Глава 32
Прилетевшие после обеда члены комиссии разместились в гостинице «Гранд-отель». Николай с Рихардом Шмитом знатно отобедали. Ресторан «Гранд-отеля» порадовал их отменными закусками, свежей ухой и приличными свиными отбивными. Коньяк тоже оказался вполне себе ничего. Правда, Рихард несколько перебрал. Пора было выйти на воздух и проветриться.
Набережная была, конечно, не такой оживлённой, как в прежние времена – оно и понятно, военное положение. И всё же жизнь какая-то текла. Навстречу попадались и гражданские, но их было значительно меньше, чем немецких офицеров, солдат и патрулей. Причём патрули были, в основном, не немецкие, а румынские.
Но зато уж сама Балаклавская бухта и город, взбегающий по обе её стороны на возвышенности, оставались прекрасными и неповторимыми. И Николая переполняла понятная гордость за свой родной город:
– Балаклава существует уже множество столетий, – говорил он, поддерживая чуть нетвёрдо стоящего на ногах Рихарда. – О Балаклавской бухте писал ещё Гомер. Именно здесь Одиссей со своими товарищами спасался от великанов-людоедов. А в средние века генуэзцы построили здесь крепость. Она частично сохранилась, я тебе её покажу. Потом это место захватили турки, русские потом её отбили. – В голосе Николая прозвучала такая гордость за русских, что Шмит, хоть и спьяну, но посмотрел на него с подозрением. Николай опомнился: – А потом Балаклава снова пала. Во время Крымской войны тут была база английского флота…
– А теперь база немецкого, – чуть заплетаясь языком, проговорил Шмит. – И так теперь будет всегда! – Он поднял указательный палец и потряс им перед носом Николая. – Всегда!
– Конечно, всегда! – послушно согласился Николай. – И Балаклава станет жемчужиной новых немецких земель на востоке!
К вечеру Энвер пришёл за готовым снимком. Даже при общении с ним соблюдались необходимые правила конспирации.
– Здравствуйте, господин хороший! – приветствовал Энвера хозяин ателье. – Всё готово. Отличный у нас с вами снимок вышел. Ну-ка, дочка, принеси. Мы к нему и рамочку особую подобрали. Вы только посмотрите.
Рамочку из толстой проволоки накануне сделал Айдер. Каждый отдельный кусок проволоки представлял собой «восьмёрку», аккуратно перекрученную по «талии», причём один конец проволоки был закручен по часовой, а другой против часовой стрелки. «Восьмёрки» наподобие цепи соединялись одна с другой, образуя как раз симпатичную рамочку для овальной формы фото. В таких рамочках и у них в доме висели на стенах некоторые семейные фотографии.
– Спасибо, – принимая рамочку с фото и расплачиваясь, сказал Энвер.
Тася заняла место у входа, чтобы предупредить, если вдруг появится очередной клиент. Батя и Энвер скрылись в фотолаборатории.
– Что с нашим подкопом? – Батю этот вопрос сейчас волновал больше всего.
– Я передал ребятам схему. Точно известно, что копирование будет проходить в охотничьем доме генерала Йенеке. Только вот в какой именно комнате, пока не ясно.
– Тогда где копать? Не подо всем же домом?
– Наш человек из штаба генерала ближе к делу обещал сообщить.
– Надо подумать, как отвлечь прислугу и охрану, пока мы будем делать лаз в комнату.
– С этим проблем не будет. Генерал очень любит цветы. Неважно, дома он или нет, но каждый день во всех комнатах должны стоять свежие цветы.
– Я не совсем понимаю, при чём здесь цветы? – не скрывая своего удивления, спросил Батя.
– А при том, что как-то одна из прислуг, посчитав, что и старые ещё ничего, не поменяла в комнатах цветы. А генерал внезапно вернулся. Ну и выгнал бедняжку. С тех пор это важное задание поручено мне, – усмехнулся Энвер. – Так что допуск в дом у меня есть. Как только будет ясность с комнатой, я проконтролирую, чтобы там ни прислуги, ни охраны не было.
– Хорошо, значит, пока копаем тот колодец под домом генерала, который вы указали на схеме.
– Думаю, ребята уже приступили. И кстати, на случай второго варианта, ну, если вдруг первый сорвётся, имейте в виду, что генерал Йенеке будет вылетать в Берлин не с Симферопольского аэродрома, а с Херсонесского.
Батя молча кивнул.
– А пока до свидания, господа, – ответил Энвер, направляясь к выходу.
– Уж больно хорошо получилось, – улыбнулась Тася.
– Спасибо, дочка, пойду порадую внука!
В это самое время Узбек, Дельфин, Моцарт и Малой разложили схему, переданную им Энвером, прямо на земле. Дельфин достал компас и совместил схему, ориентированную по сторонам света, с показаниями компаса.
Всё посмотрели наверх, где над ними находился охотничий домик генерала Йенеке. Но толку от схемы пока особо не было, потому как наверх вёл только один ход, представлявший собой древний полузасыпанный колодец. И куда он в конце концов выведет, тоже было сущей загадкой. Но все взяли в руки лопаты и принялись за работу.
Николай и Рихард совсем недалеко отошли от «Гранд-отеля», потому как походка Шмита была не слишком твёрдой, и наткнулись на вывеску фотоателье.
– Рихард, давай зайдём сфотографируемся на память!
