Августин все же прикоснулся к ней. Прижал ладонь к щеке и стал поглаживать большим пальцем.
— Мне надо извиниться. Я рассуждал глупо, полагая, что твое присутствие в доме вызовет проблемы. На самом деле оно все упрощает.
Джейн ощутила прилив гордости.
— Я бы очень хотела остаться еще на ночь, даже если дорогу расчистят. Остаться с тобой. Ты согласишься?
Он колебался. Это угадывалось по его дыханию и секундному напряжению мышц лица.
— И все же я попрошу тебя вернуться в клинику, — произнес он мягко, надеясь не расстроить ее. — Мистеру Лоуэллу надо дать выходной.
Она приняла эти условия и будет следовать договоренностям, пока оба не решат, что в них нет необходимости.
— Я вернусь. Я все понимаю.
— У меня кое-что для тебя есть. — Он достал из чемодана тонкую книжицу. — Моя монография о мистере Этридже. Подумал, может, ты захочешь прочитать.
— С удовольствием. — Она взяла ее, открыла и посмотрела на титульный лист с именем мужа большими жирными буквами. — Как это ужасно. Я о болезни, не о твоем труде.
— Я бы не рекомендовал читать ее перед сном. Несмотря на то что многое из написанного существует лишь в теории, все это ужасно. Надо сказать, он всегда пребывал в хорошем настроении. Невероятно, если учесть, что все ткани в теле постепенно превращаются в кость, это сковывает движения и может омрачить жизнь даже в самый приятный день.
— Я учту, — кивнула Джейн. — Ты не поверишь, но у меня стальные нервы.
— Охотно верю. — Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. От этого легкого прикосновения она совершенно опьянела. — Увидимся вечером.
— Буду с нетерпением ждать, — пробормотала она.
Он некоторое время стоял и смотрел на нее, словно на инородный предмет в холле своего дома. С таким выражением лица, как у пациента, которому впервые за несколько недель дали бульон. Затем Лоуренс отвернулся, взял с вешалки дождевик и вышел.
Даже в солнечном свете Линдридж-холл оставался странным местом. Из-за замысловатых форм и количества коридоров здание казалось больше, чем предполагала Джейн. Потом она обнаружила несколько фальшивых дверей, озадачивших ее еще больше. Жестяной потолок на третьем этаже отличался чеканным замысловатым геометрическим, а не растительным, как принято, узором.
Несколько раз в течение дня Джейн выходила побродить по дому со связкой ключей от помещений, позаимствованной у миссис Перл. Она надеялась понять скрытый — определенно большой — смысл архитектуры дома, поэтому рассматривала каждую деталь, часто видимую лишь под определенным углом. Вероятно, это многое прояснит. И все, чего так стеснялся Августин, — газовые люстры, потрескавшаяся обшивка, потертые ковровые дорожки на лестнице — меркло при обнаружении еще больших странностей.
Джейн раздвинула плотные шторы, впустила в дом неяркий солнечный свет и принялась разглядывать предметы, казавшиеся забытыми или намеренно оставленными: железный подсвечник с треугольником расплавленного воска на одной стороне, стопку нот… Все они казались частичками из прошлых жизней, давно закончившихся или изменившихся до неузнаваемости.
За исключением нескольких таких осколков истории, сырые комнаты пустовали. В западном крыле третьего этажа Джейн открыла последнюю дверь, ведущую в библиотеку, и в лицо ударил нестерпимый запах плесени и гнили.
На фоне пустых книжных шкафов от пола до потолка — покрытые пылью кресла и столы. Огромный купол зеленого стекла, на металлических перемычках образовался конденсат, наполняя помещение влажностью. Некоторые рамы рассохлись, стекло отошло, вода во время дождя свободно проникала внутрь и скапливалась лужицами на гниющих досках пола. Остро пахло плесенью.
Но и до этого никому нет дела. Огромный особняк совершенно заброшен. Как это вышло?
Ах, как же здесь, видимо, было хорошо, когда через чистое стекло безмятежно проникало солнце, в нагретом им воздухе витали запахи тлеющих поленьев, бумаги и чернил! Она могла бы сидеть здесь часами, зарывшись в книги. Но сейчас комната производит удручающее впечатление.
На лестнице Джейн встретила миссис Перл с чем-то темным в руках, покрытым копотью, потрескавшимся, похожим на непрогоревшее полено, но другой формы.
— Странно, конечно, мэм, — заговорила горничная, заметив ее удивленный взгляд, — что я нашла это в старой хозяйской спальне. А я ведь точно знаю, что на прошлой неделе там убирала, и с той поры огонь не зажигали. Наверное, появилось недавно, хотя, судя по всему, зола в камине старая.
— Что это?
— Полагаю, саквояж доктора. Не представляю, зачем его сжигать? — Она похлопала по крышке, и внутри что-то заскрежетало, как будто по стеклу провели металлом.
Миссис Перл растерянно подняла глаза на Джейн, и та протянула руки.
— Давайте, — сказала она. — Я его отмою и вычищу.
— Не стоит утруждаться, мэм.
— Мне все равно нечем заняться.
Женщина переложила саквояж ей на руки. Он оказался тяжелым и холодным.
