«Color Me Barbra»
«Stoney End»
«The Way We Were»
«Thighs and Whispers»
«Broken Blossoms»
Или «Beaches». Да, особенно «Beaches».
Заприте Махатму Ганди в монастыре, отрежьте ему яйца, накачайте его демеролом, и он все равно врежет вам в морду, если поставить ему эту песню, «Wind Beneath Your Wings». Спросите хотя бы у Вебера. У него большой опыт.
В армии их этому не учили. Там их учили другому. Но когда возвращаешься на гражданку, как-то нигде не встречаются объявления из серии: требуются эксперты по снабжению армии, операторы военных систем наведения и дозорные. Они вернулись домой – и не нашли никакой работы. Ничего, где платили бы столько же, сколько Флинт срубал с публики, сверкая ногами в длинном разрезе, сбоку на темно-зеленом атласном вечернем платье – ногами в тончайших нейлоновых чулках, выпирающих из золоченых сандалий. Флинт, замазывающий синяки в перерывах между песнями и ударами. С его сигаретой, измазанной красной помадой. Помадой и кровью.
Окружные ярмарки приносили хороший доход, а на втором месте, с минимальным отрывом, стояли мотоциклетные гонки. Родео – тоже неплохо. И выставки лодок. И автостоянки у павильонов, где проходили выставки охотничьего оружия. Везде находились люди, готовые платить за потеху – и платить хорошо.
Как-то вечером, по дороге обратно в мотель, уже после того, как почти весь макияж Вебера с Флинтом осыпался на асфальтобетон перед входом на Выставку охотничьего оружия и амуниции западных штатов, Вебер, сидящий на переднем сиденье, подправляет зеркало заднего вида и внимательно изучает свое лицо. Со всех сторон. А потом говорит:
– Я так долго не выдержу.
Выглядит он очень даже неплохо. Тем более что это не важно, как выглядит Вебер. Песни – гораздо важнее. Парик и помада.
– Я никогда не был, что называется, симпатичным, – говорит Вебер, – но я хотя бы старался выглядеть… более или менее ничего.
Флинт сидит за рулем, смотрит на свои руки с облезшим красным лаком на ногтях. Откусывая сломавшийся ноготь сколотыми зубами, Флинт говорит:
– Я тут подумал… Может, взять себе сценический псевдоним? – По-прежнему глядя на свои ногти, он говорит: – Как тебе Пеппер Бекон? Перчик с беконом?
Девушки Флинта с ними уже не было. Она активно училась в летной школе.
Оно и к лучшему. Потому что дела покатились под гору.
Например, перед тем как устроиться на стоянке перед входом на Выставку самоцветов и минералов Горных штатов, Вебер смотрит на Флинта и говорит:
– Какие-то у тебя сиськи… не великоваты ли?
Бретельки длинного платья Флинта завязаны сзади, на шее, чтобы лучше поддерживать пышный бюст. Да, сиськи действительно великоваты, но Флинт говорит, что это так кажется из-за нового платья.
А Вебер говорит:
– Нет, не кажется. Платье тут ни при чем. Они у тебя прирастали на протяжении последних четырех штатов.
– Это ты придираешься, – говорит Флинт. – Тебе просто завидно, что мои больше твоих.
И Вебер говорит, очень тихо, кривя губы в яркой помаде:
– Бывший старший сержант Флинт Стедмен, вы превращаетесь в корову с отвисшим выменем…
А потом было так: блестки и волосы, выдранные из париков, полетели во все стороны. В тот вечер они не собрали ни цента. Никого не прельщало бить эти распухшие рожи, уже разбитые и расцарапанные в кровь. В разводах туши, потекшей от слез. С налитыми кровью глазами.
Теперь, глядя в прошлое, можно сказать, что эта маленькая потасовка едва не сгубила всю миссию.
Эта страна не может выиграть ни одну войну, и причина тому простая: мы все время деремся друг с другом, вместо того, чтобы драться с врагом. Так же, как и Конгресс не дает военным спокойно делать свою работу. Вечно у них какие-то разногласия. Вебер с Флинтом, они не плохие люди, просто оба – типичные представители общей массы, над которой мы так стремимся подняться. Их миссия состоит в том, чтобы разрешить эту террористическую ситуацию. Раз и навсегда. А для этого им нужны деньги. Чтобы девушка Флинта окончила летную школу. Чтобы нанять самолет. Достать наркотики – чтобы вырубить пилота, которого им предоставит прокатная компания. Все это стоит немалых денег.
Сказать по правде, сиськи у Флинта действительно приобретают устрашающие размеры.
Откинувшись в креслах из белой кожи, на высоте 51 000 футов, они летят курсом на юг, вдоль Красного моря – до Джедды, где повернут налево.
Другие ребята, которые тоже сейчас летят, каждый – к заданной цели, остается только догадываться, как они заработали свои деньги. Какой болью и мукой.
Уши у Вебера проколоты, и дырки видны до сих пор – большие, растянутые от всех этих висячих серег.
Теперь, глядя в прошлое, можно сказать, что большинство войн в истории велось из-за религий.
Это просто массированная атака, чтобы покончить со всеми войнами. Ладно, пусть не со всеми. Но с большинством.
