«Тогда вспомни прошлое, как падали и разрывались бомбы. Вспомни страх и чувство вины из-за того, что люди рядом умирали, а ты жила.
Этой пищи мне будет довольно, и я отпущу тебя».
Она почти почувствовала шипение проникающего в подвал газа, жар пламени, холодный пол, на котором она лежала и дышала сквозь ткань маминой юбки. Каждое утро выходить на улицы разбомбленного Камхерста. Воспоминания вернулись и стали ярче. Сердце сжалось от ужаса, страданий, мыслей о погибших за столько дней войны.
Перед ней нижняя часть фигуры превратилась в кусок ткани, которой мама закрывала ей лицо, чтобы спасти от газа. Под ней содрогнулся каменный пол, как во время бомбежки. Джейн смотрела на него во все глаза. Не земляной пол или грязные камни, а белый и холодный, такой не встречается в зданиях Камхерста. Камхерст далеко, а Ларрентон и вовсе в глубине страны, здесь она в безопасности. Сюда война не добралась.
Необходимо, чтобы правда закрепилась в мозгу. Если она допустит мысль, что находится в подвале в Камхерсте, сразу окажется там.
Она в Линдридж-холле, где и хочет оставаться.
Джейн подняла глаза на гранитную статую перед собой. Джейн возвела стены так высоко, что в тусклом помещении вспыхнул яркий свет, все вокруг выглядело нарисованным на листе бумаги. Живот разрывало от боли. Джейн сжала контур каменной фигуры, тянула, закручивала, рвала, пока не остались только черные спутанные линии. За спиной нечто тяжелое и плотное с грохотом повалилось на каменный пол. Джейн выдохнула с облегчением, скривилась от боли и вытолкнула себя из круга в реальный мир.
Поднялась, подумала об Августине и снова шагнула в темноту.
Дальше — ни фигур, ни гранитных статуй. Один пустой зал сменялся другим, там не было ни Августина, ни склепов с покойниками, не было даже ее самой. Пошатываясь от изнеможения, Джейн свернула в другой коридор. Свеча в руке догорала, энергии в теле оставалось все меньше. Прохладный воздух освежал хрупкое тело — то, что осталось от прежней Джейн Шорингфилд Лоуренс.
Но вот наконец новое нечто. Очертания чего-то, частично скрытого тенью. Куча мусора или сидящий сгорбившись человек. Августин. Надежда захлестнула ее, Джейн опустилась на колени и поползла. Живот пронзила боль, в следующую секунду свеча потухла. Отбросив канделябр, она продолжала двигаться, нащупывая путь рукой. Вскоре боль стала нестерпимой, она не позволяла двигаться, усталости все же удалось сломить ее волю. Внезапно она почувствовала тепло, рука легла на плечо, вторая на спину — трясущиеся от страха и голода руки человека, запертого в темноте на шесть дней. Следом в нос ударил неприятный запах грязного тела и антисептика.
Глава сорок вторая
Как же холодно.
С этой мыслью Джейн пришла в себя. «И больно», — следующая мысль. Живот будто наполнился лавой, не удавалось даже пошевелить пальцами ног. Джейн застонала и прижалась к поверхности, но это не помогло. Вокруг царила кромешная тьма.
Но вдруг… Внезапная вспышка света. Пламя свечи появилось там, где не должно было, — над самым гнездом канделябра. А рядом лицо, которое она помнила так хорошо, что могла представить черты в любую минуту. Рядом сидел Августин: локти упирались в колени, пальцы вцепились в волосы.
Он жив.
«Не торопись», — сказала себе Джейн. Как это проверить? Он ведь и раньше входил в ее круг. Как убедиться, что он жив, дышит по-настоящему? Единственная надежда, что он почувствует ее боль, увидит на лице, поймет, как велики страдания. Все будет не так, как в ту ночь в кабинете. Он будет тревожиться за нее и бороться.
Внезапно стало страшно. Тогда он хотел убить ее, думая, что спасает.
Джейн огляделась. Августин сидел на каменном стуле с высокой спинкой, она лежала рядом на чем-то холодном и твердом. Знакомое помещение. Знакомая каменная столешница. На ней умерла Элоди. Руки мужа внутри ее грудной клетки. Более того, именно здесь сама Джейн едва не перенеслась в мир мертвых. Губами она ощутила прикосновение пропитанной эфиром тряпки. Надо бежать. Спрятаться. Выбежать из подвала, закрыть эту дверь и…
Джейн попыталась поднять руку и застонала от боли. Так осторожно, что сама не поняла, шевелилась ли, так тихо, что сама не поняла, издала ли звук. Глаза обратились вверх, туда, к крыше, за которой находилось небо. От свободы Джейн отделял всего один лестничный пролет. Почему Августин принес ее сюда, а не в спальню? Не перевез в клинику? Хорошо, что от него не исходит угроза, он молча сидит, обхватив руками голову, будто уже оплакивает ее.
— Августин, — тихо позвала Джейн, приложив всю силу воли, чтобы издать так много звуков сразу.
Августин поднял голову, удивленно распахнул глаза, губы растянулись в улыбку, но он заметил боль на ее лице и нахмурился.
— Дыши медленнее, Джейн, спокойнее, — говорил он, уже стоя рядом, поглаживая волосы и щеку.
