Циля Владимировна и представить себе не могла такого поворота. И более того, она не могла даже в страшном сне предположить, что её талантливейший ребёнок, её сокровище, не будет играть Моцарта на этом их концерте. Но больше всего её волновал вопрос: «А где же тогда Яша, если не в училище?» И тут же в голове её созрел ответ: «С Идкой, где же ещё?»
Циля знала, что Ида Вайцман, дочка Фимы, очень нравилась её сыну. Она тоже училась в музыкальном училище, на флейте. И Циля Владимировна не раз видела, стоило Яше с Идой выйти со двора, как тот тут же забирал у девушки её футляр с флейтой и нотную папку. Циля, как опытная женщина, понимала – неспроста это!
– И где твой внук, папа? – набросилась Циля Владимировна на отца.
– А я знаю? – невозмутимо ответил дед Семён. Прищурив правый глаз и не отрываясь от радиоприёмника, он пытался поймать нужную частоту. – Утром с Идкой ушли в свою эту консерваторию.
Выйдя на балкон, Циля Владимировна принялась кричать:
– И-ида! И-ида!
На балконе напротив появилась женщина, Белла Петровна, мать Иды.
– Шо за шум? Не иначе как мама нашего Моцарта!
– Я интересуюсь знать, а где Идка?!
– А шо такое?! Моя дочь дома!
– Тетя Циля, что случилось? – Рядом с матерью появилась Ида.
– Говори, где Яков!
– Не видела я сегодня вашего Яшу. У нас занятия раньше начинались. Репетиция с оркестром.
– Как вам это нравится? Не видела она, – пробурчала Циля Владимировна. – Я вам устрою репетицию с оркэстром!
– От твоего Моцарта всё равно толку не будет! – опять вмешалась мать Иды.
– Это мы ещё посмотрим! Мой Яков переплюнет самого Па-га-ни-ни!
– Я вас умоляю. Переплюнет! А шо это ты такая нервная?
– Яшка пропал, – тревожно оглядываясь, проговорила Циля Владимировна. – В училище даже не появлялся!
– И ничего Яшка не пропал. Придумаешь тоже, – показался на балконе дед Семён. – Он у Фимы, в его фотозаведении.
– Шо за глупости, Семён Аркадьевич? – вмешалась Белла Петровна. – Шо за интерес вашему Моцарту до фотографии?
– Значит, имеет интерес, раз он каждый день до Фимы ходит! – заступился за внука дед Семён. – Ты, Циля, надоела парню своей этой музыкой па-га-нининой! А у молодого человека могут быть ещё и другие интересы!
– Ида! Ты знала? – громогласно разнеслось по всему двору.
– Знала, тётя Циля. Только обещала Яше никому не рассказывать.
– Фима-а-а! – заорала Циля Владимировна. – Я тебе сейчас устрою!
– Я тебе устрою! Вот только попробуй! Фима, держись, я иду! – встала на защиту своего мужа Белла Петровна.
Женщины, отталкивая друг друга, вошли в фотомастерскую. В комнате никого не было.
– Яков Шварц! Выходи! Немедленно! – Голос Цили Владимировны звучал как приказ главнокомандующего.
– Фима, Фимочка! Не бойся, я здесь! – пыталась перекричать Цилю Владимировну Белла Петровна.
– Яша, ты это слышишь? – испуганно прошептал дядя Фима.
– Шо это?
– Это, Яша, катастрофа. Это, Яша, твоя мать. И, кажется, моя Беллочка с ней.
– Яков Шварц!
– Фимочка!
И уже через несколько секунд дверь в тёмную комнатушку, где Яша и дядя Фима проявляли фотографии, была распахнута и, толкая друг друга, появились два женских силуэта. И вместе с ними хлынул свет. Недопроявленные фотографии оказались совершенно загубленными.
Положение спас приковылявший только что дед Семён. Он убедил дочь и внука пойти на компромисс: Яша больше не пропускает занятий и усердно готовится к выпускному концерту, а Циля Владимировна разрешает сыну в свободное время заниматься фотографией. На том и порешили.
Выпускной концерт Яша-Моцарт отыграл так, что зал аплодировал стоя. В благодарность Циля Владимировна позволила Яше себя сфотографировать. Увидев свой забранный в рамку портрет, она молча покачала головой, но портрет поместила в комнате на самом почётном месте – прямо над пианино.
Яша начал готовиться к экзаменам в консерваторию. Но тут ему пришла повестка в армию. Его определили в оркестр Одесского гарнизона.
– Не служба, а малина, – говорили во дворе. – Ночуй дома да играй на похоронах и парадах!
Однако не на того напали.
– Служить, так служить по-настоящему, – сказал Яша военкому. Тот пожал плечами и определил его в танковые войска.
Война для них с Батей, в экипаж которого попал Яша, наступила так стремительно и беспощадно, что по-настоящему они очухались лишь под Смоленском…
Тася слушала его рассказ, почему-то опустив свои глаза. И как-то погрустнела. Хотя Яше его рассказ казался чрезвычайно весёлым.
– А шо это ты скисла? – удивился он.
– А она… эта девушка… Ида… она красивая?
Яша улыбнулся:
– То всё в прошлом. Ты самая красивая! – выпалил Яша на одном дыхании.
