— Никакого благородства, сплошной расчет, — отозвался я, почти не кривя душой. — Мне все равно бы понадобилась экономка, управляющий. Теперь у меня есть и то и другое — и бесплатно!
— А вы шутник, господин Артакс, — тоненько засмеялся Мантиз. — Или вас теперь нужно называть Апфельгартен?
— Вы тоже шутник, господин Мантиз. Живого человека обзываете яблоневым садом.
— А не хотите ли превратить свою усадьбу в баронство?
— Зачем? — удивился я.
— Думаю, ваша невеста была бы счастлива. Я с ней сталкивался несколько раз. Насколько я помню, фрейлейн Кэйтрин очень гордится своей принадлежностью к дворянству.
— Даже слишком гордится, — усмехнулся я, оценив дипломатию Мантиза.
— Вы, как истинный аристократ, выше условностей, — склонил голову набок ростовщик. — Но ваша невеста, выйдя за вас замуж, лишается дворянства. Или она будет считать, что лишилась…
Пропустив мимо ушей последнюю реплику, поинтересовался:
— Господин Мантиз, вы уже не в первый раз именуете меня аристократом. Почему? В наше первое знакомство вы что-то говорили о руках?
— О, господин Артакс, тут целая наука! — важно заявил Мантиз. — Я начинал свою деятельность в самом низу, в роли младшего помощника собственного отца. Он меня научил — смотри на руки того, с кем имеешь дело. Человек может играть глазами, прятать лицо под маской или бородой, но его всегда выдадут руки.
— Руки могут быть в перчатках, — сделал я выпад.
— Не тогда, когда человек считает деньги, — отбил ростовщик мою атаку. — В перчатках это делать неудобно. Вы же согласны, что руки показывают профессию человека? Молотобойца выдают разбитые пальцы, у крестьянина они узловаты. Можно определить музыканта по нервным, я бы сказал — бегающим пальцам.
— Не всегда, — провел я новый укол. Вспомнив ослика и подарок для Кэйтрин, улыбнулся. — Видел я пальчики одного часовщика. На первый взгляд — к тонкой работе непригодны.
— Это вы про мастера Дейдра и его сына? — понимающе закивал ростовщик. — Вы просто видели одни только пальцы, но не заметили, насколько они ловки. К тому же часовщики имеют массу приспособлений для работы — пинцеты, магнитные присоски, зажимы. А ведь если посмотреть на ваши пальцы, то тоже не скажешь, что они способны держать меч или одним ударом опрокинуть главного городского силача.
— Главного силача? — удивился я, поднимая руки к лицу. Ну, руки как руки. Загорелые до черноты, с короткими ногтями.
— Содержатель вашей гостиницы Паташон, — пояснил Мантиз. — Он до сих пор ходит ошарашенный.
— А Паташон главный силач города? — удивился я. — По мне — толстяк толстяком. Ладно, бог с ним, с Паташоном, вы мне про руки скажите.
— У вас тонкие, но в то же время очень сильные пальцы. Такие бывают у потомственных аристократов.
Кроме того, — поднял ростовщик лапку, пресекая мои возражения, — у вас короткие и чистые ногти. Люди вашей профессии либо стригут ногти «под корень», либо они зарастают траурной каймой. Вы же ухаживаете за ногтями, верно?
— Верно, — не стал я спорить. — Признаюсь, что у меня есть даже пилочка для ногтей. Но всегда считал, что это нормально, а люди, которые не следят за своими ногтями, просто неряхи.
— Видите, вы даже об этом не задумывались. Также вы не задумываетесь, когда ухаживаете за зубами.
— С моей профессией да в моем возрасте трудно сохранить зубы в целости, — усмехнулся я, признавая правоту Мантиза. Ухаживать за ногтями меня приучили с детства. Старый камердинер Фриц постоянно говорил, что воспитанные люди обязаны следить за руками.
— А вы посмотрите на своих ровесников — крестьян, купцов, воинов. У большинства из них зубов нет уже к сорока годам.
— М-да, господин Мантиз, — покачал я головой. — Вы мне сейчас поведали много интересного. Теперь понимаю, почему на меня косились, если я чистил ногти или зубы.
— А чем вы скребете зубы? — заинтересовался Мантиз. — У меня вместо зубов жвалы, но все равно любопытно.
— Черемуховой палочкой с расщепленным концом, — сообщил я.
— Очень даже интересно, обязательно воспользуюсь, — закивал ростовщик. Вскинув голову, Мантиз потер лапки: — Так что вы решили? Сделаете фрейлейн Кэйтрин баронессой? Титул — это лучший свадебный подарок!
До меня не сразу дошла нелепость предложения.
— А разве возможно купить титул?
— Купить титул, как таковой, невозможно, — обстоятельно разъяснил Мантиз. — Но можно приобрести землю, дающую право на титул. В этом случае не нужно подтверждать баронство и вы не станете вассалом герцога Силингского.
— Как интересно, — протянул я. — Р-раз — и купил землю с титулом…
— Ну, не все так просто. Если бы можно было покупать землю с титулом, этим воспользовались бы гильдейские старшины и купечество. Да и мои младшие коллеги. В герцогстве всего лишь три манора, владелец которых имеет право на титул согласно покупке, а не ленному праву. Но на пути к титулу есть барьер — приобрести земли может лишь землевладелец либо безземельный дворянин. А теперь представьте — часто ли так бывает, чтобы все факторы совпали?