В руке нет скальпеля. Нет пузырька со слабительным на столе рядом. Нет лихорадочного блеска в глазах, как в день, когда он готов был убить ее.
Этот Августин был таким, как при их первой встрече, а не последней, когда напугал ее настолько, что она замуровала его в крипте. Тот самый Августин, которого она пришла спасать. Перед ней был настоящий доктор и муж, словно не смеющий надеяться, что она настоящая, хотя и ощущал пульс под кончиками пальцев.
— Джейн, — пробормотал он. — Джейн, ты вернулась за мной.
Вернулась за ним. Она громко рассмеялась, спровоцировав новую волну боли. Вернулась, но какая от нее польза, если она не может пошевелиться? Последние силы потратила на уничтожение воспоминаний о маме, для Августина ничего не осталось.
— Прости меня, — прошептала она. — Из-за меня ты оказался замурованным здесь. Стена… я ее выстроила.
Августин нахмурился, оглядел лестницу и коридор за ней.
— Нет же.
— Поверь, я не хотела, мое желание спрятаться ее создало. — Голос срывался. — Я уберу ее. Мы уйдем.
Августин склонился к ней, на лице мелькнули ужас и отчаяние. Как после операции Абигейл Ю, когда он считал, что пациентка не выживет. Ей было тогда тоже очень холодно.
— Вот это, — произнес он, кладя ладонь ей на живот, будто не слыша ее извинений и признаний. — Когда ты заметила рост?
Теперь она видела в нем только врача; его присутствие, знакомое, родное, успокаивало. Однако Джейн не позволила себе поддаться искушению расслабиться.
— Я теперь занимаюсь магией, Августин. Как Рентон. Как Этридж. Я изменила реальность и… кое-что в своем теле.
Похоже, новость его совершенно не обрадовала, а ведь теперь Джейн могла понять его гораздо лучше, принять то, что раньше отказывалась.
— Это тебя убивает, — произнес он, печально склонив голову.
Нет. Она не умрет. Она не хочет умирать и никогда не сдастся. Сухие слезы обожгли глаза, вызвали внутреннюю дрожь.
— Ты и раньше говорил, что я умираю, — прошептала она. — Хотя я была здорова. Ты тогда видел то, чего боялся, духи дома показывали тебе это. Они истязали тебя и меня, но я научилась их сдерживать, защищаться от их атак. Я не умираю, Августин.
Он не стал спорить, лишь посмотрел с грустью и убрал прядь волос с лица.
Возможно, он прав, уже поздно что-либо делать: то, что росло в ее животе, стало слишком большим; ей с трудом удается двигаться, она дрожит от холода.
Ведь так легко взять время взаймы у будущего.
— Джейн. — Августин положил ее ладонь на выпуклый живот. Боль пронзила все тело. Сейчас ее не пытаются сбить с толку духи. Именно это станет причиной ее смерти. — Опухоль давит на внутренние органы. Она растет с чудовищной скоростью. Я не могу никуда перенести тебя. Это опасно.
— Тогда пошли за помощью, — предложила она. Слова легко слетали с губ, облачками повисали в воздухе и мгновенно растворялись. Она не знает наверняка, существует ли еще мир за пределами Линдридж-холла, в том числе Ларрентон. Может, Августин сам выстроил еще стену и теперь не уверен, что сможет уйти. Она обрекла на муки их обоих. — Есть же мистер Лоуэлл. И присланный на замену врач. Он поможет на операции…
— Джейн. — Он нежно взял ее лицо в ладони, выдержал безумный взгляд. — Я не хочу сделать хуже. Не уверен, что смогу тебе помочь.
— Но почему? — воскликнула она.
— Я мог убить тебя, когда считал, что помогаю. Потому и оказался здесь запертым на столько дней. — Он прижался лбом к ее лбу и вздохнул. — Ты права, смерть всегда побеждает. Самонадеянно было думать, что я совершил ошибку, я повинен в смерти. Иногда… это единственный возможный исход.
— Но я сама прошу тебя спасти меня.
Он вздрогнул, быстро отстранился и ничего не сказал.
Единственная цель в ее жизни в последнее время — спасти мужа. Джейн временами ощущала помутнения в сознании из-за отсутствия сна, глотала несформировавшихся цыплят, беседовала с призраками, кричала во весь голос, рыдала без причины, но только сейчас, когда была так близка к цели, впервые задумалась о будущем. Раньше она не утруждала себя мыслями о том, что произойдет, когда подвал откроется, что она может не выйти за мужем, что может умереть. Прижав ладони к животу, Джейн зажмурилась от сводящей с ума боли и затуманенным разумом стала искать решение. Она — начинающий маг, это ее первый ритуал, она дисциплинированная, привыкла к трудностям, рядом муж, хирург, также знакомый с основными принципами магии. Они оба видели, как по неопытности люди вредили себе, изменяли собственные тела, теперь это произошло и с ней. Под ней каменная столешница, на которой умерла молодая женщина. Смерть Элоди изменила реальность в доме, повлияла на дальнейшие события, привела сюда Джейн, чтобы здесь с помощью математики она постигла то, что представлялось невозможным, поняла, как ноль помогает доказать это, найти ответы, как с помощью геометрии защитить себя, создать линзу, позволяющую заглянуть внутрь предметов, а затем и всего сущего в мире.
Жизнь собрала их всех в одном месте, каждый из них запачкан кровью в том или ином смысле.