– Ладно, Моцарт, давай свой цветочек! – она улыбнулась и забрала у Яши чуть помятый и подвявший одуванчик, который тот так и не выпускал из рук. А затем придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Яша сидел улыбаясь и не шевелясь, будто боялся спугнуть своё счастье.
– Вот вы где! – раздался голос Рустама. – Через пять минут ужин, пойдёмте.
– Мы вас потеряли, – деловито добавил и Егор, который теперь ни на шаг не отставал от Рустама и старался во всём на него походить. Даже походка у них стала похожая. Словно они теперь всегда шагали в ногу, как бойцы одного отряда, как братья.
Выпускные экзамены в специальной разведывательно-диверсионной школе пришлись на конец сентября. Дроздов был горд, что ребята и тут не подкачали.
Полковник Артёмов собрал группу Дроздова, коротко поздравил.
– Теперь вы, ребята, настоящие бойцы невидимого фронта. Ваша группа официально получила оперативное название «Призраки». И на всё время войны вы лишаетесь своих настоящих имён. Только прозвища, они же позывные. Даже между собой вы должны будете общаться только так. В ознаменование ваших былых заслуг разрешаю вам самим выбрать новые боевые имена.
После недолгого совещания решение было принято.
Пал Данилыч Дроздов из Москвы остался Батей, Яша Шварц из Одессы – Моцартом, Айдер Меметов из Балаклавы стал Дельфином, Рустам Шадиев из Самарканда – Узбеком, Таисия Тихонович из белорусской деревни Кощино – Феей, а к Егору Иванову из Наро-Фоминска уже и так пристало прозвище Малой. Он и не возражал.
– И когда теперь в бой? – спросил Артёмова Дельфин.
– По приказу! – ответил без улыбки Артёмов.
Глава 16
Октябрь 1941 года, Калужская область
Подъём был объявлен в половине пятого утра.
Через несколько минут группа «Призраки» во главе с Батей была построена и готова к выполнению любого задания.
Полковник Артёмов не заставил себя ждать.
– Оперативная ситуация такова, – начал он с ходу. – Немцы, совершив бросок, неожиданно для наших войск вошли в город Юхнов. И пытаются прорваться дальше. А это всего двести километров до Москвы. По нашим сведениям, по Варшавскому шоссе двигается головная колонна 10-й танковой дивизии 57-го моторизованного корпуса вермахта. Наши десантники заняли оборону за Юхновым перед рекой Угрой. Ими получен приказ командования любыми способами остановить колонну. Хотя бы на время. Пока они держатся, не давая немцам подступиться к единственному там мосту. Ваша группа должна десантироваться в расположение подразделения капитана Старчака. Немцы хоть и ошалели от успехов, но хитрят – на Москву движется сразу несколько бронетанковых колонн по разным направлениям. Необходимо определить, откуда пойдёт главное направление удара. Поэтому ваша главная задача – пробраться в расположение немецких войск, к их штабу в Юхнове, и взять серьёзного языка. Об этом знает только лично Старчак и при необходимости постарается прикрыть вас при отходе. Остальное – собственными силами. Всё понятно?
Десантирование проводили чуть ли не на бреющем полёте уже под вечер. Зато – отдельное спасибо лётчикам: «выбросили» буквально на голову десантникам. А то ведь могли и не рассчитать – объясняйся тогда с соседями Старчака, которые и знать не знали ни о каких «Призраках». Могли бы и покромсать, приняв за вражеских диверсантов.
Капитан Старчак оказался толковым мужиком. Так что окончательный план операции разработали быстро и обязанности распределили.
– Немцы сосредоточены здесь, на подходе к Угре, штаб их где-то тут, на окраине города, прямо у шоссе, – показал Старчак на карте. – Точнее сказать не могу, придётся вам на месте разбираться. Прямого ходу туда – часа три. Ну а обратно уж как получится! Хотя всего времени на выполнение задачи и возвращение у вас – до четырёх утра. Не позже этого срока я должен взорвать мост, по которому немцы утром надеются дисциплинированно, с удобствами, двинуть на Москву. Сразу после взрыва у нас приказ передислоцироваться. Так что постарайтесь не опаздывать. – Старчак улыбнулся в усы, довольный своей шуткой. – А чтоб вас опознать… Ну, чтоб бойцы мои вас не пулями, а объятиями встретили, – Старчак озорно покосился на Фею, – мы с вами простой опознавательный знак используем. Вот этот флаг. Извиняйте, белый. Его лучше в сумраке утреннем видно. Прицепите, будто сдаётесь, мы вас и опознаем. Идёт?
– Идёт, – ответил Батя. А Малой уже засовывал в вещмешок белую тряпку.
– А если шо пойдёт не так? – поинтересовался дотошный Моцарт.
– Будет ситуация, будет и решение! – привычно бросил Батя.
До окраины Юхнова добрались за два с половиной часа.
– Дай-ка сюда, – проговорил Батя, забирая у Феи снайперскую винтовку. – Так, так, так, – приговаривал он, осматривая окрестности сквозь окуляр оптического прицела.
Немецкой техники – танков, машин с горючим и боеприпасами – тут сосредоточилось немеряно, и это было в их случае на руку: у каждой единицы техники часового не поставишь.
Надо было определиться с немецким штабом. Дабы рвануло так, чтоб мало не показалось, но чтоб и не поубивало немецких начальников намертво. Мёртвого языка даже в генеральских погонах ни лаской, ни угрозами уже не разговоришь.