Однако уйти разведчикам не удалось. Сначала они услышали топот сапог немецких солдат, которые оцепили здание. Затем дверь вышибли, и через пару мгновений всё небольшое помещение фотоателье уже заполнилось десятком немецких солдат во главе с офицером, которых всё-таки успел привести Николай.
Паническими словами «русские диверсанты» Николай, не вдаваясь в разъяснения, заставил офицера и солдат из комендантской роты бегом промчаться по набережной от комендатуры до фотоателье.
Теперь, разглядев внимательно девушку, выведенную на свет из фотолаборатории, он с восторгом подумал о своём чутье.
– Ну, сестрица Алёнушка, или как там тебя? Не расскажешь, как выжила при взрыве на теплоходе в Витебске? – ёрнически проговорил он, разглядывая Тасю. – Где твой немой брат-музыкант? Или кто он там? И кто этот однорукий? Догадываюсь, что не отец. – И Николай, подойдя к Тасе вплотную, грубо приподнял её лицо за подбородок. – Ну, ничего, скоро вы все заговорите, даже если кто-то от рождения немой! Лейтенант! – Он повернулся в сторону офицера. – Доставьте этих русских преступников в комендатуру. А я… – Он посмотрел на часы. – Сейчас я сам лично позвоню группенфюреру фон Альвенслебену и доложу о русских диверсантах. А затем сам лично проведу допрос.
– Вы? Лично группенфюреру? Но…
Николай не ответил, а лишь посмотрел взглядом победителя, не требующим объяснений, и молча удалился.
Энвер, после того как покинул фотоателье, поспешил на яхту, пришвартованную к пирсу рядом с охотничьим домиком генерала Йенеке. С палубы хорошо просматривалась вся ближняя часть набережной. Надо было заняться привычными каждодневными делами, чтобы не вызвать подозрения теперь уже у Николая и не подставить под удар Батю и Фею.
Но уже через несколько минут он увидел, как из дверей комендатуры выбежала группа вооружённых солдат. Когда они уже мчались мимо «Гранд-отеля», Энвер, почувствовав неладное, бросил швабру и схватил яхтенный бинокль. Интуиция его, к сожалению, не подвела.
Сквозь окуляры он слишком хорошо видел, как немцы ворвались в фотоателье, а через несколько минут вывели оттуда Батю и Фею.
Спрятавшись за рубкой, Энвер наблюдал, как их под охраной провели мимо «Гранд-отеля». Всё ясно, их ведут в комендатуру. Так и оказалось. Об истинной причине ареста Бати и Феи он, конечно, не догадывался.
Солнце как раз скрылось за крепостью, погрузив город и бухту в прозрачные пока ещё сумерки.
Энвер, покинув яхту и убедившись, что за ним нет слежки, двинулся самым коротким путём в сторону грота, где пока пребывали в полном неведении остальные участники диверсионной группы.
Остатки «Призраков», а именно Узбек, Дельфин и Малой, встретили его сообщение мрачным молчанием. Малой поглядывал на Дельфина, который, слушая отца, сжимал кулаки и явно уже что-то обдумывал.
– Чёртов Тризуб! – вскочил Моцарт. – И шо он на теплоходе со всеми остальными гадами тогда не взорвался! Во живучий поц!
– Отец, вы должны быть осторожны. Он может следить за вами.
– Не переживай, сынок. Я верно служу генералу, – с усмешкой произнёс Энвер. – Тризуб не посмеет. А вот Батю и Фею он…
– Успокойтесь, пожалуйста, мы их вытащим, – спокойным и твёрдым голосом произнёс Узбек.
Энвер кивнул.
«Призраки» направились к выходу.
– Не хотел я тебе говорить, сынок, – остановил Айдера Энвер, – но Асие мне призналась, что как-то Николай домогался её. Помнишь, после свадьбы она проведать его пошла? В общем, хорошо, что тогда бабушка вовремя подоспела. А то неизвестно, на что бы он решился. Асие тебе сразу не решилась сказать, не знала как. А мне вот рассказала…
– Вот сволочь! – Айдер сжал кулаки. – Отец, я должен увидеть жену и сына. Кто знает, встретимся ли ещё когда? Как только вытащим Батю и Фею, я постараюсь прийти. А утром Асие и Сервера надо вывезти из города. Тризуб теперь от неё ни за что не отстанет.
– Ты не переживай, я всё организую. Ночью буду ждать тебя у сарая.
Глава 33
– Главное, шума побольше, – распорядился Айдер, когда они залегли неподалёку от ближайшего к выходу из грота блокпоста.
Для создания шума они были хорошо подготовлены. Ещё в гроте Энвер показал им свой давний схрон, где партизаны складировали добытые у немцев трофеи. Тут были пулемёты, и автоматы, и гранаты, и даже с десяток фаустпатронов.
– Вы давайте сразу в комендатуру, – бросил Энвер Дельфину и Узбеку. – Мы с Моцартом и Малым сами справимся! Только будьте осторожны!
Оставив им все заготовленные боеприпасы, Дельфин и Узбек скрылись в темноте. Дельфин тут, в родном городе, мог бы ориентироваться хоть с закрытыми глазами. Так что по невидимой почти тропинке они спустились к ближайшей от бухты части города буквально за несколько минут.
Тут как раз со стороны блокпоста и послышалось громкое уханье разрывов гранат, пулемётные и автоматные очереди. Оборонявшиеся защитники блокпоста тоже добавили судорожного шума. Всполохи от разрывов гранат и грохот перестрелки создавали ощущение, что там, на холмах, идёт настоящее сражение.