Когда Флинт совладал со своими сиськами, они совершили турне по колледжам. По маленьким городкам, где люди пьют пиво и изнывают от скуки. К тому времени Флинт ослеп на один глаз – из-за отслоения сетчатки. Из-за множественных черепно-мозговых травм Вебер теряет слух; уже оглох на шестьдесят процентов. Врачи в травмпунктах называют это травматическими повреждениями мозга. У обоих трясутся руки, так что когда они красят ресницы, кисточку приходится держать двумя руками. Оба уже не могут самостоятельно застегнуть молнию на платье. Шатаются даже на невысоких каблуках. Но все равно продолжают работать.
Когда придет время, когда им на хвост сядут реактивные истребители Объединенных Арабских Эмиратов, Флинт, который при своей слепоте не может управлять самолетом, все равно будет в пилотской кабине – со всеми знаниями, полученными в ВВС.
Здесь, в белом кожаном салоне «Gulfstream G550», Флинт снял ботинки – и ногти у него на ногах по-прежнему накрашены ярко-розовым лаком. От него по-прежнему пахнет «Шанелью № 5». Запах духов мешается с естественным запахом тела.
На одном из последних шоу, в Миссуле, штат Монтана, из толпы выходит девица и заявляет им, что они – грязные сволочи и мерзавцы. Что они разжигают ненависть и поощряют насилие по отношению к нетрадиционно сексуально ориентированным членам нашего общества, во всех других отношениях мирного и плюралистического…
И Вебер стоит, умолкнув на середине куплета «Button and Bows», в сочной версии Дорис Дей, а не в убогоньком бледненьком исполнении Дины Шор, он стоит в облегающем синем атласном платье без бретелек, со всей своей волосней на груди, на плечах и руках – волосы растекаются от запястья и до запястья, словно боа из черных перьев, – и он говорит этой девице:
– Так ты покупаешь удар или нет?
Флинт стоит в двух шагах от него, в начале очереди. Собирает деньги. И он говорит:
– Ага, давай. Замахнись посильнее. – Он говорит: – Для девушек – вдвое дешевле.
И эта девица, она просто смотрит на них и нервно притопывает ногой, обутой в теннисную туфлю. Губы сжаты в плотную линию и словно скошены на сторону.
Наконец она говорит:
– А вы можете «спеть» эту песню из «Титаника»?
И Флинт берет у нее десять баксов и приобнимает ее за плечи.
– Для тебя, – говорит, – мы можем играть эту песню весь вечер…
В тот вечер они и собрали недостающую сумму – до пятидесяти штук, необходимых для миссии.
Внизу уже видна изломанная, коричневая с золотым, береговая линия Саудовской Аравии. Окна в «Gulfstream» в два, в три раза больше крошечных иллюминаторов в обычных пассажирских авиалайнерах. И когда ты выглядываешь наружу и видишь лишь море и солнце, и землю внизу, которая с такой высоты кажется просто набором смешавшихся красок, тебе почти хочется жить. Похерить всю миссию и вернуться домой, пусть даже к безрадостной и беспросветной жизни.
В баках «Gulfstream» достаточно топлива, чтобы пролететь 6 750 морских миль, даже при встречном ветре на протяжении 85 % всего полета. До их цели было всего лишь 6 701 миля, так что топлива должно было хватить, чтобы сбросить багаж, их чемоданы плюс целую гору мешков, которые Дженсон загрузил во Флориде, где им пришлось приземлиться, потому что пилоту стало дурно. Уже после того, как они принесли ему кофе. Три таблетки викодина в чашке крепкого черного кофе вызывают вполне предсказуемую реакцию у большинства людей: их мутит, у них кружится голова, в голове все плывет, как после сильной попойки. Так что они приземлились. Сгрузили пилота. Загрузили мешки. С аммиачной селитрой. Мистер Дженсон сам их таскал на спине. И там была девушка Флинта, Шейла, только что завершившая курс обучения в летной школе и готовая подняться в воздух.
Дверь в кабину пилота открыта, и видно, как Шейла снимает наушники, так что теперь они просто висят у нее на шее. Оглянувшись через плечо, она говорит:
– Только что передали по радио. Кто-то спикировал на Ватикан, на самолете, набитом удобрениями…
– Кто бы это мог быть? – говорит Вебер.
Глядя в окно, полулежа в своем откинутом кресле из белой кожи, Флинт говорит:
– У нас появилась компания. – С его стороны летят два истребителя. Флинт машет им рукой. Лица обоих пилотов видны ему в профиль. Они не машут в ответ.
Вебер смотрит на кубики льда, тающие в его пустом стакане, и говорит:
– Куда мы идем.
Шейла говорит из кабины пилота:
– Они нас сопровождают, как только мы повернули от моря в глубь материка, у Джедды. – Она опять надевает наушники.
И Флинт перегибается через проход, чтобы налить еще виски в пустой стакан, налить до краев. Он говорит:
– Даю подсказку, приятель. Мекка. Есть какие-то ассоциации? Аль-Харам? Кааба?
Шейла стучит пальцем по наушнику над одним ухом и говорит:
– Уже накрыты: Храм мормонов… штаб-квартира Национального объединения баптистов… Стена Плача и Купол над скалой… Отель «Беверли-Хиллз»…
Да, говорит Флинт. Всеобщее разоружение не прокатило. ООН тоже ничего не смогла. И все-таки, может быть, это сработает.