Он побледнел еще больше, что казалось совершенно невозможным. Вдруг у него лихорадка?
— Нет, не боюсь, но вот оставлять тебя здесь одну кажется мне… — Он отвернулся и сжал кулаки.
— Мы договорились в самом начале, что я ночую здесь, а ты там, верно?
Он согласно кивнул и отправился собирать вещи в дорогу.
Августин уехал, не попрощавшись, чему Джейн обрадовалась. Вскоре мистер Лоуэлл принес ей ужин и бульон для Абигейл, а потом закрыл клинику на ночь. Джейн задернула шторы на окнах и устроила рядом с больной лежанку из принесенных из других комнат подушек. Она медленно ела, потом громко читала вслух.
Тишина опустевших помещений, размеренное дыхание женщины — все это умиротворяло. Ей было спокойно одной. Никакой опасности, все просто и понятно. Она спала крепко и проснулась на рассвете. Абигейл была жива.
Мистер Лоуэлл прибыл, когда Джейн уже умылась и оделась. Он открывал помещения, а она вновь устроилась у изголовья Абигейл. Вскоре появился Августин. Открыв дверь, он замер и первым делом вгляделся в ее лицо, лишь после этого пройдя к импровизированной кровати.
Джейн наблюдала, как он измеряет пульс, осматривает повязку и ногтевые пластины — уже не такие бледные, — пытаясь найти подтверждения того, что пациентке стало лучше.
Абигейл еще не пришла в себя, но что-то бормотала и тихо стонала, вероятно при острых приступах боли.
— Ты совершила чудо, — сказал Августин.
И Джейн едва не рассмеялась, но сдержалась при виде его лица. В глазах застыл благоговейный страх, и стало понятно: это была не похвала и не фигура речи. Августин констатировал факт, говорил о магии.
— Вовсе нет, — возразила Джейн.
— Иначе она не пережила бы ночь. Здесь не обошлось без магии, о таком мечтает каждый хирург, я сам хотел овладеть этим мастерством, но не получилось.
— Августин…
— Ты вырвала эту женщину у смерти. — Лоуренс склонился к Абигейл и взял ее руку. — Как ты это освоила? Помогли мои книги?
Джейн перевела взгляд на книгу, открытую со вчерашнего вечера. Обычный роман.
— Я ничего не изучала. — Она вновь повернулась к нему. — Ты опять видел следы мела и соли? Что до меня, я лишь проявила заботу и внимание. А еще верила, что она достойна остаться в живых.
Нельзя даже сказать, что она сильно того желала. Или все же?.. Может, важна не только сила воздействия, но и направленность? Накануне вечером она не думала ни о чем другом, кроме выздоровления Абигейл, не позволяла сомнениям поколебать веру. Возможно ли… Нет, конечно, нет.
— Я помню твои предостережения по поводу магии, — прошипела она, подойдя к нему вплотную, чуть не нависнув над ним. — Помню о рисках. Почему Линдридж-холл воздействует не только на тебя, но и на меня? Вчера мне все стало предельно ясно.
Он отпрянул, глаза стали круглыми от удивления.
— Нет. — Он поднял руку, будто сопротивляясь. — Нет, я вовсе не имел в виду…
— Лицемер, — выпалила Джейн.
— Ты не можешь винить меня в том, что он существует, тот мир, о познании которого я мечтал, в том, что он реален, — бросил он ей в лицо.
О, она может, очень даже может.
Абигейл вновь тихо застонала, голова ее повалилась на бок — первое движение, если не считать приподнимающейся от дыхания груди.
— Ей нужен лауданум, — заключила Джейн, довольная тем, что можно сменить тему и очистить от энергий противостояния и гнева атмосферу помещения, где женщина должна выздоравливать.
— Только не лауданум: это седативное средство, оно может угнетать дыхание, и без того поверхностное. — Необходимость принять решение и возразить придала ему уверенность, сделала вновь похожим на хирурга. — Впрочем, можно добавить в бульон отвар коры ивы, это должно помочь.
Джейн кивнула, нехотя отошла от Абигейл и поспешила в процедурную. Августин вышел за ней.
Оглядев полку с лекарственными растениями, она достала горшочек с порошком коры ивы. Августин встал рядом и потянулся к склянке с белой пудрой. Послышался удар ее дна о столешницу, затем звон стекла, когда он открыл крышку. Руки сильно тряслись, значит, ему не лучше.
— Мне необходима твоя помощь, — резко произнес он, как ей показалось, чтобы скрыть неловкость. — Я не могу принимать пациентов в таком виде. Смешай четверть от объема с водой.
— Кокаин[1]? — Джейн подошла ближе и разглядела этикетку.
— Благодаря ему, надеюсь, смогу продержаться, — Августин глядел на нее совершенно спокойно.
— Разве ты не ночевал сегодня в Линдридж-холле?
— Ночевал, но твое появление, похоже, разозлило духов.
Джейн опешила настолько, что отступила на шаг и вытаращила глаза.
— Что? — воскликнула она.
— Они не дают мне побыть в покое, — сокрушенно произнес Августин и потер глаза. — Раньше я мог спать ночью, если это можно так называть. Они мучили меня, но потом уходили, и несколько часов я отдыхал, а потом еще дремал в карете по дороге в город. Но прошлой ночью они устроили нескончаемое шествие.
