колючими кустами, где мы могли идти только гуськом. Потом внезапно появились огни… как по волшебству, сияющие и свирепые. Я заметил несколько горящих костров, расположенных на большом расстоянии друг от друга. От их огненного сияния трепещущая вода в реке сверкала. Мое сердцебиение участилось. Куда они меня привели?
Процессия остановилась у входа. Там висела табличка, но мне не удалось прочитать ее, потому что было темно. В ноздри ударил сильный запах горящей плоти. Я с ужасом осознал, что стою перед входом в шмашан гхат[53], а костры – это горящие тела недавно умерших. Зачем Агхори решили привести меня глубокой ночью в место, где совершались последние обряды по умершим? Неужели они солгали о моем посвящении? Моя жизнь в опасности?
У ворот нас встретил мужчина. Они с Рамдином о чем-то шептались. После того как ему вручили пачку денег, мужчина указал в дальний конец площадки для кремации и исчез.
Мы осторожно обходили костры, на которых сгорали трупы некогда любящих людей или головорезов, которых ненавидели и боялись… все они после смерти оказались равны. Семьи этих людей бросили их в этот мрачный час, и они медленно превращались в пепел. Мы двинулись дальше.
Мое сердце готово было выскочить из пересохшего и горького рта. Что это за посвящение в святую жизнь? Я насчитал шесть тлеющих погребальных костров, прежде чем группа остановилась возле последнего, на некотором расстоянии от остальных. За ним местность снова окутывал мрак.
Я потерял дар речи, увидев обнаженное женское тело, распростертое на земле. Лицо и шея покойницы почернели и были изуродованы ожогами. Я никогда раньше не видел обнаженной женщины. Они извлекли мертвое тело молодой женщины из погребального костра до того, как оно успело полностью сгореть? Разве это не противоречило религиозным принципам? И почему обгорела только верхняя часть ее тела? Мои ноги подкашивались. Что мы собирались делать с мертвым телом?
– Садитесь, – рявкнул Рамдин, и все, кроме меня, немедленно выполнили приказ. Раттан, который все еще стоял на страже – судя по всему, чтобы не дать мне сбежать, – теперь крепко держал меня за руку и тянул вниз. Я потерял равновесие и покатился по земле. Рамдин уставился на меня своими пылающими глазами. Я быстро сел, после чего незаметно передвинулся и сел позади него, вне поля его зрения. Я сидел, уткнувшись подбородком в колени, крепко обхватив ноги руками, пытаясь унять их дрожь. В отличие от меня, другие садху сидели, скрестив ноги, вокруг погребального костра, горевшего без тела, их спины были прямыми и напряженными. Раттан продолжал сторожить меня.
Дев достал из сумки клетку и поставил ее рядом со мной. В клетке сидела красивая белая сова, она поворачивала голову во все стороны и рассматривала нас всех своими прекрасными ясными глазами. Я протянул руку, чтобы коснуться этого чудесного создания, но Дев тут же ударил по ней. Он пристально посмотрел на меня, тем самым дав понять, что я должен оставить птицу в покое. Интересно, для чего здесь эта прекрасная птица? Какое отношение она имеет к моему посвящению в Агхори?
Дев открыл клетку и поймал сову, прижав ей крылья руками. Он принес ее Рамдину, который что-то прошептал сове на ухо. К моему величайшему удивлению, птица начала клевать носом. Рамдин достал из одной из сумок нож, отрезал сове крылья и бросил их в огонь. Меня чуть не вырвало. Сова по-прежнему не проявляла активности. Еще немного пропев, Рамдин начал обрезать сове когти… один за другим, в то время как Дев держал измученную птицу. Птица закричала от боли. Дев держал сову над огнем, капли ее крови капали на костер. Как будто этого было недостаточно, Рамдин затем перерезал бедной птице шею. Птица была все еще жива, ее тельце трепетало, пытаясь избежать пыток. Ее кровь теперь лилась в огонь непрерывным потоком. Я закрыл глаза и застонал. Я чувствовал боль птицы. Это вызвало у меня тошноту. То, что они творили с бедной беспомощной птицей, – чудовищная… ужасающая жестокость. Рамдин продолжал петь. Мучительные крики птицы начали стихать. Я открыл глаза и увидел, что птичье тельце лежит на лице трупа, а Рамдин сидит рядом с ним. Вскоре его пение достигло апогея. Четан передал ему огромную тарелку, наполненную ярко-красным порошком, смешанным с чем-то мне незнакомым. Огонь разгорелся и зашипел, когда Рамдин начал бросать в него вещество.