Комендант Балаклавы штурмбаннфюрер Хоффман срочно поднял всех в ружьё.
Под общие крики: «Партизаны! Партизаны!» два бронетранспортёра и пара грузовиков с почти всем личным составом выдвинулись от комендатуры в сторону блокпоста.
Дельфин же и Узбек двинулись как раз к комендатуре, прижимаясь к стенам и прячась в тени домов.
Навстречу им, выставив перед собой автоматы, двигался румынский патруль. Пропустив патрульных мимо себя, Дельфин и Узбек взглядами «поделили» их между собой. Дельфину достался правый, Узбеку – левый. Даже вскрикнуть бедные румыны не успели. Их обмякшие тела оттащили в ближайший двор.
Из двора вскоре вновь появились двое патрульных с автоматами и как ни в чём не бывало продолжили свою патрульную уличную работу, неторопливо, но неотвратимо приближаясь к набережной и зданию комендатуры.
Возле здания комендатуры, метрах в тридцати от входа, стоял бронетранспортёр.
– Ты давай в машину, – прошептал Узбек. – Мотор заводи сразу, как выйдем. А я тут дальше один.
Дельфин забрался в бронетранспортёр, а Узбек уверенно отправился ко входу в здание. Он долгим взглядом посмотрел на часового у входа и спокойно прошёл мимо него.
За стойкой сидело два дежурных офицера. Один что-то быстро говорил в телефонную трубку. Узбек посмотрел сначала на первого. Тот стал подниматься. Потом глянул на второго. Тот тут же положил трубку и последовал примеру первого.
Узбек протянул первому нечто воздушно-невидимое, но, судя по всему, изображающее лист бумаги с распоряжением.
Первый дежурный взял воображаемый лист и быстро, хотя и внимательно его прочитал. И тут же достал ключи и проследовал в коридор, идущий к камерам.
Часовой, охранявший вход в коридор, при взгляде на него Узбека встал по стойке смирно. Дежурный открыл камеру.
Батя и Фея, увидев перед собой дежурного по комендатуре с остекленевшими глазами и маячившего у него за плечом сосредоточенного Узбека, манившего их рукой, тут же последовали за ним.
Дежурный проводил их до выхода из комендатуры. И он, и часовой у входа стояли, словно застывшие восковые фигуры, пока Батя, Фея и сопровождающий их Узбек в румынской форме садились в бронетранспортёр.
Когда бронетранспортёр отъехал, дежурный офицер вернулся в помещение и вновь прошёл за стойку на своё место. Второй офицер опять поднял телефонную трубку и принялся кому-то названивать. Но лица обоих явно свидетельствовали о том, что всего только что случившегося с ними и рядом как будто бы и не было вовсе. Разве что разрывы от дальнего блокпоста напоминали о том, что в городе не всё в порядке.
Фаустпатроны очень пригодились! Из первого Малой подбил головной бронетранспортёр, из второго Энвер в куски раздолбал автомашину с солдатами. Это ещё добавило шума и много яркого света. Третий Моцарт всадил в блокпост и, видимо, попал в ящики с боеприпасами. Ещё пару минут там всё взрывалось, горело и взлетало на воздух.
В этом свете Энвер с Малым увидели, что со стороны города к блокпосту мчится ещё один бронетранспортёр. Моцарт в это время всё продолжал стрелять и уничтожать фашистов, цедя себе под нос: «Это вам за Тасю! А это за Батю! А это за Одессу!..» Бронетранспортёр у блокпоста не притормозил, а, стреляя на ходу по немецкому блокпосту, проскочил дальше, из чего можно было понять, что это свои.
Энвер с Моцартом и Малым переглянулись и стали быстро отползать назад, в кромешную темноту, подальше от места «боя».
Комендант сквозь всполохи разрывов, выстрелы и крики раненых тоже взглядом этот третий бронетранспортёр не упустил:
– Партизаны! Диверсанты! Догнать! Уничтожить! – истошно орал он.
– Так, кажется, пока оторвались! – оглядываясь, крикнул Батя. – Надо бросать машину, пока не проскочили слишком далеко от входа в грот!
– Понял, командир! – ответил Узбек.
Взгляд его упёрся в сапёрную лопатку, прикреплённую к внутреннему борту бронетранспортёра. Выхватив из пазов, он передал лопатку Дельфину, сидевшему за рулём.
Тот вполне автоматическим движением, как учили, острие лопатки установил на педаль газа, а черенком её зафиксировал руль:
– Метров через семьсот тут резкий поворот дороги, а прямо обрыв. Так что у нас лишь несколько секунд.
Тася с Узбеком быстро опрокинули канистру с бензином и подожгли вытекающую струю. И тут же «Призраки» с правого борта спрыгнули с бронетранспортёра. Сгруппировавшись, чуть прокатились по краю дороги и тут же скрылись в кювете.
И вовремя! А то могли бы попасть под колёса мчавшегося в погоню немецкого бронетранспортёра или грузовика с солдатами.
Рядом с водителем комендантского бронетранспортёра сидели Николай и комендант города. Они уже почти нагнали машину диверсантов. И тут Николая словно дёрнуло за все внутренности.
– Жми на тормоз! – заорал он, увидев впереди неотвратимо приближающийся обрыв.
Водитель затормозил так, что грузовик с солдатами со всего ходу врезался в его корму.