Но этого явно слабоумного парнишку даже полицаи не шпыняли. Уж больно он был жалок со своим перекошенным лицом, бегающими глазками и несуразными движениями рук и ног – будто он был не живым человеком из плоти и крови, а случайно ожившей деревянной куклой. При этом был очень забавным. Похоже, что головой он повредился не с детства, а попав где-то в заваруху войны – под бомбёжку ли, под обстрел или ещё в какие военные перипетии. Потому что он – больной-то на всю голову – читал и пел почти безостановочно стишки и песенки. И самое удивительное – на чистом немецком! На заказ, правда, не умел – у него был какой-то свой, только ему известный репертуар и порядок, точнее, беспорядок его исполнения. Сердобольные селяне не из жадных его подкармливали. Немцы бросали, похохатывая, ему мелкие монеты прямо на землю – в руки давать брезговали, уж больно паренёк был грязен и неопрятен. По-русски он говорил короткими фразами и не очень связно.
Парнишка, шастая по рынку и близлежащим улицам, вокруг паперти собора, как-то быстро прибился к деду Архипу, торговавшему своим мелочным скобяным товаром. Дед Архип и увёл его к себе – в подвальную каморку, где и жил, и мастерил.
Едва они спустились по лесенке вниз и дед запалил лучину, как в свете её увидел мгновенное преображение слабоумного парнишки. Движения его и лицо обрели обычные человеческие очертания, глаза перестали бегать по сторонам, а оказались умными, серьёзными и небесно-голубыми.
Пароль «Тятька салом отравился» он пару раз произнёс ещё на базаре, когда приближался к прилавку деда Архипа. Тот всё понял – вот и забрал парнишку к себе.
– В общем, так, – шёпотом заговорил Егор, сменивший личину слабоумного на свою обычную, – ситуация осложнилась. Надо передать Моцарту и Фее, что нужно срочно покидать город. Встречаемся все в доме бакенщика, что за железнодорожным мостом, недалеко от Успенской горы. И главное, надо предупредить нашего человека, устроенного в полицию, ну, Дельфина, что всё отменяется.
– Ох ты, господи, – схватился за голову дед, – парня-то уже не предупредишь! Он сегодня к двум часам должен быть в особняке генерала. Я сам ему утром бомбу под видом куска мыла передавал!
Егор выудил из глубин своих лохмотьев часы на цепочке – они показывали 13:40.
– Беги, малец, к дому генерала – только так ты сможешь нашего парня предупредить! А я тем двоим найду способ передать про бакенщика. Дорогу-то найдёшь короткую? Сразу мимо собора в горку чуть поднимешься, там по правую руку и будет третий дом – богатый, с каменными наличниками. Только осторожнее, бегом не беги – немцы в бегущего могут запросто и пальнуть.
– Всё понял. Спасибо, дед!
Герр Хандке сегодня был в ударе. Во всех смыслах. Не только угощался колбасой, которую ему в очередной раз притащил с рынка Айдер, но даже самого «Сашу» угостил, да ещё и чаем потчевал. И ещё говорил безостановочно, словно его прорвало:
– Моя Марта пирожки такие печёт… А дочки у меня на загляденье… После войны вернусь в свой милый Кёльн… Тебя к себе водителем возьму…
Айдер послушно благодарил герра Хандке, но сам был уже на взводе. Он глянул на часы. Они показывали 13:45. И он катастрофически опаздывал. В холщовой сумке, стоявшей у его ноги, была та самая ваза, что должна была открыть ему путь в спальню генерала, а за пазухой – взрывное устройство, которое он собирался прикрепить под генеральской кроватью – чтоб тому спать помягче было.
Айдер уже готов был в буквальном смысле придушить столь разговорчивого начальника полиции, но его выручил важный, по всей видимости, звонок – потому как, отвечая на него, герр Хандке вскочил едва ли не по стойке смирно и замахал рукой на Айдера – типа «пошёл вон немедленно».
Айдер и пошёл немедленно, едва-едва сдерживая шаг, чтобы не перейти на бег.
Егор возле дома генерала оказался за пять минут до назначенного времени. Близко он подойти не решился, чтобы не привлекать внимания. Въезд во двор охраняло два автоматчика, а из окна то и дело и очень озабоченно выглядывала пышногрудая блондинка. Её беспокойство немного успокоило Егора – она явно ждала Айдера. А Егор успеет его перехватить. Эх, знать бы точно, с какой он стороны пойдёт! Но этого Егор как раз и не знал. К дому генерала можно было пройти с любого конца улицы, да ещё и со стороны переулка, почти напротив дома с основной улицей пересекавшегося. Так что Егору пришлось выбрать такую точку наблюдения, чтобы он мог видеть сразу все три подхода. И он, опять вернувшись в образ сумасшедшего парнишки, уселся на ступеньку крыльца дома, выходившего сразу и на улицу, и на переулок. Охранники от ворот его не видели, а прохожие тут были редки. И если кто-то показывался, то Егор опускал долу глаза и протягивал перед собой за милостыней дрожащую ручку.
Часы он доставать здесь не решался, но часы внутренние явно били в набат – Айдер сильно, невообразимо опаздывал. Что-то случилось? Или Айдера всё-таки успели предупредить связные подполья?
