Посмотрев друг на друга, мы прыснули.
— Как я понимаю, ты приобрел баронство Выксберг? Только оно может дать хозяину титул. Я и не знала, что этот болван заложил поместье.
— А недавно ты говорила — мол, представитель древнего рода и все прочее, — не удержался я от шпильки.
— Сам виноват, — без малейшего смущения ответила Кэйт. — Надо было выкинуть его из окна в другом месте, а не в борделе.
— Почему в борделе? — возмутился я. — Это лучшая гостиница города.
— А, так, значит, ты его все-таки выкинул из окна?
Вот ведь чертовка! Поймала меня на тот же крючок, на который я сам люблю ловить других.
— Кстати, а что теперь будет с бароном?
— Мы с братом изучали ленное право, — призадумалась Кэйтрин. — При нем остается дворянство, но без титула. Да, а я буду иметь право бесплатно жить одни сутки в гостинице?
— Мантиз сказал, что нет, — с нарочитым вздохом ответил я. — Но это хорошо. Как представлю, что ты сможешь натворить…
— А ведь я мечтала стать баронессой, — призналась вдруг Кэйтрин. — Думала, а вдруг отец выдаст меня замуж за сына барона Тальберта? У Тальберта семеро сыновей, очень трудно найти невесту. Но Тальберт женил сына на дочери мясника. Теперь мясник хвастается, что его дочка замужем за бароном.
— А бароны каждый день едят свежее мясо…
Мы еще немного посмеялись. Странное дело, я давно не чувствовал такой легкости, будто сбросил со своих плеч лет тридцать. Ну, или хотя бы двадцать.
— Юджин, а ты действительно купил мне титул?
Я обиделся. С каких это пор сомневаются в моих словах?
— Завтра Мантиз пришлет бумаги. Все оформлено на девицу Йорген.
— На бывшую девицу, — хихикнула Кэйтрин. Погладив меня по лицу, тихонько шепнула: — Ну что ты, глупый, не дуйся…
— Ну, когда составлялись бумаги, ты еще ею была, — хмыкнул я, оттаяв.
— А что я стану делать с имением барона? — задумалась Кэйтрин. — Там же наверняка все запущено. Слышала, башни обрушены, стены разобраны, а сам барон жил в домике привратника.
— Ну, придумаешь что-нибудь, — отмахнулся я. — В конце концов, никто не заставляет тебя восстанавливать замок. Съездишь разочек, посмотришь. Можно снизить арендную плату, чтобы крестьяне не разбегались. Я это имение покупал, чтобы сделать тебе подарок на свадьбу. А денег у нас с тобой много.
— Нет уж, нет уж, — хмыкнула Кэйтрин, откинув одеяло и уставив глаза вверх. — Крестьяне Выксберга не арендаторы, а личная собственность баронов, поблизости от усадьбы добывают свинец. Барон — полный болван. Давно мог бы заменить барщину на оброк, а подати брать свинцом. Когда, говоришь, прибудут бумаги?
Кэйтрин была готова соскочить с постели, настолько ее обуревала жажда деятельности, что пришлось напомнить, что на дворе ночь, а она еще не стала баронессой.
— Подожди-ка, господин Артакс, — встрепенулась вдруг Кэйтрин. — Ты же мне сейчас зубы заговорил. А самое-то главное — ты собрался ехать искать моего брата. Я тоже поеду с вами.
— Нет, моя дорогая, — твердо ответил я. — Воин уходит в поход, а прекрасная дама должна ждать его в замке. Сиди у окна и смотри вдаль.
— Господин Артакс, — начала было Кэйтрин, но я прикрыл ее рот ладонью:
— Жена должна слушаться своего мужа! — Убрав ладонь, поцеловал ее в губы. — А еще обещай мне, что не пойдешь меня провожать.
— Но я еще не твоя жена, — возразила Кэйтрин, возвращая мне поцелуй.
— Для меня — ты жена, — совершенно серьезно сказал я. — Как вернусь, сразу же обвенчаемся. Так что дел у тебя хватит — нужно готовить свадьбу, шить платье, что там еще?
— Юджин, платье уже готово, — призналась Кэйтрин. — А отец Кристиан обвенчает нас в любое время. Но… Жених кое-что забыл сделать.
— Чего? — удивился я.
— Ты же до сих пор не купил обручальные кольца!
Услышав это, я тихонько застонал. Ну надо же… А ведь собирался, но все откладывал. Думал — потом, потом. И колечко, взятое для образца, лежит где-то в седельной сумке. Надо было оставить его на мизинце, тогда бы и не забыл.
— Куплю, — смиренно пообещал я. — Теперь точно куплю…
— А потом мы с тобой поженимся, — мечтательно улыбнулась Кэйтрин. — Будем жить здесь, ездить за покупками в город. Купим тебе много книг, чтобы не скучал, ты будешь читать, а я буду заниматься хозяйством.
Теперь настал черед мне мечтательно улыбнуться.
— Книги — это хорошо! Только где их брать?
— Юджин, я тебе тоже приготовила подарок. Не хотела говорить, но уж ладно… Моя матушка продала не всю библиотеку отца. Кое-что осталось.
— Надеюсь, не только Енот Спидекур? — неуклюже пошутил я и тут же пожалел об этом.
Кэйтрин сразу же ринулась защищать своего любимца:
— Юджин, мэтр Спидекур великий ученый! Почему ты смеешься над ним?
