и взяла себе, чтобы заносить туда мысли, наблюдения, описывать опыт и возникшие теории.
Все дело в круге. Нет сомнений, что он отпугивает призрака, заставляет уйти. Дух не мог пересечь границу, ходил рядом, как зверь, нацеливаясь на добычу, но сдавался, отступал. Это не что иное, как магия в чистом своем проявлении, подобного Джейн еще не видела. Необходимо двигаться дальше к новым открытиям.
Бумага и чернила остались в библиотеке. Джейн почти все израсходовала, рисуя круги и доказывая теоремы из геометрии — какие помнила. Провела немало часов, пробираясь тропами логики, и пожалела, что под рукой лишь трактат с теориями второстепенной важности и нет грифельной доски. Но под исписанной бумагой есть чистый пол. Джейн взяла мел и продолжила писать на нем.
Когда и мел закончился, Джейн стала царапать пером по дереву. Глаза за стеклами очков горели и болели. В душе росла уверенность, что она близка к чему-то важному. Она составляла уравнения, пытаясь новым образом использовать ноль. Ноль, который также можно было считать кругом. Есть ли связь?
Тишину дома нарушил неожиданный крик — снизу, скорее всего из подвала. Расстояние чуть приглушило звук, казавшийся громче в холле, за счет своих размеров обладавшем хорошей акустикой.
Не раздумывая покинув сплетение кругов, Джейн выбежала в коридор и уже миновала половину, когда снова раздался истошный мужской вопль. Августин. Трубы завыли в унисон с его болью. Однако внизу, посреди холла, в центре очерченного мелом круга стоял совсем не муж, а другой человек. Молча, раскинув руки в стороны и запрокинув голову, он смотрел в потолок. Это был мистер Рентон.
Края раны стали багровыми, она разделяла живот пополам, внутри уже началось гниение — там, в глубине, где Августин сделал несколько надрезов, в глубине, которую Джейн удерживала разверстой. Расстегнутая сорочка и брюки запачканы могильной землей, кончики ее пальцев помнили, как мягка глина, ведь она собирала руками ее куски. Вновь послышался крик, но призрак не пошевелился, разве что челюсть опустилась. Несмотря на муки в голосе, он напоминал увеличенную фотографию или каменное изваяние.
Изваяние.
За прошедшие часы она нарисовала немало кругов. Немного мела, пригоршня соли — и мистер Рентон к ней не приблизится. Все же она будет слышать его холодящие душу крики.
Она не сразу поняла, что призрак замолчал и смотрел прямо на нее, не моргая.
Глаза стали вылезать из орбит.
— Джейн Шорингфилд Лоуренс, — произнес Рентон.
— Откуда тебе известно мое имя? — прошептала она.
Во время операции Августин называл ее мисс Шорингфилд, но пациент не мог этого слышать.
— Где то, что из меня вырезали?
В банке. Выставлено на всеобщее обозрение в кабинете человека, до которого сейчас не добраться.
— Исчезло, — пробормотала Джейн.
— Нет, — протянул призрак, губы его неестественно оттопырились, обнажив желтые, местами сточенные зубы. — Я бы знал. Мы ведь связаны, я и каждая часть меня. Как практикующий маг и его ритуал. Если бы она исчезла, я бы почувствовал.
Практикующий маг и его ритуал. У его тела нашли мел и соль. Августин запаниковал. Вот и еще одно подтверждение — Рентон занимался магией. И заплатил за это высокую цену.
Из ее горла вырвался истерический смех. Перед ней, несомненно, дух, однако, похоже, не совсем обычный. Что-то особенное происходит с магами после смерти? Тем более когда они становятся неприкаянными призраками.
— Ее здесь нет. — Кто мог знать, что он потребует назад кишку? Да и как ее вернуть?
Впрочем, они могли похоронить кишку вместе с телом или уничтожить, как безжизненный плод из чрева Абигейл Ю.
Абигейл. Воспоминания о ней вызывали ощущения, схожие с прикосновением к клубку червей. Но что означал увиденный в ее чреве череп? Неужели Августин ошибся в определении причины проблемы? И она гораздо серьезнее?
Джейн перекатывалась с мыска на пятку и обратно, пытаясь взять себя в руки.
— Ты все исправишь, — опять заговорил Рентон. — Ты вновь сделаешь меня целым.
— Я… я не смогу…
— Получив что-то, нечто равнозначное надо отдать.
Руки невольно легли на живот. Джейн сдерживала болезненный спазм, вызванный нависающим над ней призраком.
— Я не понимаю, — пролепетала она.
— Нечто, появившееся не на своем месте.
Непроходимость кишечника. Смерть плода. Кости, разрастающиеся после неправильно произнесенного заклинания. Что же растет в ее теле?
— Получив ее, ты меня оставишь? Покинешь этот дом и упокоишься с миром?
— Сделай меня вновь целым.
В доме нет потрохов, которые можно ему отдать, но есть коллекция Августина. Там немало странных вещей, в том числе появившихся не на своем месте. Они похожи. Они все похожи.
— Пожалуй, я смогу, — произнесла Джейн. Желание скорее убежать при этом лишь усилилось.
Саквояж Августина замурован вместе с ним в крипте, но в кухне есть игла и нитки, которыми зашивали дичь перед запеканием, а также чинили одежду.
— И не забудь о могильной земле.