К особняку генерала медленно и почти бесшумно подъехала черная длинная машина с хромированными колёсами. Из машины вышел сам генерал Штейнберг, комендант города и Тризуб. Ровно те, за кем с такой ненавистью недавно наблюдал Егор во время расстрела. Но сейчас было даже не до ненависти. Если Айдер всё-таки идёт сюда?! Белокурая женщина выглянула из окна ещё раз и, увидев прибывших «гостей», тут же спряталась за занавеской.
Генеральская машина сдала назад и въехала во двор особняка. А генерал, майор и Николай, стоя у парадного входа в дом, что-то оживлённо обсуждали.
И тут Егор увидел Айдера, быстрыми шагами идущего к генеральскому дому с нижней стороны улицы. Он был уже так близко, что просто подбежать к нему на глазах генерала, майора и Николая, да ещё и двух охранников у ворот особняка, Егор никак не успевал. А Айдеру, чтобы встретиться лицом к лицу с Тризубом, оставалось пройти чуть больше сотни шагов. Пока его видел только Егор, но через пятьдесят метров улица делает резкий поворот – и Айдер окажется беззащитен перед чужими взглядами.
И эти взгляды надо было немедленно перевести на себя.
Егор вскочил и вихляющейся походкой двинулся к троице. Он вращал глазами, строил смешные гримасы, размахивал как мельница руками и при этом напевал старую австро-немецкую песенку «Ah, du lieber Augustin».
Генерал и майор не без брезгливости, но всё же и с интересом поглядывали на странного, но забавного мальчишку, который с таким чистым произношением напевал всеми любимую песенку. А вот Николаю всё это совсем не нравилось – явный непорядок. Коснувшись мальчишкиного плеча, он попробовал отвести того в сторону. Причём получалось, что как раз в ту, откуда должен был вот-вот появиться Айдер.
Егор дёрнул плечом, освобождаясь от руки Тризуба, и продолжил петь и приплясывать перед генералом, которого это всё немного забавляло – благо, он был как раз после сытного обеда. Генерал жестом приказал оставить мальчишку в покое. И даже достал из кармана леденцы и протянул их Николаю:
– Угостите нашего артиста! – При этом его лицо вновь брезгливо сморщилось.
Николай сразу всё понял – генерал не хочет даже пальцем дотрагиваться до мальчишки, потому и перепоручил всё ему. Что ж, он-то не такой брезгливый. И Николай, открыв баночку монпансье, достал пару леденцов и протянул их вертлявому мальчишке. Который, между прочим, мгновенно узнал ту самую баночку, которую доставал генерал и во время расстрела. Но сейчас важнее было заставить Николая встать так, чтобы он не видел той стороны улицы, откуда шёл Айдер, но при этом так, чтобы Айдер успел увидеть его в профиль и узнать!
Айдер уже издалека понял, что опоздал с визитом – перед домом стояли трое: сам генерал, комендант города и ещё кто-то третий, стоящий к Айдеру спиной. А вокруг них плясал какой-то юродивый парнишка, одетый в лохмотья. Присмотревшись, Айдер узнал Малого. Появление Егора у дома генерала запланировано не было. Айдер понял, что парень здесь, чтобы предупредить его о чём-то важном.
Айдер собирался сойти с тротуара на проезжую часть и, проходя мимо офицеров, спокойно отдать честь. Но Малому удалось «развернуть» вполоборота третьего человека. Сомнений быть не могло! Айдер отчётливо видел, что перед ним в пятидесяти шагах стоял выряженный в немецкую унтер-офицерскую форму Николай Тризубцев! Его лучший друг!
В долю секунды вспомнились рассказы Рустама, в которые он так упорно не верил! А тут сама действительность заставляла поверить в самое худшее! Но всё же! Не может! – твердил ему мозг. Но от горькой правды предательства кольнуло в груди. Тризуб! Николай Тризубцев! Предатель!
Айдер до боли прикусил губу, чтобы не поддаться первому чувству и не броситься на Николая. Мгновенно вспотела спина, а лоб покрыла липкая испарина. Лишь опыт учения в разведшколе и реальных операций, когда он уже бывал буквально на волосок от гибели, сработал и сейчас.
Тризубу, предателю и врагу, точно нельзя было попадаться на глаза. И Айдер спокойно замедлил шаг. Охранникам у ворот он был пока не виден, а трое у парадного входа смотрели на гримасничающего Егора. Айдер развернулся, сделал пару шагов назад и скрылся за поворотом улицы.
Ровно три-четыре секунды отделяло его от абсолютного провала. Молодец Малой!
Но в дом генерала теперь уже точно не попасть.
Так что план «Б» тоже трещал по всем швам, а точнее, тоже катился под откос, как подорванный всё теми же партизанами поезд. Только партизаны-то были на нашей стороне, а вот обстоятельства складывались в пользу врага. Пока. Временно, конечно.
Глава 21
Егор нагнал Айдера уже почти в самом конце улицы, идущей вниз от дома генерала Штейнберга. До здания полиции оставалось каких-то метров двести, а навстречу как раз шёл немецкий патруль. Егор, разбрасывая в стороны руки, забежал вперёд и, пританцовывая, протягивал руку за подаянием:
– Дай, дяденька, дай хлебушка! – Полицейский, сосредоточенно идущий по улице, лишь отмахивался от маленького сумасшедшего приставалы.
Патрульные солдаты заржали, а полицейский для острастки схватил полоумного мальчишку за шкирку: