— Какую-то тень. Тогда я оставалась в доме после заката, потому что доктор еще не вернулся, а я не хотела, чтобы суп остыл. Я лишь на минуту зашла в столовую, чтобы расставить отполированные подсвечники, и заметила, что по коридору кто-то прошел.
— Не может быть!
— Это правда, Женевьева. Истинная правда. Я своими глазами видела. Силуэт мелькнул в дверном проеме, и я еще подумала: может, доктор как-то тихо вошел? А потом через некоторое время он подъехал.
— Ты ему рассказала?
— Чтобы он меня уволил? Не глупи.
— Он бы так не поступил!
— Рисковать все же не стоило.
— Это верно.
Голоса стихли, хлопнула кухонная дверь.
Джейн забыла, как дышать. Все это пустая болтовня. Полуправда, слухи, выдумки пьяницы. Все части не складывались в одно целое, и обстановка влияла. Единственного ветхого особняка на возвышенности достаточно, чтобы у женщин, живущих обособленно, разыгралась фантазия.
Затем Джейн подумала об Августине и о грозе. Похоже, из-за нее у всех шалят нервы. Прошедшей ночью Джейн удалось выспаться, но сколько раз в жизни она просыпалась в холодном поту, не понимая, где находится, в голове крутились цифры и суммы из книг учета, непонятные, бессмысленные, меняющиеся сами собой. И тогда, и сейчас лучше всего — ждать, когда пройдет зыбкость и картинка обретет ясность.
Незамысловатый ужин прошел в тишине. Джейн подали запеченные яйца с подливкой. Пока она ела, миссис Перл закрывала дом на ночь.
Когда она закончила, за окном воцарилась темнота, на стол опустились длинные тени, света люстры не хватало на всю комнату. Джейн поднялась и потерла лоб.
Уже на полпути к выходу она заметила краем глаза какое-то движение. Повернулась, но не увидела ничего, кроме собственного отражения в окне. Сгорбленная фигура отчего-то ниже ее ростом. Озадаченная, она подошла ближе. И тогда увидела у своего отражения красные глаза.
Глава одиннадцатая
Джейн моргнула, и глаза стали обычными, такими, какие она всегда видела в зеркале.
Она глубоко вдохнула и протяжно выдохнула. Истории о призраках явно отражаются на ней не лучшим образом. Впрочем, она не замечала за собой склонности пугаться без причины, не стоит позволять себе подобное и сейчас, иначе психическое состояние может ухудшиться. Работа, только работа — лучшее лекарство от боязливости, которая делает ее похожей на ребенка. Ей поможет сосредоточенность на подсчетах и суммах.
Джейн отнесла посуду в кухню, собрала книги и отправилась наверх, не забывая включать на своем пути каждый светильник. В кабинете она подбросила поленья на затухающие угли, потом еще и включила на полную мощность люстру. Вскоре в комнате стало тепло и светло, она села за стол, стараясь не обращать внимания на тени, отбрасываемые черепами на полках.
Работа с учетными книгами должна была занять не менее часа, но воображение разыгралось и не желало успокаиваться.
Джейн поднимала голову при каждом звуке, а вскоре поймала себя на мысли, что вздрагивает всякий раз при виде своего отражения в окне. «Это просто глупые сказки о привидениях, — укоряла она себя. — Ты ведь никогда в них не верила».
Ни в духов, ни в призраков, ни в привидения. Родители и Каннингемы вырастили здравомыслящую девушку, понимающую, что не стоит бояться неизвестного, когда есть бомбы и солдаты. Она всегда дружила с логикой, с детства придерживалась правил, расписания и порядка. Ее раздражали нарушенные планы. Раньше ей никогда не доводилось испытывать страх, который мешал бы сосредоточиться. Что же сейчас происходит?
На последней странице бухгалтерской книги были заполнены всего три строчки, Джейн переписала их и уставилась на лист, будто ждала, что остальные появятся сами. Ей никак не удавалось уловить мысль из математического трактата, автор которого рассуждал о значении числа ноль и его роли в новейшей арифметике. Читать монографию Августина о мистере Этридже Джейн тоже не могла. И все же нужно занять мозг.
А что насчет тоненького блокнота, лежавшего в посылке под бухгалтерской книгой?
Беглый взгляд позволил понять, что это личные расходы и доходы Августина. Он все тщательно документировал с момента учебы. Записи корявым убористым почерком — так Лоуренс писал всякий раз, когда не хватало времени, например при первичном осмотре пациента. Джейн целую неделю ежедневно читала досье больных и теперь могла разобрать почти каждое слово. Расходы на посещение клуба с друзьями, на одежду, канцелярские принадлежности и ежедневное питание.
Из блокнота удалось многое узнать о муже. Она хорошо знала Каннингемов, ведя их бухгалтерию, хотя и не осознавала этого, теперь же, просматривая записи незнакомого, по сути, человека, понимала, что вполне в состоянии определить основные черты его характера. Где и что он ел, предпочитал ли готовить самостоятельно (так и было, по крайней мере в юности, когда он редко питался в заведениях и отмечал особенно полюбившиеся заказанные блюда), куда он ездил, какую квартиру снимал — Джейн владела всей информацией.
Она рылась в жизни юного Августина, надеясь на получение не особо нужной индульгенции.
Она нашла записи двухлетней давности из Шарптона. Вспомнив рассказ миссис Лутбрайт, перелистнула сразу несколько страниц вперед на время его переезда в столицу, а затем в город у самой южной границы — место государственной должности, о чем упоминала миссис Каннингем. И наконец, Ларрентон.
Прижав ленту закладки ближе к корешку, Джейн открыла книгу учета с конца и принялась переписывать данные, помечая каждую сумму инициалами. Возможно, ей пока не стоит заходить далеко: неизвестно, понравится ли Августину ее идея упорядочить данные или он захочет оставить все как есть. Ее вариант дает лишь общее представление, ему необязательно оставаться единственно верным и рабочим.
Покупка еды, чай для семей пациентов, пополнение запасов бинтов. Она переписала две строчки и…
Плата мистеру и миссис Пинкком, равная значительной части остатка дохода, обозначаемая словом Элоди. Отметка о выполнении платежа отсутствовала, хотя прошел уже месяц. Вернувшись к дню переезда Лоуренса в Ларрентон, Джейн нашла похожие данные в ежемесячных расходах. Но суммы не выплачены, словно Пинккомы отказались от чека.
Элоди.
Джейн поерзала на месте и принялась листать блокнот.
Статья расхода Элоди появилась чуть меньше двух лет назад. Два года назад, когда он покинул Шарптон, а в Линдридж-холле поселилась молодая женщина. Два года назад в поместье видели гробовщиков, а потом семья доктора спешно уехала.
Когда мистер Перл подошел к особняку вечером, на него из окна смотрела женщина с красными глазами.
Ты никогда не останешься на ночь в Линдридж-холле.
Джейн откинулась на спинку стула, конечности налились свинцом, по телу побежали мурашки. Возможно, время — случайное совпадение, хотя она не допускала подобного. Что-то произошло с молодой женщиной по имени Элоди — и произошло в этом доме.
Миссис Каннингем утверждала, что Джейн принимала решение о замужестве, не будучи сбитой с толку иллюзиями. Но ее иллюзии считались фактами, которые не подвергались сомнению. Джейн сразу заключила, что доктор Лоуренс — хороший человек, у него просто, как и у нее, есть свои причины избегать общества Ларрентона.
Неужели она настолько глупа, что обманулась собственным желанием и его внешней добропорядочностью?
Элоди. Она провела рукой по записям в блокноте Августина. Это уже неважно.
Чеки не обналичены. Похоже, ничто не угрожает его репутации и практике. Впрочем, могут быть и другие объяснения, не столь пугающие, но тоже довольно мрачные. Возможно, имел место роман с миссис Пинкком или ее дочерью Элоди. Или доктор платил борделю. Ее не касалось ни это, ни тем более история о призраке.
И все же Джейн чувствовала себя так, будто ее предали.
Ночью уснуть не удалось. Дождавшись восхода солнца, Джейн спустилась в столовую к завтраку. Золотой свет, заливающий комнату, не смог разрушить щит, которым она закрывала еще не окончательно сформировавшуюся боль внутри.
Броня весьма потрепанная; она защищала Джейн сначала в Камхерсте от паники и страха перед едким газом, который неумолимо заполнял легкие, когда рузкане начинали атаку, а затем в Ларрентоне, когда она сидела вместе со всеми и собиралась узнать о своем сиротстве. Теперь и снаружи, и, кажется, внутри все успокоилось.
Днем Джейн гуляла по территории поместья, затем изучала коллекцию диковинок в кабинете доктора. Пороки развития и необычные болезни. Что они значили для Августина? Раньше она считала это увлечением эксцентричного человека, но не слишком ли оно связано с жестокостью и темным миром смерти? Вот и первая причина не доверять ему. Она оглядела тоненькие крылышки приколотых насекомых, сдула пыль с мелких металлических предметов, о предназначении которых не догадывалась.
В течение дня она дважды поела и столько же раз пыталась избавиться от горечи обиды. «Это не твое дело, — говорила себе Джейн. — Если бы ты послушалась его и вернулась в город до начала грозы, теперь не пришлось бы обо всем этом думать».
Однако боль, как и защитная раковина, осталась на месте.
За несколько часов до заката Августин вернулся в Линдридж-холл.
Заметив, что он выходит из кареты, Джейн открыла записи блокнота учета расходов на том месте, где впервые упоминалось имя Элоди, — на тот случай, если быстро понадобятся подтверждения.
Дом притих, будто затаил дыхание, каждая дорожка на полу и лестнице напряглась в ожидании.
Джейн вышла на галерею второго этажа у лестницы как раз в тот момент, когда доктор справлялся у миссис Перл:
— Где миссис Лоуренс? Она еще здесь? С ней все хорошо?
Он ее не заметил, что давало возможность внимательно разглядеть его со стороны. Можно ли узнать тайны человека по изгибу скул и плеч?
— Я ее сегодня почти не видела, — ответила горничная. — Велите позвать?
И вот тогда Августин поднял глаза и увидел Джейн. На лице расцвела яркая улыбка, она не видела в обращенном на нее взгляде фальши. Сжав перила, она подавила желание ответить искренней улыбкой, хотя уголки губ уже начали приподниматься сами собой.