Николай открыл дверь и любезно пропустил Рихарда вперёд. Сам зашёл следом. И столкнулся с посетителем, которого никак не думал здесь увидеть. Энвер уже собирался выходить, и эта встреча была для него не просто нежданной, но и совсем неприятной.
– Проходите, господа хорошие, – поприветствовал новых посетителей однорукий фотограф. Николай взглянул на фотографа, а затем посмотрел на стоявшую рядом худенькую девушку. Но та тут же опустила глаза и скрылась в фотолаборатории. Николай, конечно же, узнал эти огромные выразительные голубые глаза сестры немого скрипача из Витебска. Но виду, естественно, не подал.
Батя, хотя и видел этого человека в форме унтерштурмфюрера СС всего раз и на далёком расстоянии, на расстреле под Витебском, признал его сразу, всё-таки память у него была во всех смыслах фотографическая. «И как его сюда занесло?! – мгновенно мелькнула мысль. – Будто его специально к нам кто-то подсылает, чтоб помешать нашему делу!»
Рихард уселся на диван.
– Пару минут, Рихард. – Николай перевёл свой взгляд на Энвера. – Я тут старого знакомого встретил.
Рихард одобрительно кивнул и икнул.
– Ну здравствуй, дядя Энвер.
– Здравствуй, Николай. – Энвер натянул на лицо улыбку. – Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Отчего ж? Я дома. И как видишь, теперь я власть. Ну а ты?
– До власти мне далеко, но я тоже свой выбор сделал.
– Надеюсь, правильный?
– Правильный, Николай, как и ты. Капитаном на генеральской яхте работаю.
– Ну-ну. – Николай опустил глаза и заметил в руках у Энвера фотографию в рамке. – А сюда чего приходил?
– Внука приводил на днях фотографировать, вот за фотографией пришёл.
– Дай-ка взглянуть на внука. – Николай потянулся к фотографии.
В это время Батя показывал Рихарду всё, с чем только можно было сфотографироваться. Рихард уже примерил даже бурку с папахой.
С фотографии на Николая смотрела Асие с сыном на руках.
– Значит, у них сын.
Энвер молча кивнул.
– А Айдер?
– Погиб Айдер. Ещё в самом начале войны похоронку
получил.
Николай не отрывал глаз от Асие. И на него словно нахлынуло – и ревность, и злоба, и надежда – ведь теперь-то он хозяин положения. Он нервно усмехнулся, но всё никак не мог оторвать взгляда от фото. И что-то ещё его к нему привлекало помимо лица любимой и прежде недоступной женщины. Ну конечно же, рамка! Она была выполнена чьей-то искусной рукой в виде овальной цепочки из проволочных восьмёрок. И скручена проволока была так, как это делал только один человек! Но в сочетании с фото Асие всё указывало на то, что рамку эту мог сделать только Айдер. Меметовская скрутка. «Неужели он жив?» – мелькнуло в голове. Нет, этого не может быть, уж Николай-то это точно знает. Наверное, он ещё до войны успел её сделать.
Коротко распрощавшись с Энвером, Николай присоединился к Рихарду. Сначала они сфотографировались просто так – два бравых офицера на отдыхе. Потом Рихард надел бурку с папахой. Скрестив руки на груди, он потребовал себя фотографировать так. Что и было незамедлительно исполнено. С нагайкой в правой и с шашкой в левой руке Рихард смотрелся смешно, но никто не решился ему это сказать.
Пока Батя любезничал с немецкими офицерами, из фотолаборатории за всей троицей наблюдала Тася. Она-то сразу узнала этого немецкого офицера, что не раз приходил в ресторан и приказал их тщательно осмотреть перед банкетом на теплоходе в Витебске. Девушка надеялась, что Николай её не узнал, и посмотрелась в зеркало. На всякий случай, она положила в карман чёрного халата, надетого поверх её ситцевого платья, пистолет.
– Плохо дело, – прошептала Фея.
Закончив экзотические съёмки, Николай с Рихардом уже направлялись к выходу.
– А что же ваша… – и Николай кивнул в сторону двери, куда ещё совсем недавно зашла Тася.
– Дочка, – уточнил Батя.
– …Дочка вам не помогает?
– У неё полно дел по хозяйству, мне ж самому со всем не справиться, – и Батя с сожалением показал на покалеченную руку.
Фотограф пообещал, что фото «господ офицеров» будут готовы завтра к обеду. На том и распрощались. Шмита же, кажется, совсем развезло.
Батя в окно видел, как Николай, держа под руку своего приятеля, медленно и вальяжно шёл по набережной.
Скрывшись из поля зрения Бати, Тризуб усадил на первую попавшуюся скамейку Шмита, остановил румынский патруль и приказал этим двум солдатикам охранять офицера, пока он не вернётся. А сам, почти бегом, отправился в комендатуру, которая, благо, находилась недалеко, в паре домов отсюда, за «Гранд-отелем».
Батя закрыл дверь на засов и, предварительно повесив табличку с надписью: «Закрыто», скрылся в фотолаборатории, где его нетерпеливо дожидалась Фея.
– Как его сюда занесло, мать твою!!! Нам надо срочно уходить!
– Думаете, он меня узнал?
– Не знаю, Фея. Но мне показалось, он что-то заподозрил. Энвера расспрашивал про Дельфина, фото его жены с сыном так долго и пристально рассматривал! Надо ж им было здесь встретиться!