Меня вдруг осенило:
— Скажите-ка, а это, случайно, не баронство Выксберг?
— Оно самое, — кивнул ростовщик. — Его владелец, которого вы на днях выбросили в окно, виноват, — хитренько посмотрел на меня ростовщик, — господин экс-барон сам выпал в окно. Так вот, он заложил свои земли пять лет назад, а позавчера подошел срок уплаты. У барона есть привилегия не платить за гостиницу, но от других трат его никто не освобождал. А главное — Выксберг обожает играть в кости. В результате — сплошные долги. В тот раз, когда барон… выпал из окна, он возвращался из Силинга — надеялся, что герцог, памятуя заслуги далекого предка, даст ему денег.
— Но герцог не захотел выручать барона, — заключил я.
— Наш герцог прекрасный человек, добряк, каких мало, но и его терпение не беспредельное. Давать деньги в третий раз — это чересчур. Барон приходил ко мне и даже принес один талер — где он его раздобыл, неизвестно, но этого мало.
Я знал, где барон раздобыл талер. Мантиз же продолжал:
— Ни зеленые, ни красные, никакие другие жабы не хотели давать денег ни под какой залог. Сумма слишком крупная, а риск огромен. Кто выкупит потом его имение, даже если к нему прилагается титул? Я рискнул, но, откровенно говоря, сильно рискнул. Надеялся, что герцог проявит сочувствие и заплатит, но увы. Теперь вся надежда на вас.
Баронство мне было нужно как борову кастаньеты, но на всякий случай поинтересовался:
— Сколько?
— Для вас — четыре тысячи талеров, — не моргнув фасеточным глазом отозвался ростовщик.
Если Мантиз говорит четыре, значит, оно стоит гораздо меньше.
— Тысяча талеров.
— Ну, господин Артакс, это несерьезно. Могу уступить тысячу, не больше. Соглашаемся на три тысячи, и вы получаете титул, двести югеров земли, замок…
— А еще головную боль. Бьюсь об заклад, что от замка остались руины, арендаторы разбежались, потому что барон выпил у них последнюю кровь, а титул можете оставить себе. Полторы тысячи…
— Только для самого лучшего вкладчика — две с половиной…
— Если согласитесь на две — беру!
— Две триста…
— Две, больше не дам!
— А, — махнул лапкой Мантиз, — две сто — и забирайте!
— Надеюсь, вы сами выполните все формальности, а мне останется только подписать?
— Разумеется! — потер лапки Мантиз. Хитренько улыбнувшись огромным ртом, спросил: — Покупку оформить на фрейлейн Йорген? Не беспокойтесь, закон это не запрещает, а вам не обязательно становиться бароном.
— Вот и замечательно, — кивнул я, довольный сообразительностью ростовщика. Пусть девочка становится баронессой, жалко мне, что ли?
— Да, предупредите фрейлейн, что на нее не будет распространяться право останавливаться бесплатно в гостинице. Это касалось лишь прямых потомков первого Выксберга.
Думаю, Кэйтрин обойдется без этой сомнительной привилегии — не платить за гостиницу. Если подумать, герцог Силинг дал первому Выксбергу не подарок, а унижение. Или я чего-то не понимаю? Впрочем, какое мое дело. Значит, нынешний герцог — добрейший человек…
— Скажите-ка, господин Мантиз, — поинтересовался я. — Если герцог такой великодушный человек, чтобы дважды выкупить имение барона, то почему он не помог семье Йорген?
Мантиз сложил руки на груди и пристально посмотрел на меня.
— А разве вы сами не догадались?
— Могу предположить, что герцог помог бы рыцарю, если бы его семья обратилась за помощью. Гордость?
— Вы совершенно правы, — согласился с моим предположением ростовщик. — Герцог Силинг предлагал фрау Йорген заплатить выкуп за мужа, но та отказалась. Формально рыцарь не приносил герцогу вассальной клятвы и, стало быть, ни сам Йорген не был обязан служить герцогу, ни герцог не был обязан его выкупать. Я ведь и сам был заинтересован в том, чтобы имение было выкуплено — ссуду Йоргены брали у меня, а земля и недвижимость — плохая замена живым деньгам. Усадьба Йоргенов пять лет стояла на открытом воздухе, а арендаторы рыцаря не окупили и трети расходов. Если бы не вы, то не знаю, что бы я стал делать… Я, господин Артакс, живу тем, что даю людям деньги, но получаю обратно проценты за их использование.
— Если рыцарь так свято чтит… чтил, — поправился я, — рыцарские законы, то зачем он вообще поехал на эту войну?
Вопрос был риторическим, потому ростовщик лишь развел лапками. Да и откуда он мог знать, что двигало старым рыцарем? Можно бы спросить об этом Кэйтрин, но знает ли об этом фрейлейн? Не исключено, что Йохан отправился воевать с королевством Ботэн из-за понятий чести — мол, раз герцогство воюет, значит, и он обязан сражаться.
Мы еще немного поговорили. Обсудили виды на урожай, погоду. К сожалению, по самому главному Мантиз ничего пояснить не смог. Купцы, доставившие тело рыцаря, были не местные, и, кроме того, что мне уже рассказал Томас, я ничего не узнал. Жаль, но что делать.
Распрощавшись с Мантизом, я решил для разнообразия перекусить в трактире. Только лишь собрался сделать заказ, как напротив меня уселся смуглый человек в ярко-красном жилете на голое тело.