— Да, подтвердить брак, — произнес он. Голос без ожидаемой грусти или раздражения. Внезапно Лоуренс рассмеялся. Приглушенно, хрипло. И обнял ее, едва касаясь. Неуверенно. Из таких объятий легко вырваться. Но Джейн прильнула к нему, явственно ощущая, как затрепетало сердце. Ладони легли на грудь.
Его слова с придыханием щекотали губы.
— Как романтично, миссис Лоуренс.
— Я прежде всего не романтик, а деловая женщина, мистер Лоуренс, — парировала она, не вполне понимая, дразнит он ее или нет.
Августин отстранился всего на пару сантиметров, но с довольным выражением лица.
— Ты запомнила?
— Было бы странно забыть. — Она пошевелилась, пальцы вцепились в жилет. — Я думала об этом. Часто.
— И я, — признался он, значительно понизив голос, отчего он стал неожиданно хриплым. Большим пальцем провел по ее щеке.
Джейн непроизвольно поджала закрытые туфлями пальцы ног. Желание поцеловать его стало непереносимо сильным, казалось, оно готово выплеснуться наружу. Но у нее еще оставались силы сопротивляться. Она торопит события. Стоит сначала все обсудить, находясь на безопасном расстоянии, решить, устроит ли обоих такое изменение в жизни. Джейн решила сдержать пыл. Она не поцеловала Лоуренса, но прошептала:
— Ты возьмешь меня?
Стук не дал ему возможности ответить.
— Да?
Щеки Лоуренса тоже залились ярким румянцем.
— Прошу простить за вторжение, доктор, но миссис Лутбрайт ждет вас внизу.
Августин бросил на Джейн извиняющийся взгляд, она в ответ пожала плечами.
Какой у них повод отослать прислугу? Никакого. Августин мимоходом коснулся ее руки и скрылся за дверью.
Глава восьмая
Джейн прождала в кабинете более получаса, но вместо Августина за ней пришла горничная и проводила в столовую.
Муж слабо улыбнулся, помог сесть, отодвинув стул. Джейн не сводила глаз с непроницаемого лица. Казалось, он закрыл ставни и спрятался за ними. Прямота, с которой он смотрел раньше, исчезла. Причина крылась, как стало понятно при появлении миссис Лутбрайт с первым блюдом, в посторонних. Августин заговорил о погоде и вероятности грозы ночью, и Джейн сразу поняла намек.
Миссис Лутбрайт приготовила суп с жареным речным угрем и фенхелем и другие блюда — немного, но восхитительные.
Лоуренс и Джейн вели разговор на общие темы, пока кухарка сновала туда-сюда, и изредка прислушивались к громкому шепоту за дверью, где миссис Перл комментировала происходящее.
— Надеюсь, с ужином мы тебе угодили, — произнес Августин после десерта. — Мне следовало заранее расспросить тебя о предпочтениях.
— О, все было великолепно. — Она вглядывалась в его лицо, ожидая приглашения перейти в спальню или хотя бы в гостиную, а сама размышляла над поводом остаться вдвоем.
— День выдался сложный, — вместо ожидаемого произнес доктор.
— Верно, — согласилась она и стала собираться с духом, чтобы сказать нечто решительное, но бросила взгляд за окно, даже не вглядевшись в свое отражение в нем. Солнечный диск медленно сползал за горизонт. Сгущающаяся темнота по ту сторону и яркий свет газовой люстры по эту сделали стекло почти непрозрачным.
У них не осталось времени.
Августин поднялся, обошел стол и подал руку. Джейн приняла ее с явной неохотой и одновременно огромным внутренним желанием, не представляя, когда сможет вновь к нему прикоснуться. Они вместе вышли в холл. Карета уже ожидала у входа, и Джейн обратила внимание, что саквояж загружен.
Августин остановился и посмотрел на нее, уже не скрывая многообразия чувств. Что сейчас произойдет? Они пожмут друг другу руки? Или поцелуются, как влюбленные молодожены? Джейн хотела прикоснуться к нему, жаждала, чтобы Лоуренс позволил остаться ей хотя бы на одну ночь.
— Увидимся утром, — произнесла она.
Августин кивнул и натянуто улыбнулся.
— Я очень жду этого утра. А теперь тебе лучше уехать.
Джейн наблюдала, как Линдридж-холл уменьшается, тьма поглощает его неухоженную территорию, фасад с фронтонами, и сердце сжималось от острого ощущения одиночества. Впервые с детства она проведет ночь вне дома Каннингемов. Мистер Лоуэлл казался вполне приятным человеком, но все же они едва знакомы. Впрочем, она едва знакома и с Августином, а он стал ее мужем. Без него, без опекунов она женщина, предоставленная сама себе, подчиняющаяся лишь собственным желаниям.
К этому надо привыкнуть. В конце концов, она хотела именно этого.
Джейн прижалась лбом к стеклу. Карета, подпрыгивая, неслась по дороге. Джейн надеялась, что ухабы помогут вытолкнуть из головы сентиментальные пугающие мысли. Не стоит забывать, что ее не впервые отталкивают, вынуждая оставаться в одиночестве. Во время войны, когда фронт приблизился к Камхерсту, родители ушли добровольцами и отправили дочь в дом старого друга отца, мистера Каннингема. Она ехала в экипаже вглубь страны, трясясь от страха, а в голове еще раздавались звуки стрельбы, стихшей всего несколько дней назад благодаря соглашению о временном прекращении огня. Тогда ей казалось, что она одна в целом мире.
