Она вышла из ступора, лишь когда он зажал ей рот и нос куском смердящей ткани. Джейн подалась вперед, пытаясь вырваться, но Августин другой рукой крепко обхватил ее и прижал к груди. Будучи на несколько сантиметров ниже ростом, Августин определенно превосходил ее по силе. Джейн запрокинула голову в отчаянной попытке схватить ртом свежий воздух, но эфир уже проник в дыхательные пути, оставив сладковатый привкус на языке и задней стенке глотки. Сознание затуманилось, обрывками стали всплывать воспоминания и образы, но не Августина в залитом кровью фартуке. Она видела себя сидящей на коленях матери, ожидающей, когда кончится атака. Отравляющий газ намного хуже жгучего эфира, он более едкий. Она вспомнила, как морщила нос, не понимая, что происходит, когда он клубился по полу вокруг маминых ног. Но мама хорошо понимала. Она громко позвала отца Джейн и поднялась с места, несмотря на то что подвал дома сильно сотрясался. Потом подняла верхнюю юбку и накрыла ею дочь. Дыши неглубоко, милая, неглубоко. Она повторяла слова снова и снова. Но у маленькой Джейн не получалось дышать поверхностно. Сейчас она отчетливо ощутила страх, который испытывала той ночью в подвале дома, пол которого ходил ходуном от бесконечных залпов орудий. Джейн принялась вдыхать часто и неглубоко, но ощущала во рту тот же сладковатый обжигающий вкус.
Здесь тени, нельзя терять сознание. Собрав силы, Джейн ударила Августина пяткой по ноге, но на ней была обувь с мягкой подошвой, поэтому он лишь хмыкнул и прижал тряпку к ее рту плотнее.
— Прости меня, — прошептал он ей на ухо. — Но я не могу потерять и тебя.
Глава двадцать шестая
Перед глазами темнело, легкие горели, не позволяя закричать. Призраки любили глумиться над Августином и придумали себе новую забаву. Она бы ему все объяснила, если бы он только отпустил ее.
Мир постепенно отдалялся, а Джейн погружалась в яму небытия. Картинка перед глазами тускнела. Тело обмякло, и Августин подхватил ее на руки.
— Я здорова, — произнесла она, напрягаясь из последних сил, но губы саднило, говорить было больно. Неужели их сжег эфир?
— У тебя глаза пожелтели, — ответил муж.
Он прислонил ее к столу, и обгоревший саквояж коснулся ее живота. В нос ударили запахи огня и дыма. Саквояж горел. Его хотели сжечь. В нем не могло быть склянки с эфиром.
Августин вновь взял ее на руки, и голова Джейн безвольно откинулась назад. Она хотела положить ее на плечо мужа, но тело не слушалось.
— Начинается кровотечение из носа.
Она ощущала лишь пену на губах, появившуюся из-за газа.
— Скоро начнется рвота черной массой, и я уже ничем не смогу помочь.
— Нет, — прошептала Джейн. — Со мной не случится того, что с Элоди. Августин, умоляю, поверь, это сделали призраки. Они обманывают тебя.
— Какие призраки?
Она застонала, опустила веки и прижалась к нему лбом. Августин сделал шаг. Он ступал тяжело, шел неуверенно, пошатывался, но Джейн даже в таком состоянии понимала, что они выходят из кухни. Их окутала тьма, но это не остановило мужа.
— Я не болела неделю назад, здорова и сейчас. Августин, они запутали тебя, исказили видение.
Удивительно, но силы возвращались — действие эфира ослабевало.
— Джейн, дай мне шанс помочь, я не хочу потерять тебя, как Элоди.
Они добрались до островка света и получили передышку от давящей темноты. Огни вели их в холл, куда Августин без колебаний и направился. Восторг быстро улетучился, когда она осознала, что он идет в крипту.
— Августин, остановись. Умоляю, не ходи туда.
— Это жар заставляет тебя так говорить, — бормотал он, совсем как одержимый.
Дверь в подвал оказалась открытой. Свечи в канделябрах на стенах из белого камня освещали их путь вниз.
Джейн сопротивлялась из последних сил, но не смогла освободиться, и Августин, пройдя под арочными сводами в первое помещение, положил ее на каменный стол. Спине мгновенно стало холодно, твердая ледяная плита, казалось, намеревалась вытянуть все тепло и силу тела до последней капли. Джейн извивалась, не хотела сдаваться, пыталась сесть. Стоило ей приподняться, Августин вновь прижал к ее лицу пропитанную эфиром тряпку. Она выгибалась всем телом и сопротивлялась до тех пор, пока не обмякла.
Непонятно, стали новые ощущения благословением или проклятием, но страх и паника в душе затихли. Голова покорно опустилась на холодный камень, Джейн вытянулась и немного успокоилась: призраков не видно, как и Элоди. Неужели ей изначально было суждено испытать все это?
Августин поставил саквояж на стул Элоди, и Джейн перевела затуманенный взгляд на него, на извлекаемые оттуда инструменты для кровопускания и скарификатор. Сжав ее руку, он потянул ее к полу.
— Остановись, Августин, — взмолилась Джейн, наблюдая, как он закатывает рукав платья, и пошевелила пальцами ног, проверяя реакцию.