Джейн вошла в кухню, не увидела миссис Лутбрайт и прошла сразу к раковине. Застежку заело, и Джейн с трудом открыла саквояж, сохранивший свою форму. Несколько карманов наполняло битое стекло, рядом лежали скальпели и другие хирургические инструменты, пока ей незнакомые.
Миссис Перл права: зачем это сжигать?
Инструменты в отличном состоянии, лишь слегка попорченные огнем.
Джейн принялась доставать один за другим кусочки стекла и откладывать в сторону. Скорее всего, сумку уже не привести в порядок, но попробовать можно. Она извлекла еще несколько больших и маленьких инструментов, трубки, назначения которых не знала, зажимы — крупнее тех, что используют плотники; при мысли, что они касались человеческого тела, стало не по себе.
Каждый предмет она тщательно промывала кастильским мылом и водой из крана и откладывала сушиться, будто столовое серебро.
За последнюю неделю Джейн узнала от мистера Лоуэлла, как готовить инструменты для операционной. Она тогда ассистировала Августину, когда он делал рассечение зрачка.
Джейн наблюдала, как он поднес скальпель к глазу пожилой женщины, давно утратившему способность видеть из-за старой травмы, сделал надрез и поместил ретрактор. Сказал, что сделал щель, куда вставит новый хрусталик и таким образом восстановит зрение на несколько процентов.
Женщина стонала, ей было дурно от эфира, но, когда пришла в себя, долго благодарила доктора. Парадокс медицины: все рядом — боль и облегчение, жизнь и смерть.
Джейн мыла второй скальпель, когда тот внезапно выскользнул и полоснул по пальцу, а потом с грохотом упал в раковину. Она втянула воздух сквозь зубы, зажмурившись от боли, а когда открыла глаза, увидела раковину в красных потеках и такую же воду, стекающую вниз в трубу канализации. Скривившись, Джейн сунула руку под воду, зажала рану на пальце и стояла так, пока кровь не остановилась.
Джейн оглядела оставшиеся инструменты и принялась отмывать их быстро, но внимательно, щадя пораненный палец.
Глава десятая
Из холла Джейн оглядела лестницу и галерею наверху, намереваясь продолжить осмотр дома с того места, на котором остановилась. Из помещений на втором этаже она видела только спальню и кабинет Августина. Но оставался еще один коридор, уходящий влево. Даже представляя общий план здания, Джейн не понимала, куда он ведет. Она направилась вперед без колебаний.
Несколько комнат: спальни прислуги, кладовые, хотя миссис Перл пользовалась одной. Джейн собиралась повернуть назад, когда вдалеке, в тускло освещенном коридоре, заметила переливающийся металлический блеск. Оказалось, это закрытая дверь без оконного проема или зажженного бра рядом. И все же откуда-то поступал свет, увлекая ее и маня.
Дверь запиралась на три старых замка и один новый, именно он и сверкал в темноте. Его перекинули через две накладки весьма хлипкого вида, будто наспех прикрученных к двери и косяку.
Джейн принялась сосредоточенно подбирать ключи из висевших на связке. Врезные замки поддались сразу, в отличие от навесного. Она задумчиво взяла его в обе руки и провела большими пальцами по поверхности. Повеяло холодом, который проникал в тело и вселял ужас. Джейн отдернула руки.
Связка ключей выскользнула и упала на каменный пол с неожиданным грохотом, разнесшимся по всему коридору.
Что же может быть за этой дверью? И зачем ее так запирать? Чтобы туда не заходили слуги?
Она не сводила глаз с замка, ожидая, что мозг подскажет верное решение или заставит рассмеяться и идти дальше. Вместо этого в голове возникала мысль оторвать накладки, открыть дверь и посмотреть, что же там, внутри.
Воздух. Ей необходим воздух, чтобы очистить голову от навязчивых мыслей.
Джейн заставила себя отойти от двери, а потом подняться в спальню Августина. Там она решительно сняла домашние туфли и надела сапожки, все еще запачканные грязью.
Территория Линдридж-холла удручала. Беспорядочно разбросанные кусты, уже без листвы, опутывали голые прутья лиан.
К утру дождь прекратился, но почва все еще оставалась мокрой и рыхлой, а небо серым от горизонта до горизонта. Не слышались птичьи голоса, даже на краю леса у невысокого пригорка, на который забралась Джейн. Все вокруг будто замерло.
Ей не было и десяти, когда пришлось переехать в Ларрентон, и страх при воспоминаниях о творившихся в Камхерсте зверствах остался в сердце до сих пор. Джейн долго жила в квартире в столице Великой Брелтании и так и не привыкла к просторам.
Душа разрывалась от страха одиночества и беспомощности под этим грозным небом и одновременно ощущала покой. С вершины Джейн видела на целый километр все стороны. Здесь никого нет, кроме нее, разве это не прекрасно?
Внизу, чуть поодаль, она заметила человека верхом на лошади. Августин.
Сердце подпрыгнуло от радости, последние тревоги мгновенно рассеялись. Она расскажет ему об инструментах и закрытой двери, а он, как человек разумный, непременно найдет всему объяснение. Конечно, посмеется над боязнью висячих замков у нее — той, которую не испугали даже черепа и прочие хранящиеся в кабинете находки. А потом они оставят эту тему и заговорят о более важном — о пациентах, планах и вещах, в высшей степени приятных.