Ритуалы продолжались. Огонь начал медленно угасать. Его сменил густой белый дым, который начал подниматься клубами. Мои веки отяжелели. И вдруг я резко проснулся. Что это было? Дым сформировал фигуру стройной женщины с длинными локонами, развевающимися, словно на сильном ветру. Фигура была отчетливой, плотной. Рамдин встал, а затем присел на корточки поверх трупа женщины, поставив одну ногу ей на грудь, а другую – на живот. Его голос звучал повелительно. С каждой произнесенной им мантрой я с недоумением наблюдал, как дым принимает форму веревки и обвивается вокруг женской фигуры. Создавалось впечатление, будто чье-то тело туго стянули веревкой. Каким бы волшебством это ни являлось, от него захватывало дух. Я уставился на происходящее, не веря своим глазам.
– Ты привязана к этому земному царству. Ты либо подчинишься мне… станешь моей рабыней, пока я жив, либо будешь вечно бесцельно скитаться по этому земному миру. Я не позволю тебе попасть в царство духов. – Гулкий звук Агхори привел меня в ужас. К кому обращался этот человек? К той фигуре из дыма?
Мое сердце пронзил женский крик. Он исходил от трупа. Лицо мертвой женщины дернулось. Я не мог поверить своим глазам. Как труп мог двигаться и кричать? Все садху Агхори сидели неподвижно, бормоча что-то себе под нос, как будто в происходящем не было ничего необычного. Рамдин вернулся на свое прежнее место.
– Пришло время посвящать мальчишку, – рявкнул он.
Раттан встал, взял меня за руку и попытался поднять. Я слабо сопротивлялся и озирался по сторонам, как попавшая в пасть голодной змеи испуганная мышь, которую вот-вот проглотят. Никто не обращал на меня никакого внимания. Я понял, что мне придется подчиниться: другого выхода не было. Ом меня предупредил.
Я встал на дрожащие ноги. Раттан подвел меня к тлеющему костру, стоявшему неподалеку, и, взяв с него горсть пепла, размазал его по моей груди. Я попыталась оттолкнуть его руки.
– Ч-что вы делаете? Это же пепел мертвеца…
– Тс-с-с! Это первый шаг к тому, чтобы ты стал Агхори. Мы играем с мертвыми, контролируем их, заставляем работать на нас. Разве ты не видел, как баба джи пытался связать дух умершей женщины?
– Они вам по-повинуются?
– Самыми послушными из них легко управлять. Но чтобы сломить упрямцев, требуется время. Именно это и делает баба джи – пытается подчинить себе дух умершей женщины. С ней становится все труднее совладать. Теперь ты поможешь ему в этом.
– Как? Я ничего не знаю.
– Заткнись, парень, и стой спокойно. Не задавай слишком много вопросов, иначе баба джи обозлится на тебя. Если это случится, ты обречен.
Я неохотно кивнул. Вскоре все мое тело с головы до ног покрывал пепел мертвеца. Все мое тело было вымазано обгоревшей плотью покойника. Я испытал отвращение. Я почувствовал, как тошнота накатывает волнами, оставляя во рту горький привкус желчи. Мне с трудом удалось сглотнуть, чтобы содержимое желудка не выплеснулось наружу. Меня отвели обратно к группе. Рамдин махнул рукой, и меня подвели к частично обгоревшему телу мертвой женщины.