Муж ее не слушал. Он вел себя как настоящий врач — мягкий, тактичный, но уверенный и твердый. Опыт позволил преодолеть страхи и тревоги. Августин поднес инструмент к вене на сгибе руки со спокойным, даже умиротворенным видом. Раздался скрип, и прибор разрезал кожу тремя идеальными линиями. Джейн слабо всхлипнула. Капля за каплей густая кровь потекла на гладкий камень, в воздухе появился тошнотворный запах.
На этот раз ее крови.
Джейн отчетливо ощущала запах и липкость. Все в крови — под ней, на столе и на Августине. Совсем недавно здесь, на ее месте, лежала Элоди с вскрытой грудной клеткой.
— Было бы легче, если бы ты стояла, — неожиданно произнес Августин. — Но я не должен тебе доверять, ты едва ли будешь послушной без эфира, а под его воздействием можешь упасть.
— Августин, пожалуйста, — прошептала она. На этот раз пальцы ног шевелились активнее. — Там карета… снаружи. Если откроем дверь, сможем вернуться в клинику.
Августин освободил руки, подошел к ее голове и принялся измерять пульс.
— На это нет времени, Джейн. И холод крипты тебе сейчас полезнее. Лучший способ борьбы с этой лихорадкой — сделать тебя слабее. Болезнь процветает в человеке сильном. Потому и забирает лучших из нас: портовых грузчиков, солдат, атлетов. Она забрала Элоди. Джейн, ты ведь очень сильная, неудивительно, что она выбрала тебя.
— Я не больна, — отчетливо произнесла Джейн, глядя прямо ему в лицо.
Августин провел рукой по пряди ее волос, в глазах мелькнуло сострадание.
— Люди возвращаются к работе, решив, что выздоровели полностью. Затем начинается рвота. И они падают замертво еще до полудня. — Он склонился и прижался лбом к ее лбу. — Прошу тебя, пойми. У Элоди появились небольшие симптомы еще до того, как я уехал в охотничий домик. Через неделю ее не стало.
Они оба физически ощущали, как тяжел и велик его стыд. Стыд. Чувство захватило его, влияло на все, что он делал.
Внезапно Джейн показалось это важным, разум неспроста уцепился за мысль. Но по мере того как кровь вытекала из вены, думать становилось все труднее.
Августин доставал из саквояжа инструменты, которые она точно не мыла: зажимы, пилы и прочие, используемые при вскрытии тела.
— На всякий случай, — произнес он, перехватив ее пристальный взгляд. — Я должен быть готов ко всему.
Он и ее сердце готов взять в руки, чтобы она умирала в муках?
— Нет. Нет-нет. Я не больна, я… я… Умоляю, не делай мне больно!
— К счастью, мы заметили болезнь на ранней стадии, любовь моя. Я стараюсь все предусмотреть. Боюсь, следующее средство понравится тебе еще меньше — хлорид ртути, он очистит твое тело.
Нет. Еще немного, и она погибнет.
Джейн перевела взгляд на дверной проем — никаких теней и фигур, способных перегородить путь. Необходимо заставить себя встать и бежать прочь. Она должна быть наверху, чтобы их разделяла запертая дверь подвала.
Джейн уперлась свободной рукой в стол и оттолкнулась, одновременно поджав ноги. Ей удалось сесть. Августин не заметил — он сосредоточенно перебирал флаконы в саквояже. Доносившийся перезвон заглушил ее шумное дыхание. Джейн зажала рукой рану, спустила ноги на пол и осторожно встала. Она почти добралась до лестницы, когда муж наконец отыскал нужную склянку и поднял голову. Выругавшись, он нашел ее глазами, поставил на стол пузырек и неожиданно проворно бросился за ней.
Пронзительно закричав, Джейн побежала по лестнице, дальше по коридору к тяжелой двери. Захлопнула, надавила, прижавшись всем телом. Ключи, где же ключи? Она держала ключи. Одна дуга в косяке, за которую цеплялся замок, сорвалась.
— Джейн! Джейн, открой дверь! — Августин бился в нее с обратной стороны. Ей едва удавалось устоять, ноги скользили по полу, и она ухватилась за дверную раму.
— Прости, Августин, — сказала она и, закашлявшись, согнулась пополам. Легкие горели от долгого воздействия эфира. Поперхнувшись, она несколько раз глубоко вздохнула. В спину ударили толчки в дверь.
— Джейн, пожалуйста!
— Со мной все хорошо, — прошептала она. Силы иссякали. Картинка перед глазами расплывалась и почернела по краям, сохранять вертикальное положение становилось все труднее. Скользя по двери, она стала оседать. Оглядела рану, из которой понемногу сочилась кровь. Ах, если бы связка была с ней! Силой воли удалось бы повернуть ключ в замке. Джейн всхлипнула, ощутив очередной толчок. Затем стало тихо. Она отдалялась от мира, хотя, кажется, слышала отголоски собственного имени, шаги вниз по лестнице, истошный крик, после которого и потеряла сознание.
Глава двадцать седьмая
Джейн проснулась ранним утром одна от раската грома. Резко села и поморщилась от боли в голове, потянулась, приложила к ней руку. Через несколько минут полегчало, она огляделась и поняла, что до сих пор находится на полу у двери в подвал. Августин не добрался до нее, не уложил на каменный стол, не сделал больше ни одного разреза на теле. Опираясь на дверной косяк, она медленно поднялась, но вскоре обнаружила, что ладонь ее лежит не на косяке, а на стене из белого камня. На месте двери в подвал со множеством замков, в том числе висячим, теперь красовалась гладкая стена из того же камня, что в крипте.