— И ты винишь меня?
— Но других изменений в доме не случалось. Если повезет, со временем они успокоятся, вернутся на свои места, как птицы, которых спугнули с ветки. Обещай, что ты не будешь приближаться к Линдридж-холлу ради спокойствия нас обоих. И поможешь мне с пациентами.
Она неотрывно смотрела на баночку и представляла, как он вводит иглу в вену. Это лекарство, решение вынужденное и необходимое.
— Ты же видела, с каким трудом я провел операцию миссис Ю. Как измучился.
Он прав. Будь прокляты призраки Линдридж-холла за такую реакцию на ее появление! Они не только заставили ее страдать, но и сделали причиной страданий других.
Возвращайся. Поезжай туда, измени все в корне. Тебе надо навести порядок. Но Джейн не решилась произнести слова вслух.
Августин многого не знал, не умел и боялся пробовать. А ей самой не стоит даже пытаться вмешаться.
И все же, приготавливая раствор для инъекции, наблюдая, как он вводит его в вену, и позже, отпаивая горьким бульоном Абигейл, которая не должна была сейчас жить, Джейн размышляла, нет ли у нее еще какого-то способа помочь.
Вечером, вопреки своим убеждениям, Джейн написала письмо Низамиевой. Она спрашивала, как помочь Августину, как ему прикоснуться к магии и не нарушить неведомые законы, не остаться до конца дней парящим в воздухе. Глаза мужа в то утро, когда он решил, что она совершила волшебство, горели страстью. Он определенно жаждал продолжения, но что же еще хотел изменить? Малейшей помощи будет достаточно, чтобы подтолкнуть Августина к действию, но она должна быть предметной, содержащей подсказку.
Джейн отправила письмо перед самым приездом Августина из Линдридж-холла. Доктор выглядел опустошенным. После дозы кокаина он принимал пациентов, однако без прежней полной отдачи его работа не казалась безупречной и блестящей. Руки тряслись, он то и дело ронял инструменты, забывал об ожидавшем в кухне человеке, бормотал что-то под нос, обсуждая с самим собой научные гипотезы и неудачи. Помогать людям ему удавалось, по-видимому, лишь благодаря врожденному дару исцеления и хорошему обучению.
Джейн не спускала с мужа глаз, помогала по мере необходимости и ждала, очень надеясь, что ответ из Камхерста прибудет уже с вечерней почтой.
Однако надежды не оправдались. Августин попросил подготовить для него дозу лауданума, чтобы он смог проспать всю ночь. Она надеялась, что это поможет. На закате он уехал, а Джейн понесла миску с остывшим бульоном в его спальню, ставшую временной палатой для Абигейл. Та пришла в сознание еще утром, не понимала, где находится, но сразу вспомнила свое имя. Цвет кожных покровов улучшился, конечности согрелись. В середине дня Августин с мистером Лоуэллом перенесли женщину в комнату доктора.
Абигейл почти не двигалась, но выпила бульон, а затем вновь провалилась в полусон; лоб все еще морщился от боли, но щеки заметно порозовели. Джейн вышла в коридор, оставив дверь спальни открытой, и потерла ладонями лицо. Она повторяла себе снова и снова, что спасение Августина не входит в ее обязанности, но никак не могла избавиться от тяжести, появившейся после того, как увидела Августина с пациентом. Может, ему стоит бросить практику и закрыть клинику? Пусть Ларрентон найдет другого хирурга, а этот уедет в Линдридж-холл и будет жить, мучаясь до последнего вздоха. А главное, заболевших, раненых и умирающих будет принимать врач, которому можно доверять.
Предложение чудовищное, но самое ужасное, что Лоуренс может согласиться.
Джейн не заметила, как оказалась напротив двери кабинета. Она вошла и оглядела разложенные на полках диковинки; какие из них увековечили память об умерших магах? Все ли служат постоянным напоминанием о понесенном наказании? Оглушающий стук пронесся по всем помещениям клиники, когда она уже потянулась к ручке.
— Мистер Лоуэлл! Мистер Лоуэлл, сюда, скорее!
Не услышав шагов, она вспомнила, что его здесь нет: он уехал навестить семью, вернется не раньше чем через час, а то и позже. Она здесь одна.
Открывая дверь, Джейн ожидала увидеть окровавленное тело, переломанные конечности с торчащими костями, ребенка с язвами оспы на коже, но перед ней стояла пара без видимых повреждений, но с безумным взглядом.
— С ее сыном беда, — произнес мужчина. — Страшная, страшная болезнь. Она хотела подождать до утра, но его невозможно сюда привезти и он ничего не видит. И его рвет, выходит нечто ужасное. Прошу, скажите, доктор здесь?
Джейн выпрямилась — она должна вести себя достойно.
— Его нет. — Женщина заплакала, а мужчина выругался. Джейн раздумывала всего пару мгновений. — Но я его привезу; пожалуйста, скажите, где больной?
Пока она надевала плащ и шляпу, они объяснили, как проехать к ферме.
— Задержитесь здесь на час, если можете. — Ум напряженно работал. — Передохните, поешьте. Скоро вернется помощник доктора, отвезет вас на ферму, посмотрит, чем сможет помочь.
Они согласно закивали, и она провела их в кухню, где сразу поставила на плит