Она выжила и обязательно справится с одиночеством в первую брачную ночь.
Дождь пошел, когда они проехали по грунтовой дороге в Ларрентон около километра. Сначала раздались одиночные удары крупных капель по крыше, но вскоре сильные струи забарабанили даже по стеклам. Пелена скрыла приземистые горы, которые они миновали совсем недавно.
Карета покачнулась, резко замедлила ход и накренилась влево. Джейн машинально прижалась к противоположной стене, но ее веса не хватило, чтобы спасти экипаж от наклона, покачивания на двух колесах и, наконец, падения.
Снаружи послышалось ржание лошади.
От удара о землю Джейн отлетела и ударилась о сиденье, затем согнулась и обхватила голову руками. Карета продолжала двигаться, волочась по земле. Ровный ли это участок или с камнями и ямами, каких много у самых гор?
Еще сантиметр. Еще. Джейн согнулась из-за того, что в ширину карета оказалась значительно меньше, чем в высоту. Затем попыталась дотянуться до ручки двери.
В стекле мелькнула тень возницы, он же распахнул дверь снаружи, затем просунул вниз руки и ухватил ее. При каждом движении с шляпы и промокшей одежды лилась вода. С помощью мужчины Джейн выбралась из кареты и спрыгнула на землю. Волосы мгновенно прилипли к лицу, намокнув под дождем, — прическа, которую миссис Каннингем старательно сделала утром, испортилась. И холод, невероятный холод.
Джейн огляделась и попыталась расправить слои шелкового платья, превратившиеся в мокрый кокон. Кучер старался освободить лошадь. Оползень, сошедший с горы справа, повредил дорогу, и карета остановилась всего в полуметре от обрыва. Каждый следующий рывок коня приближал его к пропасти. Беспокойства добавлял поток воды с грязью и камнями.
Наконец животное удалось отвязать, конь испуганно вскочил и понесся вперед. Джейн с тоской смотрела на комья рыхлой земли, вылетающие из-под копыт.
Возница тихо выругался, покосился на нее, поправив на голове шляпу.
— С вами все в порядке, мадам? Сели в это время года нередки, этот я даже не сразу заметил.
— Да, в порядке, только ошеломлена. — Она оглядела экипаж. К счастью, он перестал скользить по грязи. — А ваш конь…
— Я найду его. — Мужчина подошел к карете, попытался покрутить одно из колес, прикидывая, сможет ли его починить, но оно не двигалось. — Вам лучше подождать здесь, мэм.
Темное небо рассекла яркая молния, следом раздался оглушающий протяжный грохот. Дождь усилился, а с ним и ветер. Карета едва ли может стать хорошим укрытием, особенно в такой ливень.
Джейн повернулась и оглядела дорогу в Линдридж-холл.
Вряд ли Августин обрадуется, но еще больше расстроится, если она отдаст себя на волю стихии.
— Нет, мы недалеко от дома мужа, я пойду обратно.
— Вы уверены, мэм? — нахмурился кучер. — Погода совсем не для прогулок.
— Здесь тоже от дождя не спрятаться. Желаю вам найти коня и сухое укрытие, сэр. За меня не волнуйтесь.
Поколебавшись, возница приподнял шляпу, развернулся и быстро зашагал вслед за конем. Мужчина оглянулся дважды лишь мельком, и оба раза — на свою карету.
А саквояж? Он же привязан к карете сзади! Джейн оглядела со всех сторон карету, затем обочину дороги, после чего подошла к краю обрыва — никаких следов саквояжа. Наконец обнаружила его в некотором отдалении от места аварии.
К сожалению, внутри не оказалось ничего, что спасло бы от сильного дождя, кроме, пожалуй, шляпы, но Джейн решила не открывать саквояж, чтобы не намочить одежду. Она подняла его за ручку и сделала шаг.
За грудой камней и кусков горной породы, принесенных оползнем, дорога выглядела не лучше. Она превратилась в месиво, и грязь быстро налипла на мокрые сапожки и подол платья, значительно утяжелив их. Каждое движение требовало усилий, увязающие в грязи ноги едва удавалось поднимать. Джейн сошла на обочину, где трава могла защитить от вязкой почвы. Километр — совсем немного, когда выходишь на прогулку солнечным днем, но в темень, когда струи дождя хлещут по плечам, а в небе полыхают молнии, преодолеть даже несколько метров — уже победа. Вечерний холод пробирал до костей, ужас сдавливал грудь. Джейн подняла саквояж и прижала к груди.
Наконец она миновала поворот и увидела очертания Линдридж-холла. Близилась ночь, свет горел лишь в одном окне особняка. Вспышки молний, подсвечивавшие серый фасад, помогли разглядеть тропинку и дверь. Джейн поспешно поднялась по ступеням, едва не запутавшись в промокших юбках, бросила саквояж и принялась стучать в дверь. От холодного воздуха легкие разрывались. Портик защищал от дождя, но не от ветра, и Джейн с каждой минутой все больше мерзла. Она снова забарабанила в дверь до боли в руках, затем, отчаявшись, вышла из укрытия и запрокинула голову. В окне по-прежнему горел свет, но не было видно ни теней, ни человеческих фигур, ни других признаков жизни.
Впрочем, это неважно, она уехала не более часа назад. Даже если миссис Лутбрайт и миссис Перл ушли домой перед грозой, Августин все равно должен находиться в доме, он никому не позволит мерзнуть на его пороге. Но входная дверь оставалась закрытой. В какое-то мгновение Джейн стало по-настоящему страшно.