Откуда он знает, что она у нее есть? Понадобятся ему мох или бензоин? Хочется верить, что дух не придумал злую шутку, чтобы убавить ее запасы. Может, это необходимый следующий шаг к познанию, обещанному по завершении ритуала?
— Ты можешь двигаться? — спросила Джейн и заставила себя посмотреть призраку в глаза.
Тот сделал шаг, потом другой, будто кукла на негнущихся ногах, но все же он шел.
Джейн невольно отшатнулась, к горлу подкатил ком.
— Иди на второй этаж, встретимся у лестницы.
Рентон вышел из круга и принялся медленно подниматься. Она же поспешила в кухню за иголкой и ниткой. Вдали от призрака дышалось легче, но все же она еще ощущала отвратительный трупный запах, который заставил ее задержаться на время, прежде чем направиться к лестнице.
Призрак двигался впереди. Остановившись на площадке, он вновь запрокинул голову и громко, протяжно завыл. Джейн не могла не заметить, что лицо его при этом не выражало никаких эмоций. Затем он наблюдал, как она откладывает немного земли и с большой осторожностью мох, и одобрительно кивал. Джейн выскользнула из спальни и поспешила в кабинет. Оглядела ряды черепов на полках, какие-то скрученные волосы, затвердевшие опухоли в банках и прочее и прочее, чему не могла дать название. На чем лучше остановить выбор? Что подойдет больше?
Череп внутри Абигейл находился не в должном месте, это была патология. Волосы точно не подойдут, но… вот это… Взгляд упал на нечто странное, похожее на кусок ветки и на кишку мистера Рентона. То, что нужно.
Призрак покорно ждал на лестничной площадке. Смрадный запах навалился с новой силой, но вскоре исчез, сменившись чем-то дурманяще-дымным, манящим, в чем улавливались нотки бензоина, антисептика и розового масла. Запах ассоциировался у нее с магией и операционной.
Джейн подняла руку с сучком, Рентон коснулся его, словно благословляя.
Они прошли в спальню. К счастью, Рентон уместился в широкой и длинной ванне, но Джейн придется непросто, ведь у нее только две руки. Нет ретракторов, чтобы проникнуть вглубь живота. Внутренности Рентона сейчас напоминали отвратительное гниющее месиво.
Джейн приступила к делу, заметив, что плоть время от времени теряет плотность, будто перестает существовать в этом мире. Вот под ее рукой липкая влажная масса, а в следующее мгновение — нечто легкое, невесомое, словно шелковое полотно. Из-за отсутствия воды она промыла рану бренди из бутылки, которую оставила доктор Хант. Помещение наполнилось спиртовыми парами, а ванна — грязью. Сучок Джейн пристроила туда, где разглядела перекрученную кишку, сверху положила могильную землю и мох. Рентон заговорил, стоило ей взять иголку и начать зашивать рану.
— Ты чудовище, — прохрипел он.
Джейн вздрогнула и вонзила иглу в рваный край раны с неожиданной силой, проколов слишком глубоко.
— Что это значит?
— Ты не плачешь, не кричишь. Ты не плакала и не кричала, когда Августин Лоуренс резал меня на столе.
— Сейчас ты не настоящий.
— Разве?
Она надавила на рану и подняла на него глаза.
— Ты не человек. Уже нет, — добавила она после паузы. — Где ты был до того, как появился здесь?
Он молчал, будто ждал чего-то терпеливо и неподвижно. Джейн вернулась к работе, сделала еще несколько стежков. Они выходили не лучше, чем у неумелого ребенка, так сильно тряслись руки.
— За пределами этого мира есть другой, — наконец произнес Рентон. — Очень далеко. Он совсем другой.
— Мир мертвых?
— Не только мертвых, скорее всех вещей, ушедших из этого мира.
Дрожь сотрясла ее тело.
— Что было, когда ты умер?
— Боль. Боль и знание. Я занимался магией, потому и умер. Я умер и занимался магией.
— Ты можешь научить меня? — Голос звучал чуть громче шепота.
Рентон никак не отреагировал. Не улыбнулся и не рассмеялся, не нахмурился и не отказал.
— Заканчивай свое дело, — произнес он.
Джейн сделала завершающие стежки и туго завязала нить. Она помогла мужчине выбраться из ванны. Живот его колыхнулся, но шов не разошелся. Оглядев свое грязное тело, он нашел результат удовлетворительным.
— Скоро рассвет. Покажи мне, что за ритуал.
Недолго думая, она завязала вокруг его талии свою старую ночную рубашку, чтобы кровь не капала на пол, и отправилась в кухню за яйцом и новой свечой. Рентону она велела дожидаться в коридоре у лестницы.
Очертив мелом круг и укрепив его солью, она подняла глаза на призрака, ожидая реакции, возможно подсказки или помощи, но тот затих, как труп.
Несмотря на промелькнувшую на лице тень досады, он по-прежнему пристально следил за движениями Джейн, за тем, как она бормотала себе под нос непонятные слова. Кончики пальцев покалывало от прилива энергии, она бежала по венам, но радости это не приносило. «Ты ее видишь?» — мысленно обратилась она к Рентону. Он не ответил.
Внезапно Джейн отчетливо поняла, что не желает проводить ритуал при свидетеле, не хочет, чтобы кто-то был рядом в такие моменты. Ритуалы, магия — это плохо. Именно из-за этого Рентон вспорол себе живот, осквернил тело и душу, из-за этого по коридорам Линдридж-холла бродят духи.