— Прости, милая, — повинился я, погладив девушку по руке. — Дело в том, что я был с ним знаком. Трудно признавать великим философом человека, который двух слов не мог связать без выпивки. Он брал какую-нибудь народную мудрость — ну, самую простую — и мог сделать из нее целое выступление. Скажем, если взять поговорку «Не плюй в колодец», то вроде бы все и так ясно, а Енот разразился бы многословием. Привел бы примеры из истории, сослался бы на Библию. Особенно он любил говорить, что подлость рано или поздно бывает наказана, а честным быть выгоднее, чем нечестным. А все его пустословные нравоучения можно свести к одной-единственной фразе — «Как веревочке ни виться, а кончику быть!» Кстати, одна из моих любимых книг о человеке, который совершил преступление, а потом долго переживал об этом. В конце концов он рассказал об этом на исповеди, а патер велел ему идти к властям и покаяться в совершенном злодеянии. Когда покаялся, ему стало легче. А когда повесили, стало совсем легко, — заключил я.
— Юджин, ну почему ты такой несерьезный? — снова возмутилась Кэйтрин.
— А как быть серьезным, если лежишь в постели с красивой девушкой и разговариваешь с ней о философии?
Я ожидал, что сейчас мы начнем говорить о других вещах, не связанных с моими университетскими приятелями, но нет…
— Ты и в самом деле был знаком со Спидекуром? — с легким придыханием в голосе поинтересовалась Кэйтрин. — И каков он из себя?
— Мы учились с ним в одном университете. А внешне… Невысокого роста, толстая задница, лицо вытянуто, брови вразлет, маленький носик. Из-за этого его и прозвали Енотом… — начал я. Что бы еще вспомнить? Увы, ничего дельного в голову не приходило.
Тут я задумался. Действительно, в бытность нашу студентами Енот любил выпить. А сам-то я хоть раз проносил мимо рта? И что теперь? Вот уже двадцать с лишним лет считаюсь самым странным — непьющим! — наемником во всех землях Швабсонии, а кроме нее и в прилегающих королевствах и герцогствах. Почему бы Спидекуру не сделать то же самое, что сумел сделать я?
— Все великие люди с недостатками, — заявила вдруг Кэйтрин. — Говорят, Платон и Сократ были мужеложцами, Александр Македонский страдал эпилепсией, а великий поэт Данри — убийца и вор.
— Вот-вот, — усмехнулся я. — Если уж великим можно — то нам и подавно. Ты скажи, а что за книги остались от твоего отца?
— Потом увидишь, — загадочно улыбнулась Кэйт. — После свадьбы…
— Ну, тогда надо побыстрее жениться, — сказал я, подгребая девушку к себе.
Кэйтрин, разомлевшая было, слегка напряглась.
— Но только об одном я хочу тебя предупредить…
— О чем? — заинтересовался я.
— А вот о чем, — хищно улыбнулась Кэйтрин и сделала то, что не положено делать приличной девушке, — ухватила меня за мужское достоинство. — Если я узнаю, что ты снова был у этой шлюхи или у какой-то другой, я тебе все это оторву!
— Ук… — только и смог выговорить я, выпустив воздух. Тихонько убирая стальные пальчики фрейлейн, сказал: — Оторвешь — обратно не приставить.
— Ничего, — беззаботно отозвалась девушка. — Ты мне и без этих висюлек нужен. Ведь я же в тебя сразу влюбилась, неужели не понял?
— Не понял, — честно сказал я. — Я думал, что ты меня ненавидишь!
— Дурак ты, господин Артакс!
— Знаю, — кивнул я.
Сколько раз мне об этом говорили женщины, что я и сам поверил. Но не всем же быть умными.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — сказала вдруг Кэйтрин. — Умом понимаю, что нужно ехать, искать брата, а сердцем… Но брата не вернуть, а кроме тебя у меня никого нет. Понимаю, отец беспокоится о сыне, а ты обещал ему… Но пообещай мне, что если будет опасно — бросишь все и вернешься. Обещаешь?
Я не стал ничего говорить, а просто поцеловал. Ну что я мог сказать ей? Я шептал ей на ухо какие-то глупости, словно мне было не далеко за сорок, а семнадцать…
Потом я нежно гладил Кэйт — свою жену — по голове и думал: как же она красива! И ее близко посаженные глаза, сиявшие счастьем, и тонкогубый рот, озаренный улыбкой, — все было прекрасно! По подушке рассыпались светло-русые волосы, придававшие девушке сходство с ангелом…
Глава 8Полуночный обоз
Хотя я поспал всего ничего, но проснулся, как всегда, на рассвете. Тихонько, чтобы не будить Кэйтрин, встал. Полюбовался на спящую девочку. Снимая одежду со стула, наткнулся на платье фрейлейн — подол влажный, а к деревянным башмачкам прилипла грязь. Посетовал — надо распорядиться, чтобы в спальне поставили ночной горшок. Я сам их не люблю, но не дело девчонке по ночам бегать.
Собираясь, чуть не уронил на пол кирасу — едва успел подхватить, но Кэйтрин все равно что-то услышала и зашевелилась. Одеяло сбилось, открывая попку. Может, отложить отъезд? Усилием воли взял себя в руки, застегнул ремешки панциря, поправил одеяло. Не удержавшись, погладил фрейлейн по волосам и поцеловал куда-то в затылок. Только стал разгибаться, как Кэйт перевернулась и, не проснувшись толком, ухватила меня за шею:
— Возвращайся скорее.
— Я постараюсь, — прошептал я, целуя девчонку.
— Люблю тебя…
— И я тебя, — произнес я, едва шевеля губами. — Спи, маленькая…
Мягко освободившись от нежных рук, сгреб в охапку оружие и тихонечко вышел наружу.